Лотти вернула карточку приставу и с облегчением почувствовала, что перестала быть объектом всеобщего внимания, которое переключилось на человека, сидящего справа от нее. Напротив скамей присяжных располагались ряды для любопытствующей публики. Лотти заметила нескольких представителей СМИ, которых можно было отличить по пресс-картам, болтающимся на их шеях, словно медали. Эти люди пришли, чтобы задокументировать подробности драмы, которая должна была разыграться в зале суда. За местами для прессы находились ряды для обычной и довольно разношерстной публики. Двое престарелых мужчин перешептывались, прикрыв ладонью рот, приставленный к уху собеседника. Четверо подростков-переростков, которые вполне могли оказаться студентами, демонстрировали лица, выражавшие разные степени отчаянной скуки. Дама средних лет вытирала пот с лица платочком, слишком изящным для такой жары. Мужчина в темных очках ожесточенно делал зарисовки. За ним через несколько рядов сидели, сложив руки на груди в ожидании начала слушания, несколько полицейских.
Женщину на скамье подсудимых попросили встать, и секретарь суда зачитал обвинение. После того, как он закончил, несколько мгновений царило полное молчание: все вдумывались в суть обвинения.
Покушение на убийство.
Тишина была удушающей. Казалось, что небо в этот солнечный понедельник моментально заволокло тучами и потемнело. Жертву звали Эдвард Блоксхэм. Лотти сразу узнала это имя. Местные новости широко освещали преступление – жена обвинялась в попытке убить своего мужа. Репортеры, стоя недалеко от того места, выдвигали массу различных предположений на фоне снующих взад и вперед полицейских. Местные газеты говорили об этом происшествии еще больше. Лотти даже когда-то читала статью в «Бристоль пост», написанную жертвой, – что-то о гнездовьях чаек на южном побережье. Если б она следила за развитием событий в прессе, то давно уже отложила бы газеты, подумав о том, что все это жестоко, но мало интересует ее. Теперь же придется в подробностях узнать о том, как этот человек жил и как чуть не умер.
– Вас обвиняют в покушении на убийство, – произнес секретарь суда. – Вы признаёте свою вину или утверждаете, что невиновны?
– Невиновна, – ответила женщина, опустив глаза.
Вот так, без лишних слов.
– Ну, это мы еще посмотрим, – пробормотала преклонного возраста женщина-присяжный.
Лотти посмотрела на стеклянный бокс в глубине зала, в котором, понурив плечи, апатично сидела обвиняемая. Женщина была немного похожа на даму, работавшую в отделе хлеба и выпечки в местном супермаркете, в котором Лотти часто бывала. «Человек второго плана», – подумала она и тут же устыдилась, что так быстро составила о ней мнение. Если б эту женщину поставили в ряд с другими людьми и попросили выбрать виновного, никто никогда не заподозрил бы в ней убийцу. А может быть, за незапоминающимся внешним видом отставшего от современной жизни человека среднего возраста скрывалась холодная и расчетливая преступница…
Обвинитель поднялась со своего места. Это была удивительно высокая, худая дама с ногами, похожими на спички, а сшитый на заказ костюм так плотно прилегал к плоскому телу, что она выглядела как шикарная гладильная доска. Каштановые волосы под париком были завязаны конским хвостом, а черные квадратные оправы очков свидетельствовали о том, что перед Лотти стоял человек, помешанный на полном и тотальном контроле.
– Мисс Паскал, – обратилась к ней судья, – обвинение готово к выступлению?
– Насколько я поняла со слов моего уважаемого коллеги со стороны защиты мистера Ньюэлла, существуют некоторые разногласия юридического характера, которые необходимо решить до представления дела присяжным, – устало и отрывисто ответила мисс Паскал. Защитник Ньюэлл, сидевший ближе к присяжным, с подчеркнуто нейтральным выражением лица делал какие-то записи.
– Это так, мистер Ньюэлл? – поинтересовалась судья.
Тот медленно встал и улыбнулся судье.
– Да, ваша честь, к сожалению. Не могу точно сказать, как долго продлится эта процедура, но подозреваю, что присяжные понадобятся нам лишь после обеда.
