— Как же так? Куда ты убежала? Кто тебе позволил? Почему… почему я тебя не удержал?! — голос сорвался на хрип, но затем снова приобрёл силы: — как ты могла? Я же… ты… я любил тебя. Дура!
Он понял, что любил, уже когда потерял.
Пожухлые листья волной воздуха отшвырнуло в стороны под тяжестью упавшего на колени человека. На смену крикам пришли тихие всхлипы и бормотание.
Мадара зарёкся. Это была первая и единственная любовь его чёрствой души. Другим так близко подойти он просто не позволит — он больше не собирался терять близкого человека, опасаясь, что его ждёт такая же участь. Неугодных клану невесток от Мадары быстро отгонят, хорошо если не убьют. Больше не хотелось этой боли и желчи в глазах матери, её осуждения. Ну конечно, ей легко говорить. Мужа не любила, но детей оберегала, как могла. Правда остались только двое и она цепляется за них, как утопающий за соломинку. Но, пора уже учиться плавать, мама. Хватит с них гипер-опеки и желания лучшего. Мадара сам разберётся, что для него лучше.
Проявив чрезвычайно сильный отпор, воздвигнув между ними ментальную непробиваемую стену, Кана больше не могла достучаться до сына. Теперь ни о каком перемирии ни с кем не могло быть и речи. Учихи, словно стая голодных волков, готовы растерзать любого, кто косо посмотрит в их сторону. Имея от природы очень мощную чакру, Мадара использовал её, не щадя. Горели крыши домов, падали целые здания и города… кричали люди и плакали дети… Мадара понимал, что это слабость, и это бесило с каждым днём всё сильнее. Каждый раз, окажись в его поле зрения покалеченный ребёнок, который молил о помощи, мужчина мучился противоречиями.
Кодекс велит: убивать всех. Но у Мадары рука не поднималась на детей. А если поднималась, то он долго не мог решиться. Всё-таки перед тем, как использовать катану по назначению, душа разрывалась на части. Каждый раз, на месте очередного ребёнка Мадара представлял свою возлюбленную, которую он собственноручно разрубает пополам. И тело сотрясает судорога, хорошо хоть другие не могут видеть влажные глаза, и вынимает окровавленный меч из очередной плоти. Размякший после любви, Мадара не мог долгое время войти в привычную колею, бросаясь из крайности в крайность. Душа мучилась, и это видели все. А что дальше-то? По воле Мадары, весь клан Учиха поголовно готов был выполнить любой его приказ. Но, скованный эмоциями, мог он принимать грамотные решения, верные союзу?
Старейшины качали седыми головами, Кана в душе беспокоилась за сына, коря себя за непростительную ошибку. С чувством вины она и слегла. На последних днях жизни она лишь попросила, чтобы к ней зашли сыновья. Мрачные, чернее грозовой тучи, они вошли в помещение, усевшись по обе стороны от футона, на котором лежала мать. Бледная, уставшая. Она прошла через многое, чтобы сохранить мир в семье. В конечном итоге, даже под конец оставшаяся семья раскололась. И, понимая, что ничего нельзя изменить, она лишь тихо попросила:
— Пусть сохранится голубое мирное небо для следующих поколений.
Наяву Мадара бы ни за что в этом не признался, но эта фраза стала отправной точкой, после которой он вроде как успокоился с стал задумываться о «мирном небе». Ему почему-то хотелось исполнить слова матери. Хоть и злиться на неё хотелось так же сильно, но было бесполезно — она уже мертва. Осталось настоящее, где ему пришлось разгребать тот пепел, что он успел нажечь за несколько лет, и призрачная надежда мира… с Сенджу. Так и образовалась потом Коноха.
***
Мадара поднялся с холодной земли, потянулся. Сколько он так просидел, пялясь в одну точку и предаваясь воспоминаниям, он не знал. Но отвлёк его от мыслей тревожный звоночек в голове. Такое бывает, когда чувствуешь приближение смутной угрозы.
На горизонте маячил скорый закат, самое время выдвигаться домой.
