— Что ж, если здесь работает интернет, я собираюсь написать письмо монсеньору.

Рихард от скуки следил за действиями Аугусто, пока тот набирал пароль, в раздражении попадая мимо кнопок, а потом стал внимательно приглядываться к бармену: тот стоял так неудобно, что лица было не разобрать. В этом баре Рихард предпочёл бы видеть всех работников. Его почти мучила совесть: надо было проверить одну теорию, которая ходила между сотрудниками отдела и казалась забавной выдумкой. Он сам над ней подшучивал в свободное время, но обстановка уже казалась подозрительной, а версии сотрудников - правдоподобными. Надо было действовать тоньше и поделиться размышлениями с Аугусто, а не нырять в двери, как только он разглядел название бара. Просто он предвидел результат совещания: его напарник тут же поспешил бы позвонить Милене и уточнить, правы ли аналитики в своих предположениях. А это моментально разрушило бы то восхитительное ощущение неизведанной опасности, которое Рихард испытывал всякий раз, отправляясь в разведку. Сейчас даже нет восьми вечера, утешал себя Рихард. Посидим, поужинаем, и двинемся дальше, беседовать с этими вялыми стариканами об очередном упадке религиозности. А этот бар пуст, как голова загулявшей малолетки, из-за отсутствия нормального меню и медлительного обслуживания. Последняя посетительница удалилась отсюда минуту назад, они с Аугусто остались единственными клиентами.

— Я буду писать докладную! Милена уже две недели не даёт нам работать по-человечески!

— Ты про тот случай, когда она самостоятельно надавала пинков целой банде здоровенных мужиков, решивших нас ограбить три ночи назад, а мы даже не успели сообразить, что происходит? Или когда в рабочее время потребовала, чтобы вы пошли в кино? Причём очень громко жалела, что дома меня не оставить?

Аугусто отвлёкся от экрана и постарался совладать с собственными ушами, которые в последнее время краснели непривычно часто, отчего он даже начал прикрывать их распущенными кудрями. Эмоции, сопровождавшие смену цвета, его раздражали. А ещё больше его выводило из себя ощущение: окружающие по его раздражению обязательно догадываются, что он испытывает что-то крайне предосудительное.

— И это тоже, — пробормотал он. Потом помотал головой, пытаясь прийти в себя, и продолжил крайне деловым тоном:

— Давай вспоминать, за это время она просто не могла не нарваться на нарушение устава. К примеру… Дай-ка подумать… Милена потратила все командировочные в первые три дня!

— И перешла на свои.

— Она запрещает нам одним выходить с восьми вечера до двенадцати ночи!

— Потому что у кровопийц завтрак.

— Она везде таскается с нами!

— Это прописано в её должностной инструкции.

— Ага! Сейчас она её нарушила!

— У неё выходной.

— Она постоянно на мне виснет!

— А это твои личные проблемы!

— Рихард, я не совсем понимаю, за кого ты в нашем диалоге.

— За вкусный ужин и глаженые рубашки. Поскольку всё её внимание сосредоточено на тебе, а я пользуюсь всеми благами по праву досадной необходимости, лично я только в выигрыше.

Пока подозрительные туристы выясняли отношения, Дэнни как можно тише выбрался из укрытия и надёжно запер дверь на улицу, чтобы никому не взбрело в голову помешать последующим событиям, и так же, крадучись, вернулся на место. Спустя пять минут в холл, незаметный из зала, залетело едва различимое в темноте облако мерцающих точек, которое, изящно завертевшись тремя маленькими смерчами, обрело форму и цвет, превратившись в одного высоченного мощного эфиопа и двух парней пониже, чуть менее устрашающих размерами и формой — азиата и европейца. Все трое были в чёрных кожаных плащах до пят, берцах и крутых футболках с глубокими вырезами. Футболки не скрывали, а скорее подчёркивали мускулистые торсы. На носу каждого из вновь прибывших сидели тёмные очки в модной оправе. Кожаные штаны, тяжёлые объёмные пряжки на ремне, один вид которых пригибал неискушенного зрителя к земле — о, когда-нибудь Дэнни станет таким же классным!

