— Ты хочешь сказать, это как-то взаимосвязано? — уловил ход мыслей девушки Огун.

Сиф медленно кивнула.

— Да. И обо всем совершенно точно знает Один.

— Только вот мы теперь не знаем, где Один, — вздохнул Фандрал. — Если он вообще жив…

— Жив, — уверенно перебила друга Сиф. — Локи не посмел бы его убить.

Девушка встала с кровати, на краю которой до этого сидела, и подошла к окну. Она тряхнула головой, и волосы, собранные на затылке в тугой хвост, упали с плеч на спину. Через плечо Сиф обернулась на друзей.

— Нам нужно его найти. Я почти уверена, что Локи его куда-то запрятал. Один жив.

— И где нам его искать? — упавшим голосом уточнил Фандрал.

Сиф сжала руки в кулаки.

— Это другой вопрос. Но мы найдем. А потом вернем Тора. Клянусь, Локи пожалеет, что вернулся!

— Никак вы предлагаете устроить бунт? — мрачно пошутил Фандрал.

— Нет, — глаза Сиф разгневанно сверкнули. — Локи не должен знать, что мы задумали. Никто не должен знать!

Фандрал нервно хохотнул. Никто из асов не мог принять новые правила, установленные в Асгарде. В эти правила помимо строгого соблюдения тишины и запрета поднимать глаза на царя был и комендантский час — время, в которое воспрещалось кому-либо кроме стражи выходить из своих покоев.

— Решено! — Сиф ребром ладони рассекла воздух перед собой и протянула руку друзьям. — Мы будем бороться! За Асгард!

— За Асгард! — твердо повторил Фандрал, кладя свою руку поверх ладони девушки.

— За Асгард! — тихо и внушительно добавил Огун, закрывая своей рукой запястья друзей.

На небе зажглась первая звезда — комендантский час вступал в свою силу.

Комментарий к 36. Последняя страница Асгарда Вот и я!))

ждали?^-

====== 37. Тени минувшего прошлого ======

Тюр смотрел на него с ненавистью и презрением, но это нисколько не задевало Локи. За короткое время своего правления он уже не раз видел этот взгляд, полный откровенной вражды и скрытого страха.

Они все его боялись.

— Вот и закончилась твоя служба, — напомнил бывшему главнокомандующему Локи, подходя вплотную к защитному барьеру и глядя на Тюра с насмешкой. — А у тебя ведь был выбор…

— У меня не было выбора, — гордо поджав губы, отчеканил Тюр.

Локи сделал вид, что удивлен.

— У-у-у… Я ведь предлагал тебе перейти на службу ко мне.

— Поэтому я и говорю, что у меня не было выбора, — холодно ответил Тюр и замолчал.

Локи со вздохом обвел глазами заполненные пленниками камеры. Асгардская темница всего за несколько дней пополнилась солдатами, не пожелавшими принести присягу новому царю. Их было бы больше, если бы в какой-то момент Локи не решил использовать в своих целях Скипетр Разума. Им он и контролировал большую часть своей новой армии.

— Что ты сделал с Одином? — спросил вдруг Тюр, и его вопрос отдался болью в голове трикстера.

— Не твое дело! — огрызнулся Локи. Воспоминание о, пусть и не родном, но все-таки отце доставляло ему боль, которая неизвестным образом терзала его где-то в районе груди. — А впрочем…

Локи в упор посмотрел на бывшего главнокомандующего и жестко сказал:

— Один там, откуда уже не возвращаются.

А ведь он хотел его убить. Но не смог. Все-таки в том, что с ним стало, виноват не Один.

В этом виноват Тор. И ответ держать ему.

Локи отвернулся от пленника и быстрым шагом пошел прочь из темницы. Каждый его шаг подхватывало и гулко разносило по пустым коридорам эхо, и этот звук его собственных шагов невольно пугал трикстера, которому с тех самых пор, как он покинул Мидгард, предав Таноса, мерещились караулящие его за каждым углом тени врагов.

