Забыв причесаться, подлетаю к двери и торопливо отпираю замок. На площадке стоит дед в кепке «FBI», кажется, он наш сосед снизу, но точно сказать не могу: у меня ужасная память на лица.

– Маечка, как хорошо, что ты дома. Мы тут подписи собираем, чтобы нам перед домом каток залили. – Дед сует мне в руки мятые, исписанные разноцветными чернилами листы. – Поставишь свою закорючку?

Не глядя, я подписываю, где просят, и, забыв попрощаться, захлопываю дверь. Часы в прихожей показывают без двадцати девять. Наплевав на кошку, я обуваюсь, натягиваю пуховик и шапку и, подхватив папку с документами, выбегаю из квартиры. Мне предстоит собеседование на должность переводчика в крупной машиностроительной фирме – опоздать я не имею права.

Несясь по лестнице сломя голову, я одновременно пытаюсь сочинить убедительную ложь об уходе с последнего места работы. Вот только в голову совсем ничего не лезет. Ну почему, почему я не придумала красивую легенду заранее? Вечно оставляю все на потом. От волнения я перескакиваю через ступеньки, а сердце слегка сбивается с ритма.

Между вторым и первым этажами решаю сказать, что меня не устраивал график работы: звучит весомо и никак меня не компрометирует.

Выскочив из дома, я врезаюсь в Андрея.

– Ой!

– Ну наконец-то! – Мой бывший отлепляет меня от своей широкой груди и внимательно оглядывает. – Я уж думал не дождусь.

– Кого? – Я наивно хлопаю ресницами.

– Тебя, конечно, – Андрей хмурится, складывает руки на груди. – Куда собралась?

– На собеседование.

– Что, так и не нашла работу мечты?

– Пока нет. Но обязательно найду, – с достоинством парирую я.

На его лице проступает злорадство и самодовольство.

– Вот уж вряд ли.

Я вздергиваю подбородок.

– Это еще почему?

– Потому что я хочу, чтобы ты работала у меня. И я сделаю все, чтобы в другое место тебя не взяли.

– И каким же образом?

Он ухмыляется:

– А тебе не приходило в голову, что каждый, к кому ты относишь резюме, обязательно звонит мне и интересуется, что ты за человек? Мне достаточно пары слов, чтобы тебя навсегда вычеркнули из списка соискателей.

Мне становится нечем дышать, тело заливает липкая волна жара; пытаясь справиться с неприятными ощущениями, я расстегиваю пуховик.

– И что же ты рассказываешь обо мне потенциальным работодателям?

– Когда как. – Экс-бойфренд заботливо снимает перышко с моего рукава. – Иногда говорю, что ты косноязычна и не умеешь найти подход к детям. А иногда предупреждаю, что ты торгуешь собой за деньги и уходишь в запои.

– Что? Что? – Я обмахиваюсь папкой с документами, но воздуха отчаянно не хватает. – Ты шутишь, да?

Он делает грустный вид, точь-в-точь как у котят на популярных демотиваторах.

– Майя, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. В мой центр и в мою жизнь. Ради этого я готов на все, даже на подлость.

– Я не вернусь.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Глаза у него сужаются, а в лице проступает что-то хищное. – Я привык добиваться всего, чего хочу.

Вот так: ни цветов, ни извинений, ни заискивающих интонаций. Только угрозы и шантаж.

– Извини, мне надо спешить, – поспешно бросаю я вместо прощания и двигаю прочь от дома.

К счастью, Андрей не пытается меня догнать: видимо, сказал все, что собирался. Я делаю пару глубоких вдохов и чувствую себя почти нормально: руки перестают трястись, сердце – метаться по грудной клетке.

Седьмое декабря, а на улице тепло и пахнет, как в колодце: щекотной сыростью, размокшим деревом. Спины сугробов переплавлены оттепелью в тонкий лед, а тот, ну точь-в-точь – сахарная корочка шарлотки: сияет, переливается, трескается на солнце. Нечаянная капель барабанит по козырькам балконов. Крыши, будто деревья листья, поспешно сбрасывают липкие сосульки.

