Наталья Барышникова Соты «Всего-то до смерти совсем ничего…» Всего-то до смерти совсем ничего, Но помню горячее имя его. Я помню бассейн, палисадник и плед. И помню я имя, которого нет. Всего-то, всего-то. А жили прилично – То камерно очень, То очень публично. «Тихон на человеческом языке не говорит…» Тихон на человеческом языке не говорит. Тихон поёт музыку. Тихон слоги долгие твердит И подаёт руку другу. Тихон тихонько складывает свой язык – Музыка-мысль, мысль-слово. Только так, как он решит, Что ласково, что сурово. Тихон день изо дня складывает свой спектакль – Все предметы жизни – инструменты Музыкальные. Буквы – сталь, Поспать-поесть – это фрагменты. Тихон днюет и ночует в музыке, Тихон ночует и днюет в театре. Так рождаются новые языки русские. Так новая музыка рождается в мантре. Он, как солнце за окном, Как переменчивая погода, Он же Тихон, И ему пока три года. Благовещение Хватало солнца, тепла хватало На каждый праздник, на каждый купол. И весть благая во всём светала, И благодарность дарили губы – Как будто звали, как будто знали, Откуда будут колосья литься. И снег в колено, но не весна ли – На ясном небе сияют птицы. До серебра ли судьбой хранимым, Когда погибель сосед пророчит?! Но ты осталась и будешь с ними У колыбелей, у одиночеств. Кому ослепнуть, прости слепого, Кому оглохнуть, прости заранее. И, как родного, прости любого За этим утром. За этой гранью. «Толпою блажить и цвести беспробудно…» Толпою блажить и цвести беспробудно Мелеющим летом и лютой зимой Дубкам запоздалым. А им и не трудно Сбираться по долгим дорогам домой. Речистых прохожих колючие трели, Молчанье скупое озябших скворцов – Покуда сияньем они не согрели Прорехи трущоб и огрехи дворцов. Но, как не крути, безутешны родные И слепнут от света разлучного дня. Мы примем за вечность свои выходные. Какая ни есть, а блаженным – родня. «Снова мальчик войдёт в алтарь…» Снова мальчик войдёт в алтарь. Освятите его ребро. Петербург мне подарит янтарь, А Москва – серебро. И смиренно горит свеча. Так горит, как в аду. Петербург мне подарит печаль, А Москва – чистоту. Так молитва откроет итог. И – святая вода. Петербург мне подарит восторг, А Москва – благодать. Не осталось друзей и подруг, И опала листва. Поезда не идут в Петербург. И забыта Москва. «Дело – к осени! И мухи по Хармсу!..»
Дело – к осени! И мухи по Хармсу! Не по Хармсу муки. А дело – к осени. Жить бы богатым государству – От осени к осени. Цыплят посчитаем, по огороду пройдем Походкой наших любимых родителей, А потом полынным сном прорастем – Памятностью обителей. «Ещё один пройден день…» Ещё один пройден день Дорогой разорванных связей. И выпита старая боль Уже до нового дна. А ты выходишь навстречу Из пепла европ и Азий – Значит опять в потерях Буду я не одна. Помнишь – высокие башни, Помнишь – мосты и листья! Помнишь, как силился снег Выбелить мир до небес… Мы были немного люди, Мы были немного кисти, Мы были немного память, Господи, о Тебе. Наутро вернутся птицы, Неся на крыльях посланья. Мы птицам оставим хлеба Под окнами наших высот. И будет радостно здесь. И будет одно желанье, Чтоб нас не покинул Тот, Кто снова придёт и спасёт. Время вечернего чая Откуда такая радость – время вечернего чая?! И чашка в руках, как якорь, брошенный в небеса. Можно рыдать и смеяться, можно смотреть скучая – Припоминая лица. Даты и адреса. Время вечернего чая – время моей молитвы. Выйдем ли с подношеньем или раздать долги? Лучшие ожиданья кротки и терпеливы, Лучшие возвращения – в музыку и в стихи. И потому безымянны герои наших творений. Но в зеркалах вселенной радость их и тоска. Немного чая – для вкуса, а немного – для зренья. И ещё, чтобы звезда Твоя стала моей близка. «По-крещенски морозно везде…» По-крещенски морозно везде. Сипло движется локомотив. И охрипла кукушка в гнезде, Колыбельный кукуя мотив. Впереди благодатные дни. Гонят волны по Волге весну. Мы с тобой долго в доме одни, Долгожданно отходим ко сну. По ресницам скользнет благодать Безголосою тенью октав, И кукушка затеет читать Нам железнодорожный устав. Отдаленно промчат поезда, Оглушенные всхлипом птенцов. Мне приснятся святые места, Мамин голос и вкус леденцов. |
