Он, не останавливаясь, пошёл на новый круг, но Зайцев больше за ним не наблюдал. Просто внимательно слушал.

— Пришлось отправить человека на Кубань, — продолжал Сокольский. — В село Гремячее. По счастью, Глеб Денисович Зайцев ещё до армии лежал в больнице. Ему оперировали аппендицит. И знаете, что самое интересное? Его медкарты не оказалось в местном архиве. Не удивительно, больше тридцати лет прошло. Но наш курьер не стал отчаиваться. Он отыскал бывшую невесту Зайцева и её сына. Оказалось, что её теперешнему мужу он не родной. С женщиной поговорили и выяснили, что отец молодого человека — тот самый погибший в аварии офицер. Дальше всё просто: генетическая экспертиза полностью опровергла ваше отцовство, что свидетельствует и о том, что вы не можете быть Глебом Денисовичем Зайцевым.

Сокольский повернулся к столу и сел. Его слушатель смотрел на него настороженно, но без особого волнения.

— Почему бы вам не дать мне встретиться с этой женщиной? — спросил он. — Думаете, она меня не признает?

Сокольский покачал головой.

— Она вас уже не признала, — проговорил он и криво усмехнулся. — Своего жениха она очень хорошо помнит, и специально для нас, сделала описание нескольких характерных моментов, которые не смогли бы измениться со временем, даже вследствие травмы. Хотите, перечислю?

— Это необязательно, — признал Зайцев. — И кто же я, по-вашему?

— Я задавался тем же вопросом, — ответил Сокольский, встал и снова пошл в обход комнаты. — Подумайте сами! Появление лже-Зайцева кто-то тщательно подготовил: сжёг ненужные документы, и даже позаботился о том, чтобы не осталось родственников. По внешнему виду старые сослуживцы могли его и не узнавать. Особенно после травмы. А главное — им не пришло бы в голову интересоваться вашей личностью. Мало ли на свете людей по фамилии "Зайцев". Но один человек наводил справки целенаправленно, поэтому и заподозрил неладное: частный сыщик Олег Сокольский, который служил под началом Зайцева в Калининграде.

— Вот как… — Собеседник теперь уже посмотрел на Сокольского с пристальным интересом.

— Забавно получилось, вы не находите? — спросил Сокольский, остановившись напротив. — Знаете, есть старая и очень меткая пословица: "На воре шапка горит". Вы попались, как этот самый вор, бросились избавляться от человека, который, как вам показалось, мог вас выдать. А по сути, что мог обнаружить Олег Сокольский? То, что кто-то подобрал документы погибшего Зайцева и живёт по ним? Это, кстати, ещё нужно было доказать, а у частного детектива нет таких широких возможностей, как у ФСБ. Рано или поздно вас всё равно разоблачили бы, но вы ускорили процесс, за что лично я вам благодарен.

Он говорил настолько серьёзно, что у Зайцева не возникло и тени подозрения, что Сокольский над ним издевается.

— И какие вы теперь делаете выводы? — спросил он.

— В одном старом советском кино доброхот-сочувствующий предупреждает КГБ анонимным письмом, что границу перейдёт резидент по кличке Надежда, и услужливо называет координаты перехода, — продолжил Сокольский. — В реальной жизни агента без прикрытия вычисляют трудной, долгой и кропотливой работой. Или случайно, если он сам на чём-то проколется. У вас имелась "про запас" парочка легенд и паспортов, после ликвидации ОПГ Махеева вы воспользовались этим. Вам было известно, что настоящий Зайцев погиб, что в общих чертах он похож на вас и у него не осталось близкой родни. Сейчас идёт тщательная проверка, и я не исключаю возможности, что имел место не несчастный случай, а спланированное убийство. Кстати, — припомнил Сокольский. — Мы нашли в ваших вещах кодирующее устройство, которым вы пользовались, когда нужно было, чтобы никто не фиксировал ваши телефонные звонки. Такие не продаются в обычных магазинах. Что вы на это скажете, господин Зайцев… или как там вас на самом деле зовут?

