— Совести у тебя нет!.. — на пол-октавы выше, чем обычно, начал свою гневную проповедь юноша, не снимая ботинок, вокруг которых натекла уже приличных размеров лужа. — Я бегаю под этим ливнем…

Рихард демонстративно закрыл ладонью глаза и упал обратно на диван. Примерно в это же мгновение самого Аугусто почти сбили с ног: какой-то ураган налетел на юношу, обнял, приподняв, пару раз сжал сильно и ощутимо, как тюбик пасты или плюшевого медвежонка, поставил обратно, а потом, похоже, повис на руке:

— Вот и ты, наконец! — Донеслось откуда-то из района подмышки. — Ну как же ты долго до нас добирался! Не думала, что мы увидимся так нескоро! О Боже, да ты промок до нитки! Какой кошмар, мы же не хотим потом лечить горлышко?!

На Аугусто с состраданием смотрели огромные глазищи в обрамлении длинных ресниц. Он мгновенно сравнил лицо с тем образом, что остался в воспоминаниях, и, кажется, застонал вслух.

— Я настаиваю на уточнении: я её не приглашал! — донёсся из комнаты чуть охрипший голос Рихарда. — А ещё намекаю, что сделал всё, чтобы ты убрался раньше, чем она заметит твоё присутствие!

Милая хрупкая мадемуазель не спешила выпускать Аугусто, обхватив его руку, как лемур ветку. Юноша невольно проассоциировал эти славные (и совсем не оставляющие выбора) обнимашки с питбулем, намертво сомкнувшим челюсти на ноге жертвы. Весь вид противника как будто говорил: “одно неверное движение, и ты останешься без важной части тебя”. Гостья же кротко и ласково разглядывала юношу снизу вверх. Кажется, ради этих обнимашек она готова терпеть мокрые разводы на платье, которые оставило пальто Аугусто. Для сохранения собственной психики он не стал уточнять, как именно она собралась лечить его горлышко. Крупные неприятности Аугусто узнавал сразу, а невысокий рост вампирши эти неприятности не уменьшал, а концентрировал.

— Стоило нам уйти от Сены, как Сена пришла к нам, — запричитала она, отмерев и принявшись стаскивать с него мокрое пальто.

Аугусто пребывал в таком шоке, что даже перестал сопротивляться, позволяя себя раздевать. Бежать, вроде как, уже бессмысленно, да и не бросать же напарника в таких смертельно опасных лапах!

— Как ты вошла? — отмерев, в ярости спросил Аугусто.

— Это Рихард!

— Враки! — твёрдо донеслось из комнаты.

— Ну хорошо, не совсем он, — подумав, согласилась гостья, разматывая шарф на охотнике. За шарфом показался воротник рубашки, и вампирша замерла на полудвижении, открыв рот и хлопая глазами:

— Аугусто! Только не говори мне, что и ты!..

Аугусто с досадой высвободил шарф из чужих пальцев и стянул его с шеи, бросив прямо на пол.

— Что ты здесь делаешь, Милена?

— Ты обещал мне свидание, — кокетливо хлопнула ресницами та. — Ещё два месяца назад! Ну не мог же ты так беззастенчиво обманывать девушку!

Рихард развинул пальцы, прикрывающие глаза, и с интересом приподнялся, не желая пропустить всех нюансов мизансцены.

— Мог, — признал Аугусто, снимая ботинки. В каждом из них плескалось по мини-озеру. — Тем более что я на то свидание пришёл, в отличие от тебя.

— Да, явился с тем амбалом в серебряных заклёпках!

— Особенности профессии, знаешь ли. Инстинкт самосохранения опять же, — он раздраженно скинул холодные ладошки, снова обхватившие его предплечье, и прошёл в комнату к собственному чемодану.

— И что я вижу теперь?! Целибат! — Взывала Милена из коридора, не забывая, впрочем, поднять двумя пальчиками тяжёлую мокрую тряпку, в которую превратился кашемировый итальянский шарф, и унести его в ванную. Там же она принялась промакивать своё платье полотенцем, обеспокоенно разглядывая что-то в пустом зеркале.

Со стороны Рихарда донеслось хрюканье, этакий полукашель-полусмех.

— Ты ей объяснишь…

— Нет!

