Арена представляла собой котлован круглой формы глубиной метров в десять с высокими бетонными стенами. Потолок, через который свободно проникал солнечный свет, был убран металлической сеткой, державшейся на каркасе из арматуры. Пол ристалища, которое было радиусом в три десятка метров, был покрыт песком. На поле боя было четыре выхода, расположенных попарно напротив друг друга, все они закрывались подъёмным железным частоколом. Зрительские места — помещения с зарешёченными окнами — располагались почти под «куполом».

— Дамы и господа! — начал вещать комментатор через безбожно свистящий репродуктор.

— Катись к дьяволу со своими «господами»! — крикнули с трибуны, и репродуктор, поймав крупный камень с трибуны, снова отчаянно зашумел, но диктора это не особенно смутило:

— Товарищи! Сегодня у нас на повестке дня не самый обычный бой. Сейчас в кровавой схватке сойдутся два демона пустыни, два неведомых до сегодняшнего дня зверя, по счастливому — для нас — комментатор подчеркнул эти слова. — совпадению найденных в песках словно специально по случаю дня рождения нашего любимого вождя, лидера и заступника — Кривого Ножа! Поприветствуйте же его!

Прямо напротив моей «клетки» на возвышении находилась небольшая обзорная площадка, также забранная решёткой. На площадке располагался импровизированный трон из старого железа, с которой поднялся человек невысокого роста, в шлеме, украшенном стилизованными на манер крыльев ножами, которые крепились по бокам головного убора. Человек отсалютовал в сторону арены, и половина собравшихся поприветствовала «вождя» радостными возгласами, другая освистала его. Вклинился тот же голос, что не соглашался на обращение «господа». Теперь тот же человек выкрикнул: «К чёрту товарищей! К чёрту карлика!» — и вновь запустил камнем в репродуктор. Снова раздался дикий визг пополам со скрежетом, и диктор, прокашлявшись, продолжил:

— Сколько раз говорил — не пускайте вы этого психа на арену… Ребят, уведите его. А мы пока начнём самое интересное. О-опустить ворота!

Последнюю фразу он произнёс с выработанной годами интонацией, отчего толпа на трибунах разбушевалась в предвкушении поединка… которого, впрочем, не было.

Из ворот напротив меня неуверенно, затравленно озираясь по сторонам, вышла айн’кин женского пола — я определил это по более тонко, чем у меня, сложенному телу и отсутствию спинного гребня.

— Эй, — позвал я на родном языке. — Не бойся меня. Я не буду сражаться.

Из-за меньшей, чем у людей, эластичности голосовых связок наш язык отличался обилием свистяще-шипящих звуков, отчего неподготовленный слушатель мог воспринять речь как бессвязный набор шумов. Однако впечатление было бы обманчивым: по обилию фигур речи наш язык мог потягаться с любым земным.

Она испуганно взглянула мне в глаза. Она была меньше меня, видимо, совсем ещё молодая, она боялась даже существ своего вида. И немудрено — бандиты обошлись с ней как с опасным диким зверем, да и, вероятно, она, как и я, до нашей встречи была уверена в том, что она — единственная выжившая из рода айнов.

Она была около четырёх метров в длину, белая, почти альбинос, с серо-голубыми глазами. На правой стороне её лба имелся такой же порт, как у меня.

Я подошёл к ней и успокаивающе произнёс:

— Успокойся, я уверен, что вместе мы выберемся отсюда. Как тебя зовут? Я Фейд.

Я понимал, что моё поведение было довольно опасным для нас обоих: люди на трибунах жаждали крови, и нас вполне могли просто уложить на месте за уклонение от «прямых обязанностей» гладиаторов… чего едва не сделали. Вновь ожил репродуктор:

— Та-ак, что за нежности? Парни, пощекочите-ка их. Авось одумаются.

На площадках над ареной появились вооружённые люди, и я приготовился закрыть новую знакомую своим телом, но повисшую тишину прорезал истошный вопль:

— Мерки идут!

Тут же на поверхности прогремел взрыв, и толпы зрителей с криками и лязгом взводимого оружия хлынула к выходу. Про нас на время забыли напрочь, оставалось лишь сориентироваться и воспользоваться ситуацией. «Мерков», тех людей в чёрном, что пленили меня в первый раз, здесь боялись как огня, и не безосновательно: в недрах бункера грохнул взрыв, послышались крики боли, и на трибунах появились штурмовики в матовых масках.