Лицо Зайцева расслабилось, и только в этот момент Сокольский понял, насколько был напряжён его собеседник. Нарушать молчание первым Игорь не стал. Наконец, Зайцев вздохнул, откинулся на спинку стула и заговорил устало:

— Знаете, подполковник, у каждого разведчика рано или поздно наступает момент, когда он должен отступить и бежать без оглядки. Есть черта, которую нельзя переступать. Я знал, что дошёл до неё, но не смог остановиться. — Он взмахнул широкой ладонью. — За мной тянулся "хвост", и чем дальше — тем больше и тяжелее он становился. Мне нужно было уйти — я не ушёл, и теперь расплачиваюсь. Это был мой риск. Для протокола я ничего говорить не стану. Вы, как человек, связанный с разведкой, должны отнестись к этому с уважением.

Сокольский прищурился, критически глядя в изуродованное шрамом лицо собеседника.

— Знаете, Зайцев! — сказал он резко. — Вы правы, есть точка, или может быть, грань, переступать которую нельзя. Шагнули — и превратились из разведчика в банального уголовника. — Он взялся за спинку стула, но так и не присел. — Вы организовывали заказные убийства, участвовали в делах криминала, создали целую преступную сеть для подрыва закона и порядка в моей стране. Вы пытались создать оружие, при помощи которого можно ослабить или даже уничтожить целую нацию. И после этого вы хотите, чтобы к вам относились с уважением? — Сокольский криво усмехнулся. — Никакого уважения вы не получите. Но это больше не моё дело.

Зайцев с удивлением смотрел на него. Сокольский повернулся и пошёл к двери, но остановился, и оглянувшись через плечо, добавил:

— Вас передают контрразведке. Уверен, они доведут начатое до конца.

Он вышел, оставив Зайцева в одиночестве пустой комнаты…

* * *

Сокольский включил свет на кухне и поставил пакет на стол. Машинально вытащил из него продукты. Он так и продолжал жить на квартире своего брата. Повертев в руках упаковку с нарезанными пластиками сыра, он отправил её в холодильник. Есть совершенно не хотелось. Достав телефон, Сокольский нашёл недавно введённый в память номер и позвонил.

— Серафима Андреевна! — Она отозвалась на его голос так буднично, словно не удивилась звонку. — Вы любите яичницу с сыром и ветчиной?

В трубке затянулось молчание, но Сокольский не стал ждать, когда закончится пауза.

— Извините, я наверное не вовремя позвонил.

— Нет, что вы! — поспешно отозвалась она. — Просто я… не ожидала, что вы скажете что-то такое…

— Я собрался приготовить ужин. Потом мне пришло в голову, что тут, на квартире Олега, могли остаться какие-нибудь ваши вещи, — соврал Сокольский. — Наверняка вы захотите их забрать.

— Вы действительно об этом подумали, или вам просто хочется увидеться? — спросила она.

Сокольский вздохнул.

— Просто хочется увидеться, — признался он.

— Хорошо, я приеду, — неожиданно согласилась она. — И не забудьте: вы обещали мне яичницу.

Она прервала связь, не дожидаясь его ответа. Игорь медленным жестом отложил телефон и присел около стола, тяжело навалившись локтями на столешницу. Спина болела — он сегодня слишком много времени провёл на ногах, и ещё больше — за рулём. Может, поэтому и есть не хотелось. Чтобы как-то изменить это положение, Игорь заставил себя подняться и направился в комнату. Успел переодеться и сделать несколько упражнений на растяжку. Стало заметно лучше. Глянув на часы и прикинув, что гостья может появиться очень скоро, он вернулся на кухню и занялся приготовлением ужина.

Почему-то только теперь он осознал, что за последние два часа не вспоминает о работе, Зайцеве, формулах секретных препаратов, проблемах и загадках. Словно в мозгу что-то временно выключилось, оставив место лишь подсчёту гимнастических движений, поискам нужных специй по кухонным шкафчикам и вычислению количества яиц на площадь сковородки. Когда раздался звонок в двери, Сокольский вплотную подобрался к проблеме "солить ли жаркое, когда сыр и ветчина и без того солёные?"

В квартире висел экран камеры наблюдения. Сокольский убедился, что пришла именно Серафима, а не очередной ищущий крови его брата наёмник, и открыл двери.