И зачем я сюда зашел, не понимаю, подумал про себя Манзур, и собрался было выходить из леса, как краем глаза он заметил ярко-оранжевое пятно в глубине леса. Приглядевшись, он увидел крупные, манящие, сладкие, большими скоплениями ягоды, которые он прежде никогда еще не встречал. Любопытство и внезапное желание вкусить этот плод понесли его ноги вглубь, словно под гипнозом. Его ноги сами шли в нужном направлении. Манзур, не отрывая глаза, приближался к желаемому плоду. Приблизившись и потянув руку, он будто проснулся от дурного сна, когда чья-то рука легла на его правое плечо, и отдернуло потянувшуюся руку от ягод.

–Не делай этого. Проснись! – волшебным спокойным голосом произнесла девушка.

Манзур обернувшись, увидел Найлю, которая стояла с нахмуренными бровями и рассерженным выражением лица.

–Тебе больше не стоит в этот лес ходить. Это место не для детей. – сказала она, убрав с него руку.

–Я всего лишь хотел убежать от того охранника, который стрелял ружьем. Он нас заметил и начал… Он хотел нас убить! Он мог нас убить ружьем!

Лицо Найли преобразилось, приняв намек на легкую теплую улыбку.

–Он стрелял солью, а не пулями, а от соли не умирают, но болезненно, так что… Не думай, что он убийца.

–Да? Я и не знал. – удивился Манзур, вскинув бровями вверх. – Я только хотел попробовать. – он обернулся показать Найле причину его оказания в глубине леса, но ягод не было. Ничего не было.

–Не понял. Тут были ягоды. – в задумчивости он почесал затылок. – Ничего не понимаю. Голова что-то разболелась еще.

–Нам не стоит здесь долго оставаться, уже совсем темно. – пристально беглым и взволнованным взглядом всматриваясь вдаль за спиной Манзура, сказала Найля, и, взяв его за руку, повела к выходу, которую Манзур так и не понял где и как они прошли. Для него пребывание в лесу было словно во сне, в тумане.

–Где ты пропадал целых два часа? – набросилась на вошедшего сына Ханна. – Что с твоим лицом и одеждой? Где ты был?

Одежда во многих местах Манзура была изорвана и испачкана грязью, а лицо исцарапано, в некоторых местах раны кровоточили. Ханна заметив кровь, бросилась обрабатывать раны, взяв аптечку и усадив его на кресло, а сама присела напротив на табурет.

–Мам! Все нормально! Там, просто, сторож. Он заметил нас на кукурузном поле, и мы бросились все кто куда. Ну-у, а я…, побежал в сторону леса.

–Хорошо, что я оказалась неподалеку, вовремя подоспела. – пристально глядя на Манзура, внезапно вмешалась Найля, войдя в дом с корзиной различных трав и цветков, с черными, красными, оранжевыми круглыми ягодами. – В незнакомом месте он мог бы потеряться, в темное время суток лучше в тех краях не бродить.

Манзур задумчиво глядел на Найлю, не понимая, в какое время она успела собрать корзину ягод, трав и цветов и в то же время пытался додуматься смысла ее слов и взгляда.

–О-о-о! Где ты собрала такую красоту, Найля? – не вставая с места, увидев корзину Найли, спросила Ханна.

–Неподалеку от кукурузного поля. Вдоль опушки леса бродила. Успела до темна, и встретила Манзура до смерти перепуганного от выстрелов сторожа.

–От выстрелов сторожа? Он что, стрелял? – перепугалась Ханна.

–Солью, для отпугивания воришек. – Найля, оставив корзину у входной двери, направилась к кухонным шкафам.

Клара, игравшая в куклы по центру комнаты на ковре, увидев аппетитные незнакомые ягодки, подбежала к корзине.

–Какие красивые, наверно, вкусные. – Клара взяла одну черную круглую ягодку и собралась было отправить ее в рот.

–НЕТ! Не ешь Клара! – закричала Найля, уронив из рук стеклянный сосуд на пол, который тут же разбился.

Она подбежала к Кларе и отобрала взятую ягодку, бросив снова в корзину. Ханна не понимая реакции Найли, удивленно смотрела на нее, так же, как и ее дочь Клара.

–Прости, не хотела тебя пугать и обижать. – Найля, чувствуя неловкость, и понимая, что, таким образом, крикнув на Клару, обидела ее. Она наклонилась к ней, взяв нежно за ручки смягчив свое поведение. – Просто, это есть нельзя. Точнее, в сыром виде. Если бы ты съела хотя бы одну ягодку, тебе бы стало очень плохо.

