— Смерть Эвелин Ренс наступила в результате асфиксии, - он показал пальцами на фиолетовые кровоподтеки вокруг шеи и подбородка. — Результаты вскрытия показали: она умерла где-то между четырьмя и пятью часами утра, трупное окоченение проявилось, и можно с уверенностью сказать, что её убили пять дней назад, - он зачитывал медленно, но на последней строчке остановился, прокашлялся и продолжил. — Так же посмертно из ротовой полости был удалён язык, который так и не был найден ни на месте преступления, ни на месте обнаружения тела, - Лукас удивился. Он подумал, что написанное последней строчкой в распечатке ему показалось, однако это оказалось правдой. — И самое нехорошее: язык не был удалён, как голова того парня - хирургическими инструментами, он был буквально вырван. Об этом свидетельствует часть оставшегося во рту корня.

— В общем, можно сказать, что преступник сделал так, чтобы даже после смерти они не могли ничего сказать, - его догадки подтверждались. — Больной ублюдок, - буквально прошипел детектив и сжал распечатку.

«Да еще и это ограбление в полицейском участке висит до сих пор. Черная полоса какая-то» - тут Лукас вспомнил допрос бывшей подруги Эвелин - Алекс.

«— Приглядитесь к некоторым, тут все не так чисто, как вам рассказывают, и не так хорошо, как могло бы казаться» - именно эта фраза до сих пор не давала мужчине покоя, потому что она била точно в цель. Девочка произнесла вслух то, что он сам подозревал уже давно.

«Что ж, признаюсь честно, меня это дело завлекает все больше и больше. Надо будет еще порасспрашивать тех ребят. Я просто уверен, они знают куда больше» - он сжал в кармане темного пиджака маленький листочек с обведенными именами самых важных учеников старшей школы. Наступила тишина.

Окинув еще раз взглядом тело девушки, Смит отвернулся. Нахмурившись, Джерри ничего не ответил и прикрыл тело белой простыней.

— Надо привести в порядок тела детей, боюсь даже представить, что почувствуют родители, - закатив обратно в морозильник труп, патологоанатом пошёл к раковине мыть руки. В большом помещении стало холодно, серые стены незримо давили на каждого присутствующего, будто другое измерение.

— В моей работе это самое неприятное - сообщать родственникам погибших. Надо отключить все эмоции и чувства, чтобы самому ненароком не переступить черту, - инспектор молча кивнул.

***

Несколько часов спустя.

Сделав пару взмахов кисточкой, Джерри прищурился и посмотрел, не заметно ли шрама на шее у парня. Розовый рубец отделенной головы не было теперь так отчетливо видно из-за того, что мужчина покрыл его специальными средствами, ведь зрелище это не для слабонервных. Темно-синий рот, опухшие и выкатившиеся наружу глаза, белое лицо.

— Кому ж вы так не угодили, детки? - выдыхая, проговорил мужчина и прикрыл его простыней. Тут за дверью морга послышались множественные шаги и голоса - женский и мужские.

— Детектив, - дрожащий голос женщины отозвался эхом от стен. — Мои детки, мои хорошие…

— Я даю вам слово, мисс Ренс, что я лично найду этих подонков, - прозвучала дежурная фраза от инспектора. Они распахнули двери мертвецкой, которая встретила их серостью и запахом сырости. Держась за мужа, мисс Ренс поднесла белый платок к носу и зажмурилась. Она вся тряслась, как осиновый лист. Глава семьи тут же встал на месте, как вкопанный, увидев два тела на каталке под простыней.

Поправив маленькие очки на переносице, судмедэксперт взял в руки полный отчет о проведенном вскрытии и стал медленно зачитывать родителям.

Детектив Лукас стоял позади всех около дверей. Отец учил его, что все детективы — сильные личности, способные справляться с внутренними страхами и побеждающие все эмоции в голове. Но ему кажется это отвратительным. Не испытывать настоящие чувства, а лишь вогнать их поглубже и забыть - именно это ему казалось отвратительным. Саму мысль об этом он считал мерзкой.

Когда Палмер поднял белый чехол и показал родителям, что было под ним, мисс Ренс схватилась за сердце, и помещение наполнил протяжный вой, будто из женщины через голосовые связки выходили все страдания. Детектив словно почувствовал, как крики матери, потерявшей самое дорогое в жизни - детей, пробираются чёрными змеями через уши в мозг.

