Он спросил, как я сплю. Я сказал, что в последние дни не очень хорошо. Он спросил что я чувствую. Я сказал, смятение. Он спросил, чем это вызвано?? Я не знал, что сказать.
* * *
(вымарано половина страницы)
…и не хочу об этом писать вообще!!
Достаточно того что это просто не правильно!
* * *
Сегодня ко мне в гости приходил Расс. Мы много говорили. Я спросил у него были когда нибудь после перехода сомнения в правильности? Он сказал, конечно были! Но ты посмотри сам сказал он!! Что лучше?? Когда еще ты так жил?? Посмотри на этот город!! И на этих девушек!! Он сказал, что только сейчас он может дышать полной грудью и не думать о том, что однажды его превратили в оружие.
Я рассказал ему про странного типа.
Расс утешал меня. Он сказал, что из-за нашего прошлого таких случаев будет много. Он тоже не знает как искупить свою вину. Но если люди дали нам шанс его надо использовать!! Надо идти дальше и не оглядываться назад!!
Я хотел рассказать ему про свою работу…
В итоге решил не говорить. Но спросил, что мне делать если вдруг окажется что люди рядом со мной меня используют или захотят что бы я сделал что-то для них? (вымарано) для них??
Расс посоветовал сходить к Яну.
Я подумаю над этим.
* * *
Нет. Не пойду.
Видел его сегодня и кивнул ему. Он принял вид очень важного занятого босса. Ха!
Я ведь давно не неофит так? Сам разберусь со своей проблемой.
* * *
Может я схожу все же к нему. Попозже.
Он умный и дружит с умными людьми. Они посоветуют!!
* * *
Вот это меня трясло сегодня!!
Я молчал долго, но все таки решился и все им высказал!! Дело в том, что я нашел…
(вымарана половина страницы)
… конечно они испугались!!
Я сам испугался если честно. Почти как тогда когда бил странного типа. Я мог сорваться!! Дьявол!! Как же у них посерели лица! О! Они почуяли во мне дарского офицера! Точно так же как я чуял в них страх и ненависть. Да!! Я впервые почувствовал в них ненависть. Видимо я слишком разозлил их своими словами. Но я не угрожал. Зачем? Я не бил их и не пугал. Хотя меня трясло, так что я собрал все свои силы чтобы удержаться. Но они все равно возненавидели меня…
Я попросил у Вацлава отгул. Он сказал иди.
Я ушел.
Они думали я не слышу. Но я слышал все как они сказали, что я могу стать для них проблемой.
* * *
Я просто пойду в отдел по надзору и попрошу перевести меня в другую мастерскую или дать другую работу. Может быть, пойти в пару к Рассу? Я могу убирать улицы.
(выдран лист)
… в общем то все нормально!!
Не считая того что снова пришли плохие сны и мысли. Я не боюсь, конечно же. Мне бы только заполнить эту пустоту…
Надо снова сходить к доктору. Может он…
(остальные листы выдраны)
Утро 9 апреля
Четыре часа утра.
Сходил в круглосуточный магазин за сигаретами и теперь курю в открытое окно. Дождь закончился. Со двора тянет сыростью и тоской. Есть ли у тоски вкус или запах? Можно ли невооруженным глазом разглядеть ее, застрявшую в черных ветвях тополя? Или в облаках, нависших над глазницами окон? В них нет света. В мире вообще нет света. И я тоже не включаю его.
Я виноват, что не смог поговорить с Полом своевременно. Виноват, что он не пришел ко мне со своей бедой. Но достаточно ли будет сожалений? Что можно сделать теперь?
Надо сходить к нему в мастерскую. Узнать у Расса, где именно он работал. Я хорошо запомнил те имена. Вацлав. Борис. Аран. Да еще доктор. Ве-ни-а-мин?
Уж не тот ли, чье имя я сам не выговариваю полностью? Внешне добродушный, но хитрый. Его прикрепили ко мне аккурат после смерти Пола. Слишком много совпадений.
Мерцающий огонек окурка падает быстро, затухает на ветру и становится неразличим и черен в непроглядной темноте раннего утра.
Люди говорят, ночь темнее перед рассветом. У Пола рассвет так и не наступил. Но я сделаю все, чтобы зажечь поминальную свечу для него.
9 апреля, среда. Приглашение
Кофе, таблетки и сигареты – мой утренний рацион.