–Тогда зачем ты их собрала?! – злобно глядя на Найлю, спросила Ханна.

–Их можно употреблять только после переработки. Я из них делаю целебные настои.

–В таком случае, я, как мать двоих не совершеннолетних детей, требую от тебя, чтобы больше в этом доме не появлялись эти самые не съедобные, ядовитые травы, ягоды, и что там у тебя, я не знаю, в целях безопасности всех членов моей семьи. Я больше этого не потреплю! – встав, потребовала Ханна, безотрывно глядя на Найлю, даже не моргнув во время своего высказывания.

–Советую вам не повышать на меня голос, Ханна! Это дом моих предков, и я здесь выросла, и никто не имеет права мне указывать в моем доме, что мне делать, а что нет!

Ханна с Найлей стояли, сверля друг друга глазами так, что вот-вот могли полететь из них искры злости и ненависти, которая появилась в них только по отношению друг другу.

–Земля эта полностью принадлежит моему мужу. И ты с легкостью можешь оказаться на улице, как только я этого пожелаю, стоит только мне сказать об этом мужу. – самодовольно произнесла Ханна.

–Мама, не надо. – тихо проговорил Манзур, чуть подергивая подол матери сидя возле нее. Только сейчас он понял, что не стоит спорить с Найлей, и вставать у нее на пути, а тем более на ее территории, пусть и по наследству она передается по мужской линии.

Во дворе послышался шум – Данис, сполоснувшись прохладной водой прямо возле баньки, по пути обратно в хижину заскочив в новый дом, и проанализировав окончательные работы, довольный, в легких штанах, светлой майке и полотенцем на плечах вошел в хижину.

–Вы ошибаетесь. Очень сильно ошибаетесь.

По выражению лица Ханны, можно было заметить, как ей не нравиться гордый и самодовольный тон Найли. Она тут же хотела возразить ей и вставить свое слово, но Найля не предоставив Ханне такой возможности, тут же продолжила.

–Вы его совсем не знаете. Он не такой, совсем не такой, каким вы его представляете, и он никогда и ни за что меня из дома не выгонит. Можете выкинуть эту мечту из своей головы. Он, скорее, умрет, чем разлучиться со мной.

«Что-о-о-о?», сказала про себя Ханна. От услышанного из уст Найли, она, не веря ее словам, разинула рот, не сумев даже ответить.

В дом вошел счастливой и довольной улыбкой Данис.

–Ох! Как хорошо-то, прохладненькой водичкой искупаться. – Данис, изумленно глядя на всех присутствующих, почувствовал напряженную обстановку в доме. Дети смотрели на Ханну с Найлей, которые не сводили друг с друга злобные сверлящие взгляды.

–Я что-то пропустил? Что произошло?

Найля изящно нагнулась и взяла корзину, вышла из хижины, прошептав Данису, коснувшись другой свободной рукой его руки в зоне локтя:

–Спорили, кого ты больше любишь: меня или жену.

Уложив детей, Ханна нервно стелила постель на ночь. Данис вплотную подошел к ней.

–Что произошло? Объяснишь мне?

Ханна, посмотрев на своего ожидающего от нее ответа супруга и прекратив свои действия, подошла в комнатку детей и заглянула внутрь, чтобы удостовериться, что они крепко спят. Посапывая, дети спали глубоким и сладким сном. Она резко развернулась к супругу.

–Не хочу будить детей – выйдем на крыльцо.

Она направилась к выходу. Данис следовал за ней в ожидании того, что сейчас начнутся ревностные заявления, и истерическая критика. Оказавшись на крыльце наедине с супругом, Ханна плотно закрыла за собой дверь.

–Я не хочу жить вместе с Найлей, я не смогу делить с ней один дом. Делай что хочешь, но я не буду жить с ней в нашем новом доме, пусть уходит куда хочет! – отстраненно скрестив на груди руки и глядя в дальнее небо, сказала Ханна.

Выражение лица Даниса тут же поменялась со спокойного на раздраженного и серьезного.

–Это даже не обсуждается.

–Это земля наша! Если ты это не сделаешь, тогда я ее вышвырну отсюда! – всеми своими знаниями по правам владельца земли, она понимала, что полноправное решение по каким-либо изменениям на данной земле принимает владелец земли, а именно Данис. Но, как жена, мать, хозяйка в доме, ей хотелось иметь свое слово, чтобы в этом новом месте она заимела свой авторитет жены владельца земли. Ханне с самого первого дня пребывания в деревне в окружении племянницы супруга было не по себе. Она мешала ей своим присутствием как заноза на пальце, мешая выполнять какие-либо действия.