Но информация о том, что она жива, оказалась важнее.

Да ещё и тот странный тип в Тюремной Башне… От него так явно фонило какой-то потусторонней жутью, что хотелось сжаться и больше никогда с ним не встречаться.

Но того монстра в человеческом обличии он явно мало интересовал.

Немного царапала совесть своими когтистыми лапками за то, что от не помог сбежать ещё и Страннице, но та категорически отказалась уходить, мотивируя это тем, что освободить её должен именно её Мастер.

Может тот жуткий человек и был её Учителем?

Хотелось верить.

И не хотелось.

Нет.

Он встанет и пойдёт, и поможет Аватару, на зло всему миру, своей полоумной сестре, монстру-отцу и себе прежнему, назло былому укладу жизни, назло всем и вся!

Ну не получается у него «ради»…

***

Он открыл глаза, но перед ними все та же темнота, что и мгновением ранее.

Лёгкая паника окутала его, но он постарался не подавать виду — всё же предположение о том, что он мог неведомым образом ослепнуть, было не только бредовым, но и пугающим.

Впрочем, отличие в энергии места, в котором он находился, явно говорило о том, что он сейчас где-то очень далеко.

Больше всего это ощущение напоминало то, что он чувствовал, находясь в Круге.

А рядом с ним стояла Мира.

Она, в свою очередь, удивлённой не выглядела, явно воспринимая происходившее, как должное и ничуть не тяготясь неопределённостью, в которой они так внезапно оказались.

Одного он не понимал — почему же для него эта ситуация была, что ни говори, дикой, а Мира вела себя так, словно для неё это было привычно.

Это неправильно.

Во тьме, их окружавшей, тем временем стали проклёвываться светлые точки — звёзды!

Звёздное небо!

Только оно со всех сторон, и вверху, и внизу, и по бокам… Вдруг, пространство прошила белая линия. Она извивалась, сверкала отращённым светом, меняла толщину и яркость. Глянув под ноги, он понял, что стоял на стеклянной тропе.

Тропа эта и была той самой линией, просто появившейся из бесконечности и уходящей туда же.

Даже не Круг.

— Круг — это выбор, — вдруг разрезал тотальную тишину голос Миры.

— Значит, раз его нет, нет и выбора?

Иккинг был озадачен.

— Стало быть так.

— И где мы, получается? — всё так же удивлённо, уже без страха, но с нотками беспокойства спросил он более сведущую в таких вопросах Ученицу, видя её понимание ситуации.

Это место выглядело знакомым, но конкретно тут он не был никогда.

Опять же — энергия была не просто чужой, она словно не вся могла быть восприняла привычным для Иккинга способом, потому масса информации просто оказывалась вне его сознания лишь по причине невозможности её считать.

У Миры же, судя по всему, такого затруднения не было — отсюда можно было предположить, что они очень, очень далеко от своей родины.

— Если Круг — фрагмент Высоких Измерений в Трёхмерном Мире, а Грань и есть Грань, граница, то есть, переходное состояние пространств, везде и нигде, а Сложные Измерения есть пространства, для всех, уреме Высших, недоступные, то логично предположить, что из всего вышеперечисленного мы находимся именно на Грани, — расщедрилась на целую тираду девушка, задумчиво рассматривая какую-то точку вдалеке.

Они синхронно вздохнули.

— Значит, мы — на Грани?

— Верно.

— И что же теперь? — задал вполне закономерный вопрос Иккинг, тоже принимаясь рассматривать ту точку.

А она всё росла, словно приближалась.

Или не «словно».

— Вообще, мы можем вернуться домой, но Тофˈлес так и остался там, а это не хорошо. Тем более что наши бренные физические оболочки остались там же.

— Вернёмся назад? — предложил Иккинг, смерившись с тем, что Мира теперь всегда знала больше него, пусть и не могла осмыслить всё, что знала, пока не проговаривала это вслух.

— Наверное… — протянула девушка, почему-то чуть хмурясь и желая словно шагнуть вперёд. — Но не просто же так мы оказались на Грани — сюда без явного на то желания или без веских причин попасть невозможно.

— А причиной такой может стать… чужая воля?

— Может.

