Интуиция протестовала. Ещё не поздно было повернуть назад, но пока явной опасности не наблюдалось. А значит, можно не торопиться и осмотреться. Вдруг повезёт?

Под землю уходили несколько лестничных пролётов. Свет налобного фонаря скользил по ступеням и окрашенным в белый и зелёный стенам.

«Как-будто тёмный подъезд в ещё советском доме».

Это сравнение заставило меня слегка улыбнуться собственным мыслям. Что только не лезет в голову, когда нервы на пределе.

Лестница привела к железной двери, едва держащейся на петлях. И, что самое странное и вместе с тем настораживающее, — открытой. Кому понадобилось взламывать её? Поработал человек: никому, кроме псевдогиганта, не под силу просто выломать бронированную дверь; но псевдогигант так аккуратно этого не сделает.

Лабиринт коридоров терялся в темноте, сквозь которую пробивалось слабое зеленоватое свечение луж «Холодца». Изъеденные ржавчиной трубы тянулись вдоль стен, выложенных потрескавшейся грязно-жёлтой плиткой. Плесень покрывала всё, до чего смогла добраться. Холодный воздух вонял сыростью.

Шанс найти «Компас» в этих катакомбах — единственное, что заставляло меня идти туда. Подземелья Зоны опасны, но инстинкт самосохранения у любого, кто добровольно полез за Периметр, атрофирован.

Нервно сглотнув, я осторожно двинулась по коридору. Мёртвую тишину нарушали лишь шаги. Обычно в подземельях обитают крысы, но здесь их не было. Плохой знак: где нет крыс, есть что-то более опасное; что-то, чего боятся даже они.

Коридор впереди раздваивался. Один тоннель был окутан странной голубоватой мглой, во втором же мигала единственная горящая лампа — частый феномен в Зоне. Туман мог быть признаком аномалии. Да и неоткуда ему взяться в катакомбах. Поэтому оставался только один разумный вариант.

Я свернула во второй коридор. По одной стене — всё те же трубы; с другой стороны — сгнившие деревянные двери и пустые дверные проёмы. В помещениях стояла аппаратура неизвестного назначения, похожая на ту, что мне довелось видеть в других лабораториях.

В очередном кабинете, освещённом лампой дневного света, валялись на полу медицинские инструменты, шприцы, стояли хирургический стол и кресло, напоминающее стоматологическое, но с обездвиживающими металлическими обручами. И клетки, много клеток…

Что творили эти учёные?! Если судить по человеческому скелету, всё ещё прикованному к креслу, — ставили эксперименты на людях. Для них ведь чужая жизнь ничего не значит…

На маленьком столике рядом с креслом лежала папка с пометкой: «Х5». Я перелистнула выцветшие страницы, сохранившиеся среди обрывков.

«15.08.2005

Объект 14 скончался на третьей стадии эксперимента. Ему ввели сыворотку, которая, вероятно, послужила причиной смерти. Сыворотку А2 необходимо доработать.

06.10.2005

Объект 27 дожил до конца эксперимента. За ним велось наблюдение в течение сорока восьми часов. ДНК объекта 27 претерпела значительные изменения. Нанесён существенные урон нервной системе. Принято решение ликвидировать объект 27.

19.01.2006

Объект 30 выдержал все стадии эксперимента. ДНК почти не пострадала, однако поведение объекта 30 изменилось. Проявляет признаки агрессии, предпринимает попытки нападения на персонал. Подопытный объект 31, оставленный наедине с объектом 30, был подвержен атаке со стороны объекта 30. На данный момент объект 31 мёртв.

24.03.2006

Объект 33 скончался на пятой стадии эксперимента. Причина смерти — разрыв сердца. Программу необходимо изменить, т.к. большинство объектов не выживают.

12.04.2006

Эксперимент вышел из-под контроля. Условия содержания объектов 11, 18 и 34 нарушены. Объявлена эвакуация. Принято решение об окончании экспериментов. Все объекты будут…»

Запись обрывалась. Похоже, эвакуировать персонал не успели. Может, оно и к лучшему: учёные, ставившие бесчеловечные эксперименты на людях, не заслуживают жить.

Я вышла в коридор и продолжила проверять кабинеты. Ничего не менялось: всё те же лаборатории различного назначения. Перед выходом на лестничный пролёт в конце тоннеля находилась запертая дверь с табличкой: «Адмiнiстрацiя».