— Между прочим, на ней тапочки, обрати на это особенное внимание, — Рихард поудобнее устроился, поёрзав на месте, и снова взял в руки грелку. — Опасный симптом, я считаю. Она пришла к нам с тапочками! Её сумка на кухне! Её пригласили ещё до нас. Представь моё недоумение: я захожу в дом, в надежде, что она не сможет пробраться следом, а по центру нашей прихожей стоит её сумка!

Аугусто прошёл в комнату. Выкатил свой чемодан из угла и начал копаться в нём в поисках сухой одежды. Милена подтирала его мокрые следы тряпочкой.

— И я, представь себе, Рихард, даже знаю, кто это был! В наших рядах предатели!

— В это трудно поверить, но я тоже знаю, — донеслось с дивана. — Когда в твоих архивах копаются два старейших кровососа, выводы напрашиваются сами собой.

Аугусто горестно вздохнул. Монсеньор, складывается ощущение, попал в зависимость от этого безусловно образованного, но крайне непонятного монаха. Уильям Бассо — один из самых долгоживущих вампиров, известных Конгрегации — был милым, добрым, предупредительным и аккуратным (а значит, крайне подозрительным), знал наизусть все серьёзные католические труды последних лет, приятельствовал со многими известными богословами, жившими с начала восемнадцатого века. В распоряжении вампира была вечность в библиотеках, и Аугусто ему даже немного завидовал: это же сколько пользы можно принести! Сколько нового узнать! В полной тишине, под пристальными взглядами собеседников, он достал аккуратную стопку и гордо направился в ванную — единственное помещение в квартире, которое закрывалось изнутри.

— Тебе помочь? — Милена, оставшаяся в коридоре, как швейцар придержала юноше дверь и теперь не давала защёлкнуть замок, намертво вцепившись в ручку.

Аугусто потерял дар речи от возмущения, но всё-таки сумел гордо покачать головой. Покраснев. У Аугусто была своя спектральная градация ярости: если бледность означала её предельную концентрацию, то краска заливала лицо и уши только тогда, когда страдания казались невыносимыми: ещё немного, и он взорвётся самой рассерженной сверхновой в этой грешной Вселенной. Он ожидал самых разных препятствий на пути его ладной церковной карьеры, но никак не восьмидесятилетних синьор, желающих его переодевать. Особенно если эта синьора выглядит как крайне хорошенькая юная девушка.

Когда вампирша отпустила ручку и ему всё-таки удалось запереться в ванной, Аугусто привалился спиной к двери и позволил себе глубокий вдох — командировка намечается… Жаркая. Ещё страшнее оказался вид на полку у зеркала: кажется, туда переехал филиал косметического магазина. А может быть, даже флагман. Во всяком случае, та основательность, с которой баночки, пузырьки и тюбики были разложены, расставлены и развешаны вдоль стекла, недвусмысленно показывала, что оккупант планировал провести на его территории всю свою бессмертную жизнь. Аугусто понятия не имел, зачем и без того привлекательной девице нужны все эти женские штучки, но подозревал, что дело тут больше в процессе, чем в результате. Женщины — крайне непонятные создания, особенно для человека, проведшего самое познавательное время юности в стенах католического учебного заведения. Да, очень может быть, что сам процесс нанесения макияжа их успокаивает. Или, к примеру, бодрит. Аугусто попытался выкинуть из головы предательскую мысль про прочие процессы, любимые вампиршей, и понял, что окончательно запутался в эмоциях. В Румынии было проще и понятнее. Там тебя пытались убить, а не кормить, лечить и переодевать.

— Я напишу докладную монсеньору! — объявил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Конечно, пиши, дорогой, — с готовностью раздалось из-за двери. — А лучше сразу Ферреру. Я считаю, он должен быть в курсе, какие безобразия творятся в его Конгрегации!

— Безобразия?.. — немного ошарашенно переспросил Аугусто, пытаясь представить себе бесчинство большее, чем вампирша, варящая луковый суп охотнику.

— Ну разумеется! Эти командировочные! На них же просто невозможно существовать! Я потратила дневную норму, заглянув на двадцать минут в продуктовый магазин!

Аугусто застонал и опустился прямо на пол.

— Эй, ты там в порядке? — обеспокоенно донеслось снаружи.

— Нет! Но входить, разумеется, нельзя!