Не особо выручил, зато лежать теперь рядом будут.

Противник кончился, а у меня оставалось еще четыре секунды халявного мухоморного бафа. Даже обидно.

Кто-то, конечно, может сказать, что все было проделано не слишком честно, на что я отвечу, что у нас тут и не Олимпийские игры.

— А ты, сука, резкий, — сказал Виталик.

— Видел бы ты, что пятиклассники в школе вытворяют, — сказал я.

Виталик рассеянно сунул "дезерт-игл" под ремень и почесал подбородок.

— Тебе, между прочим, размозжили голову боевым молотом, — сообщил он и добавил. — К хренам.

— Да, я в курсе.

— Ну я так, на всякий случай, вдруг ты не заметил, — сказал он. — И каково оно, на той, сука, стороне?

— Все то же самое, — сказал я. — Пустопорожние разговоры в пользу бедных и никакой конкретики.

— Прямо как в официальном твиттере Совета Федерации, — сказал Виталик. — А свет был?

— Свет был, — сказал я. — Но подозреваю, что исключительно потому, что я ожидал его увидеть.

— Везет же некоторым, — сказал Виталик. — Я вот о своей, сука, смерти, вообще ничего не запомнил. А ты еще и не зомби, к хренам, что мне в этой ситуации особенно неприятно.

— Ну, прости, — сказал я. — В следующий раз обязательно зазомбируюсь.

— Лучше без следующего раза, — сказал он и хлопнул меня по плечу. — Твое отсутствие было крайне недолгим, но я все равно рад, что ты снова с нами.

— Угу, — сказал я. — А чего раньше в драку не вписался?

— Застанили к хренам, — сказал Виталик. — Аккурат, сука, за пару секунд до того, как этот кузнец тебя молотком отоварил. Если бы потом ты их этим махачом не отвлек, разобрали бы они меня на запчасти, а я бы даже пикнуть не мог.

— Это печально, — сказал я.

— Но ты красиво все разрулил, — сказал он и мы двинули в сторону лестницы.

Маг обнаружился на втором этаже, рядом с шахтой неработающего лифта. Он лежал на полу, свернувшись в позу немолодого небритого эмбриона, и что-то бубнил себе под нос. Причем, бубнил что-то довольно осмысленное. Что он слишком молод и прекрасен, чтобы умирать, или что-то вроде того.

Не самая плохая для неподготовленного человека реакция, в принципе. Могло быть и хуже.

За неимением палочки, Виталик потыкал его носком сапога. Федор не реагировал.

— Может, зельем его полить? — спросил я.

— Так он, сука, не ранен, — сказал Виталик. — А душевные страдания зельями не исцеляются. Разве что цианида туда намешать. Или цикуты какой-нибудь, к хренам. Или полония. Или…

— Остановись, я твою мысль понял, — сказал я. — Но я не это имел в виду. Воды-то у нас нет, а взбодрить чем-нибудь его не помешало бы.

— А, тогда давай, — сказал Виталик. — Может и взбодрит.

Я достал из инвентаря зелье лечения, откупорил бутылку и принялся поливать нашего доморощенного колдуна, словно он был кактусом и месяц уже прошел. Как ни странно, сработало. Как только зелье затекло ему в рот, он перестал бубнить и начал отплевываться. А потом вскочил на ноги и сказал:

— Ыыыы!

— Совсем деградировал, к хренам, — посочувствовал злопамятный Виталик. — Вот что значит с кругом общения ошибиться.

— Иди в пень, упырь, — посоветовал ему Федор. — О, Чапай.

— Привет, — сказал я.

— Я уж думал, тебя это… того…

— Его того, — сказал Виталик. — А он потом это самое и вообще кирдык.

— Нет, — сказал Федор и уселся на пол в позу лотоса. — Я дальше не пойду, хоть на части меня режьте. Я так не могу.

— Как именно ты не можешь? — мягко спросил я.

— Вот так, — сказал он. — Вы какие-то железные, у меня иногда создается впечатление, что вы и не люди вовсе. Терминаторы какие-то долбаные. Пришли, всех убили, все сломали, а потом стоите над трупами и пепелищем и шуточки свои деградантские отпускаете. Это ненормально.

— Ты к некоторой части тех разрушений тоже руку приложил, — напомнил я.

— Это зомби, это другое, — сказал Федор. — Они ж твари неразумные.