Приятный сюрприз от погоды заставляет встрепенуться: расправив плечи, я иду к остановке, изображая походку уверенного, довольного жизнью человека. На меня даже засматривается мужчина с собачкой. На вид ему, правда, лет семьдесят, но ничего – любви все возрасты покорны. Я благодарно улыбаюсь потенциальному воздыхателю, и походка моя становится еще воздушней и радостней. Вот только через мгновение нога проваливается в присыпанную снегом лужу, сапог под завязку наполняется ледяной водой, и все: ростки хорошего настроения скукоживаются и чернеют. Хотя мне не привыкать, настроение у меня почти всегда где-то в районе плинтуса. Мой эндокринолог говорит, что это из-за гормонов. Гипертиреоз частенько вызывает стойкую депрессию, которую не перешибешь никакими антидепрессантами.

В маршрутке у меня жутко мерзнет промоченная нога и начинает течь из носа. «Только простуды сейчас не хватало!» – думаю я, и тут же женщина, сидящая справа, заходится истошным кашлем. Она даже не пытается прикрыть рот, и я почти вижу, как мой пуховик обрастает коконом заразной слюны. Фу! Наступив на горло врожденной тактичности, встаю со своего места и ухожу в другой конец маршрутки. Гриппозная тетка обиженно пыхтит и пытается спалить меня взглядом – я закрываю глаза и, чтобы скоротать время, устраиваю сеанс аутогенной тренировки. Представляю, как босиком шлепаю по нагретому солнцем песку у реки, и мысленно бормочу: «Моя ступня стремительно нагревается, пальцы ноги становятся все горячей и горячей».

Самовнушение, конечно, ни капли не действует, и из маршрутки я выхожу, стуча зубами. Офис фирмы, где у меня запланировано собеседование, находится прямо напротив остановки; я понимаю, что согреться по дороге к нему не удастся, поэтому, спрятавшись от прохожих за небольшой продуктовый павильон, энергично подпрыгиваю и машу руками. Минуты через две подобной зарядки зубы наконец перестают выдавать чечетку, а на щеках даже появляется румянец. Довольная собой спешу на встречу.

Менеджер по персоналу предупреждала, что собеседование будет проходить на втором этаже, поэтому, войдя в здание фирмы, я сразу топаю к лестнице. Наперерез мне с перекошенным лицом кидается охранник – лысый парень лет двадцати пяти в черной облегающей форме.

– Куда прешь?! – орет он так, что плафоны в огромной люстре холла подозрительно звякают.

Не то от неожиданности, не то от волнения у меня пропадает голос; застыв на месте, я таращусь на охранника, как олененок, ослепленный фарами.

– Думаешь, у нас тут бесплатный туалет? – Охранник с ненавистью оглядывает меня сверху вниз. – Задолбали уже – прутся, как к себе домой.

С огромным трудом мне удается выдавить что-то похожее на сиплый шепот:

– Я на собеседование.

– Сегодня у нас нет никаких собеседований, так что давай – топай отсюда. – Парень хватает меня за рукав и тянет к выходу. – Если тебе нужна работа, шли резюме на электронный ящик. Понадобишься – позовут.

– Э-э-э, но я правда на собеседование, – сиплю я, пытаясь высвободить пуховик из цепких мужских пальцев. – Мне назначено на девять двадцать.

– Если б тебя ждали, меня бы предупредили. – Охранник распахивает дверь и толкает меня на улицу.

Да что ж такое-то? Может, Лаптев не шутил, когда сказал, что распространяет обо мне грязные слухи? Может, меня именно поэтому на порог не пускают?

Я растопыриваюсь в дверном проеме, как кошка, которую пихают в таз с водой, и сдавленным шепотом ору:

– Мне надо на собеседование, я никуда отсюда не уйду!

Лысый парень обалдевает от моего упрямства и на мгновение ослабляет хватку. Я выворачиваюсь и бегу в сторону лестницы. Вообще-то я быстро бегаю и вполне могла бы влететь на второй этаж, пока охранник осмысливает сложившуюся ситуацию. Но через три метра от входа я спотыкаюсь о какой-то провод и растягиваюсь на полу. Охранник тут же нагоняет меня и прыгает сверху:

– Попалась!

От удара рухнувшей на меня туши я прикусываю губу, и во рту моментально появляется вкус крови.

– Вы с ума сошли! – кричу я, пытаясь выбраться из-под центнера живой массы, от стресса мои голосовые возможности моментально возвращаются. – Вы чего творите-то! Я, по-вашему, кто? Террористка? Я всего лишь пришла на собеседование и готова поспорить, вас предупреждали о моем приходе. Вы просто забыли.