«День ото дня, берёза от ели…» День ото дня, берёза от ели, Снег от ситца – воробьи взлетели. Вчера мне голуби пели Долго, молчаливо – В саду прорастает праздничная олива. Вчера метели мчались, рождались дети – Дядьки рыбачили, ловили раков в сети. Они мне – они, как голуби, пели – Долго и молчаливо. В моём мире рождается Мальвина. Тогда – зачем, почему – мы в этом теле – День ото дня берёза от ели? Метель от поплина в одной орхидее – Долго и мучительно, Как божественная санскрина. «А вода идет, и птицы-утки шутят…» А вода идет, и птицы-утки шутят. Мчится Яуза то глубже, то веселей. Берега обживают охранники-люди Те, которых нет мне милей. Она иногда мелка, широка иногда – А что нам – пешим странникам, Когда давно из-под ног ушла вода У каждого из нас – поэтов-ангелов. «Все ближе осень, ближе холода…» Все ближе осень, ближе холода – За вторником лукавая среда. Я не обманываюсь. И не прощаю – Сгущаю краски осени. Сгущаю. Но это не итог, не смерть, не лют, А просто ослепительный салют, Где радость – можно глупость городить, По радуге счастливыми ходить. «Ходит по окнам оса…» Ходит по окнам оса, За окнами небеса, За небесами миры, Где мы. За нами свет и радость – Всё, что осталось. «Сады и собаки. Старухи и сад…» Сады и собаки. Старухи и сад – Выглядит ветхим деревни фасад. лунные лужи. Собаки плывут. Помнят старухи, какую зовут Дайной и Джимом, Катэ, лунаком – Слепой, одержимой глухим стариком. Сад отражается в луже, плывёт – летчик обследует свой самолёт, Космос вымаливает космонавт, Сука – проблемы, кобель – карбонат. «Предельный Бог со мною говорил…» Предельный Бог со мною говорил. Мелели реки и обедни стыли. Сын ночевал, второй наш сын варил Борщ тот, в котором вместе были. И что – приправы влажные к Тебе, Что Твой Устав пророчески высокий? Сын ночевавший рад своей судьбе. Второй смышлён. И голубоокий. «О, господи, зачем я родилась…» О, господи, зачем я родилась, Для общего вселенского призренья? Чтоб грязь, смещение – родство и власть – Терзали будущностью обольщенья? Мой изболевший сын не знает сам Куда стремятся рельсы, бьются мысли: Мы разногрешные по адресам В том неспокойном неутешном смысле, Где снег уже сугробами валит. Он засыпает горы, океаны. Достойно отвечает Айболит, Взорвавший города и страны. Он пляшет пред зверушкой и зверьём, Бардовым укрывает птичек пледом, Но снег кружит, дымится водоём – Как-будто радость награждает светом. Мы будем плыть, летать, идти землёй, Расти. Родной, нам ничего не больно, Когда рожденье названо семьёй – Обязанновсевышним добровольно. «Достану бабушкино платье довоенное…» Достану бабушкино платье довоенное, Военное и послевоенное. Оно и в радости, и в горе откровенное – Надеждой бесконечной пленное. Жаль, ясным днем, как и в неделю непогожую, Мне не пройти в нем улицею спешною. Я с детства выбирала ткань, похожую На жизнь жестокую и неизбежную. «Угрюмая вечность, как борода…» Угрюмая вечность, как борода Деда, похожего на кота. А хвост кота – змея змеёй – Стою на крыльце. Здравствуй. Ой! Дед суров – самому до себя, Спрашивает: «Ты знаешь, кто я?» Внучка: «Дед», Он: «Нет! Я твоя тьма». Она: «Я твой свет». Помню, об этом рядились долго, Людей – набежали – широкая Волга. Языками шипели, хвостами язвили… Помнишь, мы с тобой юными были. Я ещё тебя прижала, глаза ладошкой Прикрывала, шептала, у них понарошку… Потом всполохи, набеги зверей, Утончённая девочка, зыбкий еврей, Опять войны – первая, Вторая – неумеренные: Дед-прадед покаялись неумиренные. Но суть тоски не в правде, не в боли, Отпущенной на трехглавую волю, Не в решете, которому слава, Не во времени семиглавом, Ни в радости юности, ни во снах, Ни в обесцененных орденах, Ни в долге перевыполненном, Не в том, каким ты зовешься именем… Родной, нам Бог подарил потрясающую идею. Мне сегодня неодинокую Архидею. Кстати она обживается – Брысь, змея – в нашем саду. Угомонись, драгоценный мой дед. «Графоманчик пришёл ко мне в гости…» Графоманчик пришёл ко мне в гости. На комод положил свои кости. Вслед за ним ступил графаман В тюбетейке покроя от мам. Грофамиры топтали поверхность планеты – Одноклассников и друзей интернеты. Они ставились, пялились, жили – Метмерзавцы над словом кометой кружили. |