Выбив испорченный временем замок, я аккуратно вошла в комнату. От ударившей в нос вони закружилась голова. За столом, положив на него голову и руки, сидел полуразложившийся труп в рваном белом халате. В застывших пальцах он сжимал рукоять пистолета.

Мертвец шевельнулся. Я вскинула винтовку и замерла. «Нервы, что ли, шалят?» — мелькнула мысль. Но расслабляться, как оказалось, было рано.

Зомби рывком перевалился через стол, потеряв ещё часть сгнившей плоти, и бросился на меня. Я встретила его ударом прикладом в грудь. Монстр повалился на пол, перебирая конечностями в попытках встать. Два выстрела разнесли ему голову раньше, чем он смог подняться.

Наверное, когда подопытные вырвались из клеток, этот учёный пытался спрятаться в кабинете. И у него получилось укрыться от мутантов, но не от смерти. А смерть в Зоне часто не окончательная: человек восстаёт как зомби.

Снова прислушавшись к тишине, я вышла на лестничную клетку. Бетонные ступени уходили вниз, скрываясь во мраке. Нижние уровни лабораторий с индексом Х находятся так глубоко, что можно в качестве бомбоубежища использовать.

Несколько пролётов привели к круговому коридору. Тьму разрывал свет красных аварийных ламп. Тишина сменилась мерным скрежетом где-то в глубине Х5. Крыс по-прежнему не было.

Шаг. Ещё шаг.

Этот звук не вписывался в представления о заброшенных подземельях. Кто-то быстро приближался.

Я вернулась на лестницу и прижалась к стене, осторожно заглядывая в коридор. Судя по звуку, идущего уже должно быть видно.

Никого.

В горле пересохло, кожа покрылась мурашками.

Шаги прозвучали совсем близко и стали удаляться. Не было в этой чёртовой лаборатории никого, кто мог быть источником звука. Ещё одно необъяснимое явление: звуки, которых просто не должно быть. И сколько Зону не топчи — привыкнуть невозможно.

«С меня хватит!»

Стараясь не шуметь, я начала подниматься по лестнице. Не шаги стали причиной внезапного иррационального страха. Что-то давящее, но не такое, как толща земли, а другое…

Но выбраться тем же путём не получилось. В дверном проёме, выходящем в коридор на минус первом уровне, мелькнул силуэт какого-то крупного мутанта. В одиночку с ним связываться не стоит, да и кто знает, хватит ли патронов?

Очень медленно, не издавая звуков, я спустилась на минус второй уровень. Из кругового тоннеля расходились боковые ответвления. С потолка свисали клочья паутины. Под ногами хрустели куски штукатурки.

Недолго думая, я свернула в первый же коридор. Метров через двадцать свет блестнул на огромной паучьей сети, перекрывающей проход. Сколько же здесь пауков, что они смогли такую сплести?

Я попыталась убрать паутину рукой, но почти сразу поняла, что прилипла. Попытка порвать тончайшие, но невероятно прочные нити не принесла результатов. Тихо ругаясь себе под нос, я принялась резать ножом каждую нить так, чтобы лезвие не запуталось, иначе — пиши пропало.

Освободившись, я обернулась. Из-за угла выполз огромный чёрно-жёлтый паук.* Похоже, это в его паутину я вляпалась.

Бежать некуда. С одной стороны — сверхпрочная паутина, с другой — мутант. Единственный плюс: паук занимает почти весь проход, так что быстро повернуться он не сможет.

Тварь атаковала первой. Я перекатилась вперёд и оказалась под брюхом паука. Без раздумий спустила курок. Тридцать пуль в упор не свалили монстра. Он метнулся дальше по коридору, порвав собственную паутину, и развернулся для новой атаки.

Я перекатилась в сторону. Тонкая заострённая нога ударила в пол чуть левее. Паук занёс конечность для ещё одного удара. Кувырок назад.

Мимо.

Сменив магазин, я снова открыла огонь. Пули срикошетили от хитина, только больше разозлив мутанта. Он пошёл на сближение. Я взяла гранату, вытащила чеку.

— Ну давай, ближе…

Словно поняв, что «лимонка» опаснее пуль, паук остановился. Впрочем, ненадолго: спустя несколько секунд он скользнул вперёд. В то же мгновение граната покатилась к нему. Я отскочила за угол и зажала уши руками, открыв рот. От взрыва посыпались осколки плитки, штукатурка.