— Давай за мной! — скомандовал я соплеменнице и ринулся в открытый выход с арены — возможно, электронный замок дал сбой, и тяжёлая дверь распахнулась.

Мы долго бежали по коридорам в поисках выхода наружу, то и дело распугивая рейдеров и безоружных людей, встречавшихся у нас на пути. С поверхности доносились звуки перестрелки и взрывов, периодически мы замечали вооружённые отряды обеих сторон. В такие моменты мы с моей спутницей скрывались в тёмных служебных коридорах, коих было предостаточно.

Так продолжалось где-то с полчаса, если верить моему компьютеру, пока нас не зажали в туннеле с двух сторон.

В том конце прохода, куда мы двигались, показались «мерки». Я хотел повернуть назад, пока они нас не заметили, но ловушка захлопнулась: за нами в помещение зашла группа бандитов с фонарями, которые осветили нас сзади.

— Валите отсюда, твари безликие! Эти ящерицы наши! — крикнул командир группы рейдеров.

— Сложите оружие, и вас оставят в живых! Любой, кто окажет сопротивление, будет ликвидирован! — стал угрожать предводитель «чёрных».

— Так мы точно не договоримся. Короче, парни, валите ящериц, и дело с концом.

На экране, вживлённом в сетчатку моих глаз, тотчас же вспыхнул индикатор смертельной угрозы. Моя надежда сбежать, пока люди будут заняты перестрелкой, испарилась: мишенью рейдеров становились мы. Я принял угрожающую позу и приготовился защищаться, попутно пытаясь привести в чувство белую, которая, казалось, обезумела: она сосредоточенно смотрела куда-то в пустоту и не реагировала на происходящее. Я набрал в грудь воздуха, чтобы попытаться снести плазменным залпом хотя бы один из враждебных отрядов. На принципы отказа от насилия было уже плевать. Я выбрал лучше вооружённых «чёрных» в качестве цели, рассчитывая, что рейдеры запаникуют, однако ими неожиданно занялась айн-альбинос. Её глаза вспыхнули голубоватым сиянием, и бандиты с криком схватились за головы. Я тоже на секунду «поплыл»: как оказалось, моя спутница обладала ничем иным, как боевой телепатией.

Мне ничего не оставалось, кроме как разделаться с мерками: они на секунду опешили, и мой залп накрыл всю группу. Я потянул за собой покачивающуюся белую:

— Давай, соберись, ты же не хочешь погибнуть здесь!..

Из туннеля мы выбрались на поверхность, под лучи палящей Сахары. Мы находились в котловане огромного карьера, и нас едва не накрыла рухнувшая от взрыва металлоконструкция, бывшая до этого радиовышкой. Неподалёку догорала пара самосвалов, которые бандиты переделали в боевые вездеходы. Основная борьба шла за комплекс административных построек, в которых рейдеры стоически оборонялись от мерков. Над всем котлованом гордо возвышался тридцатиметровый шагающий экскаватор, который каким-то чудом ещё не уничтожили. Его вид внушил мне опасение, что рано или поздно он всё же рухнет или взорвётся, и от нас ничего не останется, поэтому стоило поспешить с побегом.

— Лететь можешь? — спросил я всё ещё не отошедшую от последствий применения телепатии напарницу. Та едва кивнула, и я приготовился взлетать, однако увидел знакомую фигуру, которая сражалась с «чёрным» врукопашную.

Я хвостом отшвырнул оппонента Кристофера в сторону, и тот, запыхавшись, проговорил:

— И зачем я тебе сдался, Фейд? Тебе уже есть о ком заботиться, — он кивнул в сторону белой, — а ты меня спасаешь. Думаешь, я тебя прощу и дам вернуться к Лиссе? Не дождёшься!

Он выхватил из-за спины пистолет и выстрелил в меня в упор, а сам побежал в сторону стоянки на возвышении, где находились уцелевшие автомобили. Пуля из мелкокалиберного пистолета не могла сильно мне повредить — спасибо моему модифицированному телу — но она пропорола мышцу, и теперь мне было тяжело двигаться, а о полётах и речи не шло — система выкинула предупреждающее сообщение о том, что от пребывания в небе лучше воздержаться хотя бы на три дня. Но я пересилил боль, заблокировал сигналы потревоженных нейронов и обратился к спутнице, которая собралась ринуться вдогонку Кристоферу и отомстить ему: