«Шиповник, завещанный грустным отцом…» Шиповник, завещанный грустным отцом, – Раскидистый куст в огрубевшем сугробе. Возможно ли ветки коснуться лицом И с мёртвой улыбкой пройти по европе? Дозволено нынче смотреть из окна На жизни коварство. Смотреть, ужасаясь, Что низкое небо, как будто стена, Стоит между нами, сердец не касаясь. Бессилен шиповник, а кажется горд Своим пребыванием в мире суровом, Где мартовский снег, как минорный аккорд, Покажется музыкой, скажется словом. Он есть Вертолётно-пещерно, Щедро, злобно – к материку. Она выходит блаженна С вёслами на боку. Сеет рожь в безымянность, Крадёт радость и боль. Радость, сегодня радость, Прими её, Бог мой, изволь. Она строптива немного – Яблоко до декабря. Опять она одинока – Не зря. Не зря, не зря. Она произносит, Он есть. Он ждёт весточку, она – весть. «От первой звезды в сочельник…» От первой звезды в сочельник До Рождественского поста Не будут иметь значенья Пригородные поезда. По четным и по нечетным Дневные, ночные – они, Подобно машинам счетным, Шифруют чужие дни. Чужие несут чемоданы. Несут заботы и сны… Механически неустанны От божественной новизны, Качающиеся вагоны Вымарывают нас – Пассажиров земной иконы, Необживших иконостас. Так уж вышло: под звездочкой славить. Ты – на север, а я – на юг – Прошагать, прослужить, прославить Постом замыкаемый круг. «Заката горестное тленье…» Заката горестное тленье, Скворца почудившийся всхлип, Печальное на удивленье Молчанье ясеней и лип. В тиши старинных поселений Шаги людей покрыты тьмой. Мы, наломав букет сирени, Бредем, счастливые, домой. Не спорим о чужих дорогах И свой не удлиняем путь. И жизнь вослед глядит не строго, Боясь нечаянно спугнуть. «Замерзает земляника…» Замерзает земляника. Зимний день – как дом пустой. В доме зеркало и книга – Наша плата за постой. Заколоченное зданье. Неприветливый фасад. Но слепого мирозданья Стрелки движутся назад. Ломких крыльев утешенье – Бьется бабочка в окно. Все же ягоды служенья Нам взлелеять не дано. И по замкнутому кругу Незаметности земной Зеркала ведут подругу, Не знакомую со мной. «Между третьей полосой и той, что ближе…»
Между третьей полосой и той, что ближе К тротуару, прильнувшему Ко второй продольной, Где случайный лед зимою не русый, а рыжий, А весной асфальт бессовестно самодовольный, где, как ни просматривай правых, – Да, что за усердье? – Двадцать лет мы об одном и том же неверном: В двух шагах от судьбы, в четырнадцати – от смерти. Это нехорошо, но вполне правомерно. И не заболеть, не обследоваться, не обольститься, Когда светофоры оранжевые обнажаются алым. В их понятии «пересечься» – почти что влюбиться Меж ребрами зебры. Дело за малым – Пусть гаишник узнает, где ты зимуешь, С кем встречаешь лучшее десятилетие… Номер твоей машины не зарифмуешь, Поэтому – обгоняй меня по третьей! «Я не знаю, почему…» Я не знаю, почему Дом так нравится ему. В самом деле, в этом доме Он ни сердцу, ни уму. И за это он не мстит. В доме дерево растит И над черными ветвями Все грустит, грустит, грустит. Напевает день и ночь Колыбельную. А дочь Песню слушать не желает И уйдет из дома прочь. Вслед за матерью и за Всем, что видела слеза. Он, конечно, не подарок, Но светлы его глаза. И, наверно, потому Не случится одному – Умерев, стать частью рая – Ни тебе и ни ему. «Медленно-медленно тает роса…» Медленно-медленно тает роса. Русые кони под солнцем незрячим Маются. Скоро начнется гроза. Маются кони под небом горячим. Клин облаков над тобой, надо мной. Скоро роса станет тихой рекою. Что же мы ждали от жизни земной, Если влекли нас строка за строкою?! Пальцы в чернилах и слезы в глазах. Дождь все рассудит, не ведая, где же – В снах океанов, в ночных голосах? Мы повстречаемся, русые. Те же. «Немудрено заблудиться в потемках зимы…» Немудрено заблудиться в потемках зимы – Мытные сны и чернильный оскал фонарей Отодвигают застенчиво день, когда мы Станем беспечностью птиц и лукавством зверей. Если о пользе, ты встретишь меня невзначай Там, где оттаивать вместе нам не суждено. В сердце фарфоровом можно заваривать чай. Может, глинтвейн? Не купить ли покрепче вино?! Может быть, встретим под новой звездой Рождество, Снегом всенощным укроем обитель обид. И бестолковое нас не покинет родство В час, когда ангел отбой чудесам протрубит. |
