Артем кивнул, признавая, что совершил некую оплошность и сказал, не подумав. Катя вздохнула и протянула куртку к светлой ветровке, которую принес бывший денщик.

— Ничего, — сказала она. — На воздухе будет лучше.

Когда Катю привезли сюда в первый раз, был январь, новогодняя неделя мела по улицам снегом и конфетти, а сейчас апрель торжественно вступил в свои права — в лужах чирикали воробьи, воздух умопомрачительно пах цветами, свежестью ручьев и первыми зелеными листьями. Катя несколько минут постояла у выхода, пытаясь понять и дать какое-то название той волне чувств, которая захватила ее, смяла и унесла, и в итоге махнула рукой на это занятие.

— Почему туда нельзя такси вызвать? — поинтересовалась Катя, когда они вышли за ворота и неспешно побрели куда-то по улице: торопиться не хотелось. Кате казалось, что она забыла, как ходить, двигаться и дышать по-настоящему, будучи свободной, а не рабыней Знаменского или Рудина и не повелительницей мертвых.

— А ты обернись, — предложил Артем, и Катя, подчинившись, изумленно ахнула: тонкий силуэт небоскреба таял в апрельском воздухе. Вскоре на его месте была заброшенная стройка, обнесенная покосившимся забором. Бетонные ребра оставленного людьми здания печально серели на синем шелке неба.

— Это как? — удивилась Катя.

— Ну вот как-то так, — сказал Артем. — Здание закрыто для обычных людей. У меня пропуск есть, поэтому захожу. Остальные видят стройку.

— Чудеса, — вздохнула Катя. — Хватит с меня чудес.

Артем понимающе качнул головой.

— Ясное дело, Кать, — сказал он. — Только я очень сомневаюсь, что тебя отпустят просто так.

Потом они свернули в какой-то проулок и буквально через несколько метров неожиданно оказались на довольно широкой улице, среди толпы спешащих на работу людей. Кто-то зацепил Катю сумкой, фыркнул не то ругательство, не то извинение. Впереди серела унылая коробка с алой буквой «М». Подхватив Артема под руку, чтобы не потеряться — она всегда боялась находиться одной в толпе, особенно в чужом городе — Катя негромко промолвила:

— Зачем я им теперь? Знаменскому, Рудину… Зачем?

Артем пожал плечами. Кате вдруг подумалось, что у ее спутника вполне интеллигентный вид. Должно быть, на это повлияла свободная обстановка города: теперь Кате было ясно, что Артем не выглядит недалеким парнем не великого ума. Конечно, не потомственная профессура, но и далеко не из тех, кто сидит на кортах за гаражами и отжимает семки у синиц.

— Кать, я не знаю, — признался Артем. — Честно, не знаю. Но сама подумай. На тебя вели такую охоту. Ты потом таких людей из мертвых возвращала, что лучше тебе не знать, кем они были и что делали. Крепче будешь спать, уж поверь мне. И тут вдруг давай, шагай, куда хочешь? И зарплату забери, нам чужого не надо?

На эскалаторе они стояли молча. Должно быть, духота в метро была виной тому, что Кате стало мерещиться, что они снова попали в центр Знаменского — Артем почуял неладное и придержал ее за плечо. Со стороны они, наверно, выглядели заботливой любящей парой. Потом в вагоне обнаружились свободные места в углу; усевшись и дождавшись, когда закроются двери, Артем еле слышно шепнул ей на ухо:

— Я боюсь, что тебя убьют, Кать. Живая ты им не нужна.

Почему-то Катя не удивилась — должно быть, всегда ожидала именно такого конца. Видимо, будучи в курсе привычек своих работодателей, Артем и предложил ей поехать с ним.

Неприятная мысль кольнула в висок: а что, если Артем не такой добродушный увалень, каким хочет казаться? Что, если голему приказали убрать бывшую эндору, как он убирал оживленных ею мертвецов? В конце концов, она ему никто, и Артем вряд ли станет подставлять свою голову, увозя Катю к себе домой.

— У меня отпуск, — сказал Артем. — Две недели. Поживи у меня пару дней, приди в себя. Потом отвезу тебя в твой Волоцк, посмотрю, как ты устроишься.

— Велецк, — поправила Катя, пытаясь придумать хоть какой-то план действий, если Артему действительно поручено ее убить, например, столкнув на рельсы в метро. Несчастный случай, такое бывает. Машиниста только жалко, он-то ни в чем не виноват.

