Нет, все-таки лучше свалить на электричество. Только бы не накаркать. Я задираю голову и с подозрением смотрю на потемневшую у основания лампочку: проводка в квартире у нас старая, того и гляди, прикажет долго жить, а сбережений на ремонт нет. Впрочем, о чем это я? Мнительность – это симптом обсессивно-компульсивного расстройства личности, с ней надо бороться.

Я сплевываю пасту в раковину, а потом взгляд невольно цепляется за аффирмацию на зеркале. Мама приклеила ее обратно. «Моя жизнь – легка и радостна». Бр-р, так и хочется дописать: «Спасибо санитарам» или «Респект коньяку». Разве может вменяемый трезвый человек считать жизнь легкой? Да никогда. Тут даже, чтобы наряд для работы подобрать, сил надо немерено.

Я иду к сушилке и обнаруживаю очередную шпильку от жизни: мой любимый пуловер не просох после стирки, а на белом свитере образовалась отвратительная зацепка. Конечно, есть еще серая водолазка, но она мне совсем не к лицу. Я несколько раз перекапываю шкаф и от безысходности натягиваю красную толстовку с Микки-Маусом. Потом накидываю сверху палантин. А что? Очень даже ничего. Буду делать вид, что мерзну, и Мауса никто и не заметит.

Дополняю свой наряд чудной папкой малинового цвета, потому что идти на работу с пустыми руками как-то грустно. Чтобы папка выглядела весомей, запихиваю туда охапку детских рисунков и конспект по философии.

* * *

Дом культуры встречает меня необычайным оживлением: в холле играет музыка, пахнет беляшами, женщины всех возрастов и размеров лепят на стены гирлянды и веселенькие плакатики. Я торопливо сдаю пуховик в гардероб и поглядываю на громадную сосну, прислоненную к одной из стен. Наверное, ее только привезли: меж колючих ветвей еще не растаяли кусочки сугроба, и хвойный аромат необычайно силен.

– Пирожкова? А тебя-то чего сегодня принесло? – громыхает позади меня голос директорши.

Боже, как ее зовут? Совершенно вылетело из головы.

Я оборачиваюсь и старательно улыбаюсь.

– Доброе утро! Вы же просили подойти в понедельник, разве нет?

– Я? Просила? – не верит начальница. – С чего бы вдруг?

Она нависает надо мной, подобно туче, и, кажется, принюхивается. Интересно, зачем? Моя голова сама собой втягивается в плечи, а руки начинают дрожать. Проклятая фобия!

– Какая же ты у меня рассеянная! – внезапно добреет директорша и звонко хлопает себя по обтянутому легинсами бедру. – Настоящий Водолей! – Она по-матерински обхватывает меня за плечи и тащит к стендам у входа. – Вот, гляди, расписание! Занятия у тебя по вторникам, четвергам и в выходные. Лучше запиши себе куда-нибудь, чтобы опять не запутаться.

Я фотографирую расписание на телефон и заметно веселею.

– Хм… Ну, тогда я пойду, да? Мне как раз еще методические материалы не мешает доработать.

– Не-не-не! – вопит начальница, как оглашенная. – Чего туда-сюда ходить? Раз уж пришла, давай-ка проведи хоть одно занятие, я тебе его дополнительно оплачу.

– Занятие? – Я невольно ежусь. – А на какую тему? С кем?

– С нашим дружным коллективом, конечно! – Начальница кивает в сторону сотрудниц, украшающих холл.

Я слежу за ее взглядом и вижу, что увитые гирляндами женщины застыли, словно статуи, в самых причудливых позах и исподлобья глядят на меня.

– Нашему коллективу тоже не помешает поднабраться позитивного мышления, правда, девочки?

Мне кажется, или в ее голосе прорезываются угрожающие нотки? Сотрудницы бледнеют и переглядываются: встревоженно и обреченно.

– В общем, чтобы через десять минут все были в двести восьмом кабинете, – лицо начальницы озаряется улыбкой злого гения. – У нас будет тренинг! Тренинг!

Одно мгновение, и женщины торопливо расползаются из холла, будто тараканы. Музыка стихает, вокруг воцаряется угрожающая тишина.

– Пойдем, Пирожкова! Покажу тебе твою обитель. – Начальница так трескает меня по спине, что почти отбивает легкое.