Лотти предположила, что адвокату обвиняемой уже за пятьдесят. Вокруг его глаз расползались морщинки, а пальцы были перепачканы синими чернилами до такой степени, что их вряд ли уже можно было отмыть. Он напомнил ей любимого учителя мистера Уиллоуби, который смог даже самых отъявленных хулиганов из ее класса убедить в том, что на самом деле физика является очень интересным предметом. Уиллоуби никогда не приходилось повышать голос, чтобы что-то объяснить или успокоить учеников. Уважение – побочный эффект того, что человек нравится окружающим, подумала она в то время, когда мистер Ньюэлл подтягивал свою мантию, медленно сползавшую с плеч.
– Хорошо, – произнесла судья и повернулась к присяжным. – Дамы и господа, в вашей комнате вы найдете все необходимое для того, чтобы скрасить время вашего ожидания. Напоминаю вам, что вы не можете покидать здание суда до окончания сегодняшнего заседания. Во время процесса будут возникать ситуации, когда я буду просить вас удалиться в комнату для присяжных. Иногда нам необходимо выполнять работу, которая не потребует вашего присутствия. Бо́льшая часть этой работы носит административный характер, и поверьте, что все вы предпочтете пить кофе и читать газеты, пока мы ею занимаемся.
Среди присяжных раздался смех, и судья после короткой паузы продолжила:
– Это судебное разбирательство привлекает внимание СМИ, – тут Лотти перевела взгляд на навостривших свои ручки корреспондентов, – поэтому вам необходимо игнорировать все, что вы слышите, кроме доказательств, предоставленных в суде. Вы не должны обсуждать с кем-либо подробности этого разбирательства за пределами вашей комнаты. Кроме этого, не комментируйте судебный процесс в соцсетях, иначе это будет считаться оскорблением суда и может грозить вам тюремным заключением.
– Просто заприте нас всех прямо сейчас, – пробурчал Кэмерон.
Судья перевернула лист бумаги и продолжила:
– Если кто-то, включая свидетелей, обозревателей СМИ или кто-либо другой начнет с вами разговор о судебном разбирательстве, откажитесь давать какие-либо комментарии и сообщите об этом сотруднику суда. А теперь, пожалуйста, пройдите в комнату присяжных. Воспользуйтесь этим перерывом для того, чтобы выбрать старшину, который будет выступать в суде от вашего лица. Вам сообщат, когда дело будет готово к повторному запуску.
Один из присяжных, мужчина в костюме в полоску, который с момента появления в зале, казалось, был приклеен к своему телефону и ноутбуку, поднял руку. Он даже не удосужился представиться.
– Как долго будет продолжаться суд? Мне надо назначать встречи на вторую половину месяца.
Прокурор мисс Паскал поднялась со своего стула.
– Ваша честь, мы рассчитываем на две недели.
Судья надела колпачок на свою ручку, и этот жест ясно показал, что она готова перейти к другим делам.
– Присяжным не стоит строить какие-либо планы на ближайшие две недели. Также советую вам распланировать свои дела так, чтобы еще целую неделю после у вас не было мероприятий, которые при необходимости вы не смогли бы отменить. На этом пока всё.
Женщина-пристав жестом предложила присяжным следовать за ней. Адвокат обвиняемой Джеймс Ньюэлл мимолетно улыбнулся Марии Блоксхэм, которая ответила ему безразличным и ничего не выражающим взглядом. Лотти попыталась представить себе, как может чувствовать себя человек, жизнь которого зависит от решения двенадцати совершенно незнакомых ему людей. Обстановка нервировала. Все в зале суда было сделано так, чтобы человек чувствовал, что ему некуда спрятаться. В смысле дизайна помещение словно было обращено внутрь самого себя.
Присяжные сидели вдоль стены прямо напротив мест для публики и прессы. Обвиняемая находилась в стеклянном боксе в конце зала, справа от присяжных. Напротив входа располагалась приподнятая над полом платформа, на которой стоял стол судьи. В центре зала – места для адвокатов: адвокат ответчицы сидел ближе к присяжным, а обвинитель – чуть дальше. Все были друг у друга как на ладони, и несмотря на то, что в зале был высокий потолок, а само помещение – довольно просторным, в нем возникало ощущение клаустрофобии. Кроме этого, несмотря на современную обстановку, не оставалось никакого сомнения в том, что в этом зале рассматривают вопросы преступления и наказания, процесс обсуждения которых мало изменился за последние десятилетия. В конечном счете это был круглый театр со сценой в центре зала, а результат зависел от того, кто покажет более убедительное представление.