— Велецк, да, — согласно кивнул Артем и добавил: — Ты напрасно думаешь, что мне велели тебя убрать. Никто ничего подобного не потребовал. Честное слово.

Катя посмотрела на него с искренним изумлением и не менее искренним испугом.

— Читаешь мои мысли, — сказала она. — Что-то их все подряд читают.

Поезд остановился на станции, и люди хлынули в двери, толкаясь, словно боялись, что не успеют. Навстречу им вливалась новая толпа.

— Да не читаю я мысли, — усмехнувшись, ответил Артем. — Я ж не Знаменский и не Рудин. Вот только у тебя на лице такая паника сейчас, что не знаю, как ты на месте сидишь, — он сделал паузу и продолжал: — Кать, я все это время ждал, когда мне прикажут это сделать. А не приказали. Разрешение на отпуск подписали. Тоже могу шагать, куда захочу.

— Странно, — выдавила Катя. Артем согласно кивнул.

— Да, странно. Поэтому давай ты лучше побудешь у меня под приглядом какое-то время. Если у тебя и есть тут друзья, то это я.

Катя посмотрела на него с испугом и надеждой и подумала, что ей в любом случае не на кого положиться. Не ехать же к маме, чтобы, не дай бог, подставить ее под удар.

— Хорошо, — сказала она в очередной раз, и теперь Артем, кажется, вздохнул с настоящим облегчением.

Катя не знала только одного: что она будет делать, если Артему прикажут убить ее через две недели. Или через три дня. Или завтра.

— Эльдар, вы меня слышите? — голос Кадеса дрожал от неимоверного изумления. Должно быть, даже тот маг, который первым проник с Земли в Параллель, не был поражен больше.

— Слышу, — откликнулся Эльдар. Сейчас он боялся пошевелиться, даже дышать боялся — еще бы, лишний раз не будешь дергаться, если лежишь на операционном столе с развороченной грудной клеткой, в которую, по его недавним ощущениям, Кадес запустил руки чуть ли не по локоть. Открыв глаза, Эльдар увидел, что хозяин замка стоит возле стола и внимательно рассматривает камень меречи сквозь тонкие золотые очки, оснащенные увеличительными стеклами самых разных размеров.

Но ведь он был жив! Кадес держал в руках камень и пристально изучал его, а Эльдар не рассыпался в прах и не стал скелетом с прилипшими остатками кожи и клочьями волос. Накатившая вязкая слабость непонимания и какой-то смутный отблеск надежды накрыли его с головой; Эльдар перевел дыхание и произнес:

— Кадес, ну что там?

— Поразительно, — промолвил Кадес, осторожно, так, словно держал в руке бомбу, опустил камень в прозрачную банку, наполненную зеленой, маслянисто блестевшей жидкостью, и, быстро завернув крышку, склонился над Эльдаром. — Вы живы, друг мой. Насколько я вижу, — Кадес скользнул взглядом в сторону и вниз, — ваш организм функционирует совершенно нормально даже без камня. Хотя… хотя постойте…

Молниеносным движением подхватив щипцы с длинными изогнутыми носами, Кадес погрузил их в грудь Эльдара, что-то осторожно ухватил внутри и медленно потянул к себе. Эльдар почувствовал, как маленькое упрямое нечто сердито заворочалось, словно отказывалось покидать насиженное место, а потом его обдало такой волной ледяного ужаса, что он заорал так, что отдалось по всему замку:

— Кадес, нет! Нет, ради тысячи богов…

— Все, все, все, — успокаивающе промолвил Кадес, и щипцы в его руке дрогнули, возвращая невидимое нечто на его законное место. Эльдар смотрел, как щипцы отправляются обратно в серебряную кюветку, и смертельный, какой-то первобытный страх, впившийся в него, медленно разжимал стиснутые до хруста зубы. Кадес взял иглу с тонкой искрящейся синевой нитью, вставленной в крошечное ушко, и принялся зашивать разрез точными аккуратными движениями.

— Это обломок камня, — объяснил он. — Должно быть, когда Кахвитор вас ударил, один из шипов отломился. Что ж, теперь это вполне самостоятельный артефакт. Полагаю, его вам вполне хватит для нормальной жизни.