– Ой, а можно я сначала в туалет забегу? – запинаясь, бормочу я и поплотнее укутываю «Мауса» на толстовке в палантин.

На лице начальницы вспыхивает мрачное подозрение.

– Беременная, что ли?

– Нет, просто чаю много выпила дома. – Я так смущаюсь, что, по-видимому, становлюсь такой же малиновой, как и моя папка.

– Смотри у меня! – Начальница грозит мне пальцем и с царственным видом удаляется по коридору.

В туалете тоже уже царит дух Нового года: на дверях кабинок приклеены вырезанные из бумаги снежинки, с потолка свешивается какая-то фиговина из фольги, а над раковинами висят флажки. Я кладу папку на подоконник и плещу в лицо водой. Без паники! Только без паники! И не из таких передряг выбирались. Подумаешь – тренинг! Неужели я не придумаю пару упражнений, развивающих оптимизм? Сейчас. Мигом. При желании любое задание можно объявить тренировкой позитивного мышления.

Горло чертовски пересохло и немного побаливает. Не найдя ничего лучшего, припадаю к крану.

– Нездоровится? – У соседней раковины словно из ниоткуда возникает молодой мужчина. – Выходные прошли на ура?

Тут же выпрямляюсь и смотрю на незнакомца через зеркало. Он такой симпатичный! Синие глаза, темные волосы, волевой подбородок – всё, прямо как я люблю. И смотрит, главное, так участливо. Почти с нежностью. На меня так уже сто лет никто не смотрел.

Я быстро проглатываю воду и пытаюсь поправить наэлектризовавшиеся после шапки волосы, пригладить отчего-то ужасно лохматые брови.

– С чего это я должна отчитываться перед вами, как прошли мои выходные?

– О! Не сочтите мой вопрос за нахальство. Просто меня всегда интересовало, чем живут девушки, которым чужды социальные условности. – Мужчина открывает воду и неторопливо споласкивает руки.

– С чего вы взяли, что мне чужды эти ваши условности? – Я невольно подбочениваюсь, обнажая Микки-Мауса.

Где-то далеко начинает играть ритмичная музыка. Наверное, это мои подопечные: уже собрались и жаждут позитива.

Незнакомец с интересом оглядывает мою кофту через зеркало и одобрительно вскидывает большой палец.

– Так что там насчет условностей? – не отстаю я.

Со стороны одной из кабинок доносится шум сливаемой воды. Щелкает замок, и из-за двери вываливается полный дядечка лет шестидесяти. Несколько секунд он косится на меня со странным недоумением, а потом деловито кивает:

– С наступающим!

– И вас! – отвечаем я и незнакомец почти одновременно.

Когда дядечка откланивается, меня наконец озаряет догадка:

– Это что, мужской туалет?

– Вроде того. – Незнакомец выключает воду и сует руки под сушилку, она тихо гудит.

– Я здесь в первый раз! – оправдываюсь я и нервно тереблю палантин.

Мужчина улыбается.

– Надеюсь, вам понравилось. Тут атмосферно, не правда ли?

– Я имею в виду, что первый раз в доме культуры, а не в этом туалете, – пытаюсь пояснить я, но получается еще глупее. – Впрочем, зачем я перед вами оправдываюсь?

Он кивает.

– Действительно! Вам не за что оправдываться. Ваше общество доставило мне огромное удовольствие.

Мы несколько секунд глядим друг на друга, как парочка влюбленных из какого-нибудь слезливого фильма, а потом я сгребаю папку с подоконника и тихо ретируюсь.

* * *

Двести восьмой встречает меня напряженным молчанием. В кабинете только два стола, и оба они плотно задвинуты к стене, все остальное место занимают стулья: часть из них стоит у окон, часть составлена в круг в центре.

– Ой, вы уже расселись! – нервно хихикаю я, с тяжелым сердцем оглядывая хмурые лица работниц дома культуры. – Как замечательно!

Группа отвечает мне тихим единодушным вздохом. Интересно, почему это они все такие напряженные?

Я тоже беру стул и втискиваю его в круг.

– Что же, начнем? Давайте сперва познакомимся. – Я изо всех сил стараюсь звучать бодро и весело, ведь моя начальница тоже тут, и не дай бог, она заподозрит во мне дефицит водолейских качеств. – Пусть каждый назовет свое имя и парочку своих положительных качеств. У нас с вами тренинг позитивного мышления – поучимся говорить о себе в позитивном ключе.