— Говори! — до побеления костяшек впиваясь пальцами в подлокотники кресла, приказал Локи. Невольно он весь подался вперед, жадно хватая каждое слово солдата и внутренне боясь услышать нечто страшное.

— Ваше Величество, все жители нижнего города покинули его и скрылись в неизвестном направлении! — отчеканил пришедший и склонил голову в знак почтения.

— Бунт? — уточнил трикстер, но солдат тут же опроверг его надежды:

— Никак нет, Ваше Величество! Асы просто ушли.

Просто ушли. Молча. Без бунта. Без попытки свергнуть нового правителя. Они знали, что из этого ничего не выйдет, и прибегли к более действенному средству.

Локи похолодел. Он уже догадался, кто за этим стоит.

Хеймдалль.

Это он увел всех из города.

— Прочесать лес, — приказал Локи, вставая с трона и скидывая с плеч тяжелый плащ.

Это бесполезно.

— Так точно! — отчеканил солдат и покинул тронный зал.

Локи остался один наедине с тишиной и темнотой вмиг опустевшего асгардского дворца. Дворца, который когда-то был ему домом и который вдруг стал для него непосильно тяжелой ношей.

Не так он представлял себе свое будущее.

Это случилось ночью.

Все асгардцы, не сговариваясь, покинули свои дома и ушли в лес вслед за Хеймдаллем.

В нижнем городе не осталось ни единой души.

Опустевшие улицы казались чужими. Темные витрины магазинов смотрели на некогда заполненные асами площади пустыми глазницами зло и с упреком. Распахнутые ставни покинутых домов с глухим стуком ударялись друг о друга. Мрачные тени, притаившиеся по темным углам, с наступлением ночи сгущались. В городе царила тьма — теперь некому было зажечь фонари, чтобы осветить улицы. Еще совсем недавно оживленный город стал самой настоящей зоной отчуждения, в которой лишь ветер гнал по мостовой сорванный со столба пергамент, на котором чернилами были старательно выведены новые правила, которые теперь уж точно никто не нарушит.

Потому что в одну ночь стало некому их нарушать.

Где-то в переплетении узких улочек — всего на мгновение — показался робкий огонек, но тут же погас, словно испугавшись, что его заметят. Три фигуры в длинных плащах с капюшонами осмелились войти в покинутый город и теперь торопливо шли вдоль серых домов, ежесекундно оборачиваясь назад.

Нежданные гости брошенных улиц.

— Если нас здесь найдут, мы покойники… — прошептал Фандрал еле слышно. — Кто-нибудь объяснит мне, что мы тут делаем?

Сиф обернулась через плечо и недовольно шикнула на друга:

— Тише!

Капюшон упал с ее головы, и девушка поспешно накинула его обратно, натянув почти до самого носа, чтобы как можно больше скрыть лицо.

— Нужно проверить, не остался ли кто в городе, — объяснила она спустя какое-то время.

Фандрал вздохнул.

— Да и без этого ясно, что тут никого нет!

Огун посмотрел на друга серьезно и молча, и Фандрал, смутившись, притих.

— Все равно нужно проверить, — возразил Огун, зябко кутаясь в длинный плащ.

Они не ушли с Хеймдаллем и остальными, приняв решение остаться в городе и продолжать поиски Одина. Поиски, которые пока не привели их ни к чему. Вот уже несколько дней они ночами тайно пробирались во дворец и прочесывали каждый угол, надеясь, что вот за этой дверью и скрывает Локи Всеотца. Но везде, где Один мог бы быть, было пусто.

Все это время им удавалось обходить стражу незамеченными. Но каждый из них понимал, что удача не всегда будет на их стороне.

— За отставшим не возвращаться! — напомнил друзьям Огун, когда они стояли на площади города, готовясь разделиться, чтобы поиски шли быстрее.

Они разошлись, и их фигуры, спрятанные под плащами, скрылись в закоулках города — нужно было удостовериться, что все покинули город и где-нибудь не осталось случайно потерявшегося ребенка.

Ночь полностью вступила в свои права, и единственными источниками света стали луна, взошедшая на высокое безоблачное небо, да редкие отблески огня, едва различимые сквозь густую крону деревьев, — стража прочесывала лес, освещая себе путь факелами.

Сиф, издалека заметив один из таких блуждающих огней, юркнула в ближайший переулок и поглубже закуталась в плащ.

Холодно.

Ее серые глаза внимательно и спокойно проводили взглядом прошедших в нескольких метрах от нее солдат. Она знала наверняка: им не удастся найти беглецов. Хеймдалль уже успел далеко увести асов.

Дождавшись, когда стража скрылась вдали, Сиф вышла из своего укрытия и пропала среди бесчисленных поворотов улиц нижнего города — невольная преступница в мире, где все в один миг стало чуждым и враждебным.

— Один не мог исчезнуть бесследно, — медленно, словно размышляя вслух, сказал Огун. — Мы осмотрели весь дворец, и не нашли ни следа его присутствия!..

— Не весь… — медленно покачала головой Сиф. Она сидела прямо на полу, уперевшись спиной в ножку письменного стола, и задумчиво ковыряла ногтем деревянную половицу. После того, как Хеймдалль увел асгардцев в укрытие, друзья перебрались в нижний город и заняли один из покинутых домов, здраво рассудив, что им лучше держаться подальше от дворца, который теперь был обителью Локи и перешедших на его сторону предателей.

Фандрал пристально посмотрел ей в лицо и сощурился.

— Ты же не думаешь, что…

— Да! — Сиф, словно подброшенная вверх какой-то внезапной мыслью, вскочила на ноги и посмотрела на друзей. Ее глаза оживленно блестели. — Мы не были в темнице!..

Огун покачал головой и вдруг замер.

— Это мысль, — сказал он, глядя на подругу, которая принялась мерить комнату широкими шагами. — Можно проверить там…

Фандрал неуверенно пожал плечами.

— Я не думаю, что Локи, каким бы монстром он ни был, решился бы на то, чтобы запрятать отца в подземелье…

— Во-первых, Один ему не отец, Локи сам не раз напоминал об этом Тору, — глаза Сиф оживленно мерцали в темноте комнаты таинственным огнем. — А вообще-то, если бы ты, Фандрал, попытался захватить власть, куда бы ты спрятал своего врага?

Фандрал поежился. Было видно, что беседа ему не по душе.

— Это еще ни о чем не говорит, — возразил он снова, но его голос уже не был таким уверенным, как раньше — решимость Сиф поколебала его сомнения.

— Все равно проверить надо, — поддержал подругу Огун. — И чем раньше, тем лучше. Мы и так потеряли много времени на поиски…

— Сегодня! — понизив голос, решила Сиф. — Наденьте свои плащи, и ночью, после комендантского часа, собираемся у заднего входа во дворец. Идем разными дорогами, чтобы при слежке запутать следы. Я пойду через лес, Фандрал через город, Огун — окружной дорогой…

— Вы безумцы, — со стоном выдохнул Фандрал, глядя на друзей. — Но, если это поможет нам в борьбе против Локи, я согласен!

— И не забывайте об осторожности, — напомнил Огун. — Теперь даже у стен есть уши.

Словно в подтверждение его слов за окном где-то вдали тоскливо крикнула какая-то птица, и все невольно вздрогнули от этого пронзительного звука.

С тех пор, как к власти пришел Локи, некогда солнечный и процветающий Асгард стал чужим и опасным. С тех пор, как к власти пришел Локи, Асгард перестал быть домом для асгардцев и стал прибежищем теней.

Миром призраков.

Миром, который не прощает перемен.

Впервые за все время, прошедшее с той страшной ночи, когда умерла Сигюн, Локи решился войти в свою прежнюю комнату.

Здесь ничего не изменилось: на окнах видели все те же уродские шторы, все те же подушки были разбросаны по кровати, и книга, казалось, была раскрыта на той же странице. В его комнате осталось все по-прежнему — как в тот час, когда Локи переступил ее порог в последний раз.

Трикстер скинул с себя плащ и кинул его куда-то в угол. Он прошел к окну и одним быстрым движением сдернул с него шторы. В воздух тут же взвился столп пыли.

Его не ждали.

Осознание этого больно укололо куда-то под ребро. Чувствовать, что некогда твой дом уже не твой дом — это одно. Увериться в правоте своего чувства — совсем другое.