Эфиоп называл себя Дэйвом и ни у кого из знакомых с Даниэлем существ не хватало смелости переспросить его настоящее имя. Он был стар — один из потомков первых переселенцев во Францию в начале XX века, он разменял уже одиннадцатый десяток. Азиат сразу представился сородичам как Кен Ву, был вежлив настолько, насколько позволяли его вид и образ жизни, а третий парень всё время многозначительно молчал и старался оставаться в тени предводителя. Кажется, он появился здесь лет пять назад и ни с кем не водил дружбы. К Дэнни троица относилась неплохо и снисходительно — бармен всегда держал за ними лучшие места — и даже не отказала в маленькой просьбе приструнить двух зарвавшихся людей. Дэйв был профессионалом в приструнении. Акция была разовой, гарантия стопроцентной, потому что после приструнения жертва могла дискутировать разе что с апостолом Петром.

Кивнув Даниэлю, замершему в восхищении и предвкушении мести, они неспешно направились к столу, занятому посетителями. Дэйв шёл впереди, а его свита почтительно держалась на небольшом расстоянии, отставая ровно на два шага. Люди же, по чью душу они пришли, были заняты разговором по телефону. Вернее, разговаривал невысокий изящный юнец, а его приятель с интересом разглядывал смену красок на лице соседа.

— Не волнуйся, Милена, мы просто зашли поужинать! Да, семь пятнадцать, ещё целых сорок пять минут, я знаю, — голос юноши дрожал от едва сдерживаемого негодования, и, как сразу учуял Дэйв, смущения. — Ничего не сравнится с твоей стряпнёй, просто она у нас закончилась! Всё отлично, мы выбрали улицу, где нет туристов и много местных! Мы… Рихард, как называется это место?..

— «Око Полемарха».

— Мы… что?.. Почему?.. Нет, я не знал и разделяю твоё негодование!

Рихард отвлёкся от собеседника и глянул на неспешно приближающуюся троицу. Изменившись в лице, он быстро полез обеими руками в карманы новой куртки, ткнув юношу локтем в бок. Тот поднял палец вверх, призывая потерпеть его разговор, и невидящим взглядом уставился на вампиров, явно пребывая мыслями на том конце провода.

— …но ты же не… Он говорил, что обычное кафе… Хорошо!

Вампиры шли в полном молчании, ожидая, что на них обратят внимание. Рихард продолжал копаться в карманах, а Аугусто закончил разговор и в ярости развернулся к напарнику, игнорируя вошедших.

— Ты почему мне не сказал?!

— Что?

— Почему ты не сказал мне название?

— Потому что у тебя есть глаза, — Рихард перешёл с внешних карманов на внутренние, глубокомысленно ощупывая их содержимое. — Ты мог бы и посмотреть, куда заходишь!

— Но это же!.. Вы знаете, кто такой полемарх? — обратился Аугусто к высокому негру в очках, который в это мгновение застыл перед их столиком с совершенно непроницаемым лицом. Тот от неожиданности пожал плечами.

— А вы? — Аугусто обратился к азиату, но тот растерянно молчал. Кажется, диалог с юношей не входил в его планы. Аугусто глянул на третьего.

— Старший военачальник в Древней Греции, — неожиданно сказал тот приятным голосом. Кен Ву снял очки и посмотрел на него с уважением.

— Спасибо! Вот, — Аугусто ткнул пальцем в Рихарда. — Военный чин плюс часть тела! По какой-то необъяснимой причине они любят места с такими названиями! И не говори мне, что ты слышишь этот факт впервые: над загадкой не один месяц бьётся весь отдел!

— Да откуда же я знал! Назвались бы там адмиралом или генералиссимусом! — оправдывался собеседник, причем явно и откровенно врал. — Рукой, ногой, носом. Нет, хотели выпендриться своей образованностью!..

Вампиры, немного сбитые с толку странным поведением жертв (а по сценарию жертвы уже минуты две, как должны были ужасаться, паниковать, или, к примеру, упрашивать их пощадить), всё ещё ждали нужной реакции.

— Ты посмотри, даже парень в кожаном плаще лучше осведомлён, а у тебя, между прочим, была пятёрка по историческим дисциплинам! Я теперь убедился, что ты списывал на экзаменах!