— Я бы, сука, попросил, — сказал Виталик.

— Не лезь, — попросил я. — Хотя разница мне тоже неочевидна.

— Когда только зомби и скелеты с кладбища, можно притвориться, что все это игра, — сказал Федор. — А когда они разумные… И…

— Для них это тоже игра, — сказал я. — Эти вот разумные пришли сюда, потому что мы для них, как для тебя те скелеты с кладбища. Лук, экспа и возможность ачивок набить.

— Это и вымораживает, — сказал Федор. — А ты как выжил вообще?

— А я не выжил, — сказал я.

— О, — сказал он и посмотрел на меня внимательнее. — Бижутерия прокнула?

— Она самая.

— И как там, на том свете? Как вообще респаун происходит?

— Мутно, — сказал я. — Но у меня есть новая информация, которую я хотел бы с вами обсудить. С вами обоими, и это очень удачно, что вы оба — сисадмины. Потому что, судя по всему, нам противостоит здоровенный, размером с галактику, суперкомпьютер.

Мы с Виталиком тоже присели, и я рассказал им все, что узнал от хранителя о Системе, ее целях и методах.

Опустив только некоторые личные подробности.

— Машина, значит, — задумчиво сказал Виталик. — А без нее у них, сука, сингулярности расползаются и черные дыры по космосу прыгают.

— Типа того.

— Ну, если это так, и больше никто ее не контролирует, то еще не все потеряно, — сказал Виталик. — У подобного рода машин есть одно, сука, принципиально слабое место — они не производят новых смыслов. И человек может обыграть любую машину на чисто иррациональных, сука, ходах. То есть, если ты возьмешь Дип Блю и предложишь ему вместо шахмат в подкидного сыграть, то он, скорее всего, закипит и сломается к хренам.

— Отлично, — сказал я. — А что такое Дип Блю?

— Шахматный суперкомпьютер, — рассеянно сказал Федор.

— Что надо, сука, понимать, любая алгоритмическая система не может иметь ответы на все вопросы реальности, — сказал Виталик. — Либо она внутри противоречива и развалится, на это противоречие наткнувшись. Теорема Геделя о неполноте это, сука, у нас в народе называется.

— Да фигня это все, — сказал Федор, заметно приободрившись. Все-таки, если поставить перед человеком задачу, сформулированную на его языке, это помогает ему изыскать какие-то внутренние резервы. Собственно, таковой и была моя цель, а о том, что мы сейчас на троих запросто и на коленке сообразим, как расу древних сверхразумов переиграть, я никаких иллюзий не строил. Зато Федор занялся делом и вышел из ступора, что уже плюс. — Там, может быть, у ней внутре неонка… то есть, какой-нибудь искусственный интеллект тридцать восьмого поколения, который эти иррациональности как семечки щелкает.

— Искусственный интеллект невозможен, — сказал Виталик. — А даже если он возможен, у него все равно должны быть какие-то ограничения.

— Вот да, — сказал Федор. — Много ты о галактических суперкомпьютерах знаешь. Искусственный интеллект ему невозможен. Неделю назад зомби были невозможны, а вот ты сидишь, дробовиком машешь и умные слова говорить пытаешься.

— Это, сука, математика, — сказал Виталик. — А математика — она и в другой галактике математика.

Тут они погрузились в какие-то дебри и начали осыпать друг друга специальными терминами, из которых я понимал только предлоги и принадлежавший Виталику неопределенный артикль "сука". Поэтому я перестал следить за беседой и продолжил следить за местностью на предмет того, как бы к нам очередной ниндзя в стелсе не подкрался.

Вообще, черт его знает, как в эту игру правильно играть.

Силу надо прокачивать, чтобы бить больно. Ловкость надо прокачивать, чтобы бить точно. Интеллект надо по-любому прокачивать, что в игре, что в жизни.

Восприятие надо прокачивать, чтобы гады со спины не подползали. Выносливость… ну тут фиг знает, выносливость тоже не повредит. Я вызвал интерфейс, чтобы посмотреть, как у меня там со статами дела обстоят, и обомлел.

Мать моя женщина, ек-макарек, к хренам, сука. Сто двенадцатый уровень. Когда я так прокачаться-то успел? А я еще недоумевал, откуда у меня столько урона, пусть даже и под бафами.