Слово, короткое и жестокое, обрушилось на него, подобно каменному дождю.

— Если то воля Высшего. Небесного Странника, — пояснила Мира, тоже начиная догадываться о происходящем.

Из общих знакомых у них было только двое Высших, и только одна из них была Странником.

— Мир вам, мудрая Странница, доблестный Хранитель, — раздался знакомый, чуть усталый, чуть насмешливый женский голос.

Лаун выглядела как всегда, и появилась точно так же — внезапно, неожиданно для всех, и в то же время — вполне ожидаемо, закономерно, и потому становилось как-то спокойно.

Мирно.

— Мир тебе, Лаун, — кивнула Мира.

— Лёгкого Пути, Странница.

— Как я вижу, вы уже много поняли сами? — улыбнулась Высшая, одобрительно глядя на понимание и согласие в глазах Старших. — Значит, всё проще, чем могло быть. В первую очередь, я хотела передать волю Древних.

— Но ведь они давно ушли за Грань, — воскликнул Иккинг удивлённо.

— Ушли, — согласилась Лаун. — Но порою возвращаются и следят за ситуацией. Так что… Во-первых, вы сможете вернуться домой только в том случае, если обяжетесь через пятьдесят лет уйти. Уйти, и забрать всех драконов — им не место рядом с Магами, это сильно нарушает баланс сил в вашем мире. Вам дадут подходящую планету, там даже есть Библиотека. Тем более, ваше Странствие даже ещё не начиналось…

— Хорошо.

Опять — слово-решение, слово-судьба.

Весь мир в одном слове, будущее цивилизаций и многих, многих народов.

— Вот как, — озадаченно произнесла Высшая. — Я ожидала другого ответа, если честно. Стража пришлось уговаривать. И отговаривать — у него были планы на родной мир. Только обрисованные перспективы заставили его согласиться уйти на А’Ксаан.

— Я — не Страж.

— Тоже верно… — вздохнула Лаун. — Ты должен взять другое имя, Хранитель.

Интересный поворот.

К чему бы это?

— Чтобы ещё больше походить этим на Стража? — почти что без гнева, только с усталой злостью прошипел Иккинг, хотя внутренне с этой просьбой (а просьбой ли?) был вполне согласен. — Зачем? Я хочу быть собой, а не жалким Отражением Легенды.

Лаун покачала головой.

Неодобрительно.

— Ты — это ты, Хранитель, — заявила она строго, даже чуть властно. — Не путай. Взять другое имя и стать другим разумным — разные явления. Ты называешь себя Лувеˈнˈавир, и это тоже имя. Но ты остаёшься Иккингом. Страж был Иккингом, но тот умер, и его место занял Аран. Ты же остаёшься тем, кем и был рождён. В этом ваша разница.

— Тогда… Пусть будет Нави, — опять легко согласился Икк. Нави. — Как сокращение от Лувеˈнˈавир.

— Пусть будет так, Сын Лувеˈн, — усмехнулась Высшая.

— А что же моя жена?

— Мира… сокращение от многих имён, но тебя я нарекаю Мие-Раш, — ответила та, обращаясь к девушке, в разговор даже не пытавшаяся вмешаться, прекрасно зная, что примет любой его исход.

— И это всё?

— А должно быть что-то ещё? У вас полвека.

— Миг, по сравнению с вечностью впереди, — всё же сказала Мира.

Действительно.

***

Хитрый солнечный лучик светил прямо в глаза Иккингу, заставляя недовольно жмуриться, и бурча что-то нелицеприятно, отвернуться.

Осознав происходящее, он резко сел.

Мира, как оказалось, лежавшая совсем рядом, тоже мгновенно приняла вертикальное положение, но, в отличие от него, как всегда, молча, оставляя всё своё мнение при себе, не позволяя произнести ни единого лишнего звука.

Наверное, это связано с тем, что только мысли не отпечатывались в информационном поле мира.

Но всё то, что когда-либо было сказано, написано, нарисовано или показано жестами — останется навсегда, пусть и доступ к этому почти бесконечному источнику знаний, ограниченному только человеческим прогрессом, человеческими исследованиями, был у весьма ограниченного круга лиц.

Мастер и Ученица, не сговариваясь, переглянулись.