Теперь уж Мадара понимал, что жизнь удивительная штука. Такой поворот судьбы ему приготовила. И он… понял, что обрёл для себя важную частичку души, которую ни за что больше не разобьёт. На место утраченного счастья взошло новое, более яркое и перспективное. То, что Мадара по прибытии молниеносно признается во всём Обито — невероятно коробило, но ведь он должен. Нельзя поддаваться высокомерию вечно. И, уверенно преодолевая километр за километром, в душе крепло чувство… давно позабытой любви, подгоняемой его в спину и заставляя бежать домой. Возвращая желание по-настоящему жить.
========== Прошлое должно оставаться в прошлом ==========
Комментарий к Прошлое должно оставаться в прошлом
Кхм… прошу вашего внимания. В начальной главе я чутка накосячила, но момент исправлен. У Мадары обычный мангекё шаринган, НЕ вечный.
Percival — Commanding the Fury
Минато осторожно, но твёрдо шагал по вымощенному каменной кладкой полу невысокого тоннеля. В руках размеренно полыхал факел, бросая чёрные блики на стены, освещая путь. Кругом гулкая тишина, от которой невольно бежали мурашки. Ни души в этих катакомбах. И только Ками разберёт, почему хокаге решил отправить его в жопу страны Огня.
— Тц! — мужчина отвлёкся на возмущения и не заметил выступ, о который незамедлительно споткнулся. Фух, не упал. И зачем только выстроили эти катакомбы? Было бы любезно со стороны строителей ещё предоставить карту этих лабиринтов, по которым он тут плутает уже чёрт знает сколько времени! Твою ж…
Делать нечего. Всё-таки приказ хокаге.
— А это ещё что?
Блондин присел на корточки и поднёс факел к выступу, о который запнулся. Приковало внимание странная форма… стрелы. Посмотрев вправо по направлению наконечника, где была стена, Минато встал и с интересом стал разглядывать различные письмена. Но такого почерка он не видел нигде. Разве что, шифр? Но тогда кто оставил эти послания? Предки?
Всё это очень странно.
Почему в старинных тоннелях какие-то послания, которым черт знает сколько лет? А ведь кто-то целенаправленно так стрелу сделал. Чтобы повернулись. Жаль у Минато нет шарингана скопировать письмена. Хотя бы какой-то трофей.
Намиказе отложил факел к стене и достал из рюкзака свиток и кисть. Придётся так. С каждой прошедшей секундой тишина всё больше давила, свет как-то тоскливо ютился в уголке. Наконец, выведя предпоследний штрих, Минато потянулся смахнуть пыль с последнего символа.
Послышался звук отъезжающей стены, и мужчина отдёрнул руку, вставая и пряча каллиграфию в рюкзак. Когда он уловил дуновение ветерка и какой-то скрежет, то невольно сглотнул. Схватил факел и стал озираться по сторонам. Темно. Но он чувствовал, что здесь уже не один.
…
— Говорила мне мама, не трогать всякую пакость! — проворчал на бегу Минато, перепрыгивая через высокие балки и уклоняясь от копий, летящих со стороны земли. Ожившие скелеты, мать их! Словно какое-то проклятие активировалось, и Минато, поняв, что в схватке лучше отступить, так и сделал. И побежал по коридорам, на стенах которых тут же зажигались свечи. Затем выбежал в центр какой-то шахты, оборудованной различными телегами, рельсами, различной светящейся горной породой внутри и… фуинами на стенах. Причём, камни самых разных размеров были чёрного цвета, но переливались всеми цветами радуги.
Чуть помедлив, Минато схватил несколько себе в сумку и ринулся к выходу, маячившему где-то высоко в стене. До него можно было добраться по рельсам, что Минато и сделал. Но на середине остановился, удерживая равновесие. Эти падлы решили снести рельсы! И если Минато не поторопится, что они своего добьются, и шиноби окажется похоронен прямо здесь, под завалами странных цветастых камней и ещё осыпающейся с потолка кладки.
Плохо дело. Минато побежал вперёд, цепляясь чакрой в ногах за падающие рельсы. Снизу, он краем глаза заметил, на него нацелился целый шквал стрел. Моментально выхватив три куная из подсумка — ведь не хотел использовать чакру! — и разбросав их по разным стенам, тут же скрылся из пущенного смерча. Молнией лишь оставил след от куная почти перед их носом, оказался у другой стены на высоте десяти метров. А вот третий кунай не долетел — далеко. Упал и теперь погребён под завалами.