Ночь прошла без сна. Но мне не впервой бодрствовать по нескольку суток. Я выгляжу ужасно. Еще ужаснее, чем обычно. И зеркало, словно в насмешку, выхватывает изъяны моего лица: осунувшегося, постаревшего, исчерканного шрамами.
«Лицо – зеркало души, – говорили нам в центре. – Совершая добрые дела и поступки, мы молодеем и хорошеем собой. Совершая зло, мы становимся уродливее и старше».
Раньше мы не замечали этого. Только в центре поняли, насколько отличаемся от людей, насколько кажемся уродливыми и старыми рядом с ними. Насколько мы – чужие. И это опустошало не меньше, чем смерть Королевы.
Непогода радует: можно поднять воротник пальто и, спрятав в него лицо, слиться с толпой – усталыми, промокшими и вечно спешащими куда-то людьми. Тогда во мне не замечают чужака, не отшатываются и не бросают брезгливые взгляды. Тогда я могу чувствовать себя спокойнее.
Дождь начинает накрапывать снова.
Расс, нахохлившийся, как ворон, сидит на сломанной детской карусели. Завидев меня, машет рукой.
– Что-то нашел? – без обиняков спрашивает он.
У меня хватило времени поразмыслить, рассказывать ли коменданту о находке. По старой привычке решаю сказать полуправду.
– Только это, – протягиваю блокнот Рассу.
Он, сощурившись и прикрывая страницы ладонью, некоторое время изучает его.
– Это номера клиентов, – наконец, говорит комендант. – А это мастерской.
Обломанным ногтем подчеркивает тщательно выведенный шестизначный номер.
– Учту. А адрес мастерской знаешь?
Расс морщит лоб, вспоминая.
– Адрес не скажу, а план нарисую.
Он достает из внутреннего кармана карандаш, слюнявит его и начинает рисовать. Дождь усиливается, и я складываю ладони домиком, чтобы не размыть рисунок. Мастерская оказывается недалеко от дома Пола, в восточной части города.
– Семь сорок пять, – вдруг говорит Расс.
Он поднимает голову и поворачивается к дому напротив, чей подъезд хорошо виден с каруселей. Дверь распахивается. Сначала появляется зонт, который тут же раскрывается, как бутон черного тюльпана. Следом – тонкий женский силуэт.
– Она очень пунктуальна, – с улыбкой произносит Расс.
– Кто?
Девушка некоторое время топчется у порога, пытаясь одной рукой одернуть плащ, который настырно задирает ветер, а другой удержать и зонт, и фигурный кожаный футляр.
– Не знаю ее имени, – отвечает Расс. – Но она всегда выходит по средам в одно и то же время. Она выступает в этой… фи… ларм… монии!
Комендант с трудом выталкивает незнакомое слово и, улыбаясь до ушей, поясняет:
– Она скрипачка.
Девушка, наконец, справляется с ветром и одеждой, перекладывает футляр в левую руку, и, осторожно переступая лужи, идет через двор. На нас она не смотрит, зато Расс выворачивает шею, пялясь ей вслед.
– Нравится? – спрашиваю.
– Нравится, – соглашается Расс.
– Так спроси ее имя.
Расс отводит взгляд, вздыхает.
– Может… когда-нибудь…
Бросает мечтательный взгляд на арку, где в последний раз мелькает и исчезает в дожде точеная фигурка, и возвращается к блокноту.
* * *
Я раздумываю, не посоветоваться ли с Торием, и если да обо всем, что я узнал из дневника Пола? К моему удивлению, Торий сам вызывает меня в кабинет.
Он тигром ходит вокруг стола, но едва я вхожу, останавливается и произносит:
– Быстро пришел ответ.
– Какой ответ?
– Да из студии, – отвечает он и протягивает мне цветную открытку. – Помнишь, ты хотел дать опровержение на ту передачу с Морташем?
Открываю послание, и руки предательски дрожат.
В открытке – официальное приглашение. Без разрешения опускаюсь прямо в профессорское кресло и впиваюсь в красиво отпечатанные строчки:
«Уважаемый господин Вереск! Спасибо, что следите за выпусками «Вечерней дуэли»! Мы приглашаем Вас принять участие в передаче, посвященной проблемам социализации и адаптации васпов в обществе. На повестку дня вынесены такие вопросы, как продвижение нового законопроекта о равных правах людей и васпов, о законодательном запрете расовой дискриминации и о внесении поправок в закон об образовании.