— Мои хорошие… - через рыдания матери слышались некоторые слова, которые можно было разобрать. Глава семьи Ренсов так и стоял, застыв на месте, казалось он окаменел от увиденного. — Дорогой… - Роуз встала с коленей. Мужчина посмотрел на неё. Растрепанная прическа, из которой выбилось несколько прядей, по лицу растерлась тушь и яркая помада. Он ничего не ответил, лишь скрестил руки на груди и нахмурился. — Дорогой! - тонкие руки сжались в кулаки, она попыталась ударить мужчину в грудь, но вышло слабо. Она выговаривала каждое слово с непосильной горечью, словно осевшей на её языке. — Это же твои дети! - еще удар. — Тебе всегда было на них все равно! Ты даже не пытался их иска… - мистер Ренс остановил костлявую руку в воздухе и сжал её.

— Закрой свой рот, - женщина расширила глаза, ни один мускул на лице её мужа не дрожал. — Инспектор Лукас, найдите виновных и как можно быстрее. Моя жена сейчас пребывает в состоянии шока и может говорить все что угодно, но примите к сведению - любая помощь в нахождении преступника с моей стороны будет оказана полиции.

— Да, конечно, - взяв под локоть женщину, Хэнк вышел вместе с детективом из морга. Лукас не мог отойти от своих мыслей: догадок было много, подозреваемых тоже, но одно теперь он знал точно – в его списке подозреваемых появится еще одно имя.

«— И мы продолжаем вести прямой репортаж прямо около морга, куда по последним данным прибыли родители пропавших Эвелин и Джека Ренсов. Надеюсь, нам удастся расспросить их…» - из раздвижных дверей вышли супруги. Их сразу окружила толпа репортеров с камерами и операторами. Поднеся микрофон к женщине, телеведущая продолжила говорить.«— Вот и вы!» - мужчина злобно посмотрел на журналистку. «— Мистер и миссис Ренсы, расскажите нам и нашим телезрителям, какова причина вашего прихода в это поистине страшное место? Это как-то связано с недавно обнаруженным телом?» - затараторила девушка. Роуз боязливо посмотрела на мужа. Глава семьи разозлился и прямо рукой отодвинул наставленную на него камеру.

— У нас трагедия, а вы все со своими вопросами лезете! - рявкнул тот, отталкивая назойливого оператора с камерой.

— Старший инспектор Лукас Смит, - показав свое удостоверение журналистке, он быстро убрал его в карман. Девушка надула губы. — Вы нарушаете закон о неприкосновенности частной жизни, уберите ваши камеры немедленно, - Кети нахмурилась и опустила микрофон.

— Джон, сворачиваемся! - махнув рукой своей коллеге, она выключила микрофон. Супруги Роуз и Хэнк быстро проследовали к своей машине и уехали, не сказав ни слова. Подойдя к своему фургону с оборудованием, журналистка достала пачку сигарет и жадно закурила одну. — Такой бы материал получился, эх! - оператор молча кивнул, рассматривая только что отснятую пленку.

— За чем вы гонитесь? У людей и так горе, а вы еще и масла в огонь со своими расспросами подливаете, - Холт медленно перевела глаза на детектива.

— Вот у нас с вами приблизительно одинаковые профессии, только каждый по-разному добывает информацию. Уж, думаю, вы получше меня можете её получать, - она еще раз затянулась. — Тем более в нашем маленьком городке такое происходит не часто, работы нет, а тут так много материала неизведанного сразу. И все, естественно, как коршуны, слетаются на лакомый кусочек.

— Я не согласен, мы, детективы, на стороне закона, - телеведущая закурила новую сигарету. — Вы же, журналисты, копаетесь в грязном белье, выставляя его на всеобщее обозрение, - девушка ухмыльнулась, выпуская облако дыма.

— Хах, опять дежурные фразы, - тонкие губы расползлись в улыбке. — Ну, разве у вас не вызывает интерес это происшествие? Нет азарта поимки преступника в этом деле? - он не любит таких, как она - добирающихся до самой сути любыми путями. — Мне чутье подсказывает, что тут все не так уже и просто, - он расширил глаза. Она повторила точь в точь его слова в голове по поводу сегодняшнего инцидента. — Все намного, намного запутаннее, чем может казаться, - он оставил все её высказывания висеть в воздухе. Ненужные ответы Лукас никогда не любил. Журналистка задала настолько риторический и очевидный для него вопрос, что о нём можно забыть. Но он этого никогда не признает.