— Не доведет тебя до добра эта жажда мщения! — крикнул вслед ему Тюр, и Локи остановился, как вкопанный. Кровь гулко била по вискам, и дышать было почему-то трудно.

Трикстер повернулся через плечо к пленнику.

— Ты так считаешь? — тихо спросил он. Зеленые глаза опасно сощурились.

— Я это знаю, — в тон ему ответил Тюр, и Локи, вздрогнув, щелкнул пальцами.

— Казнить, — приказал он подоспевшему к нему на первый зов стражнику и, не оборачиваясь больше на бывшего главнокомандующего, быстрым шагом покинул темницу.

Сквозь Сон, в который насильно погрузил его Локи, Один видел все, что происходило с Асгардом.

Все это он уже видел раньше — задолго до того, как на его мир обрушилась эта беда. Он мог это изменить? Вполне вероятно, ведь будущее не предрешено. Но он не сделал этого. Потому что знал о том, что другой исход будет еще более жестоким.

Находясь во сне, Один мог свободно перемещаться в пространстве и времени — в то время как его тело лежало неподвижно на устланной мягкими подушками и перинами постели, его дух путешествовал по неподвластным обычному существу просторам.

Сейчас он находился в Мидгарде — в уединенном местечке в Норвегии, где не было ничего, кроме бескрайних холмов, серого холодного моря и такого же серого неба. Один хотел тишины и покоя.

Он устал.

Устал и не мог больше бороться. То, чего он страшился все эти годы, приближалось неумолимо быстро.

А у него не было больше сил сопротивляться этому. Всеотец чувствовал, что совсем скоро ему придется уснуть — только в этот раз навсегда. А временами он слышал тихий голос Фригги и тогда понимал, что его время действительно на исходе.

— Ты бы не держала на Локи зла, — сказал Один, поднимая голову к небу и обращаясь к жене. — Ты всегда его любила. Видела в нем что-то, что было скрыто от остальных…

В этом была вся Фригга — она всегда верила в своих мальчиков, и даже когда весь мир готов был пойти против Локи, она оставалась на его стороне.

Один опустил голову и покачал головой. Сын Лафея. Тот, чье имя в предании не раз упоминалось рядом с именем Хелы. Тот, кто, согласно предсказанию, будет повинен в Рагнарёке, Локи все-таки оставался асгардским принцем — сыном Одина. Пусть не по крови. Пусть он сам отрекается от родства с воспитавшим его отцом, судьба все равно приведет его к принятию этого.

Судьбу не удастся обмануть даже ему — Богу Коварства и Лжи.

Один тяжело опустился на огромный валун и устремил утомленный жизнью взгляд вдаль — туда, где кончалось море и начиналось небо.

Туда, куда совсем скоро он отправится в последний путь.

Полумрак тронного зала действовал успокаивающе. Локи сидел на троне, вальяжно закинув ногу на ногу, и блуждающим взглядом осматривал фрески на потолке.

Не так он хотел взойти на трон.

Трикстер плотнее закутался в меховой плащ и закрыл глаза. Воспомнания подступили к нему со всех сторон — как будто из ниоткуда он услышал музыку, а потом увидел себя и Тора, когда они еще были детьми. Рядом с ними была и Фригга. Она стояла у одной из колонн, держа за хрустальную ножку длинный бокал, и смеющимися глазами смотрела на своих сыновей. Она была как будто наяву, такая настоящая, такая ослепительно-красивая, такая живая. А Один восседал на троне — величественный, излучающий силу и мудрость. Яркий свет от тысяч свечей заливал тронный зал, играла музыка, красивые пары кружили в танце, повсюду звучал смех.

Это, кажется, был праздник Мира.

Локи вздрогнул и открыл глаза. Видение рассеялось, как сон, и он снова погряз в реальности, где высокий потолок вдруг неумолимо стал давить на него, а в каждом темном углу мерещились страшные тени.

Асгард вдруг невыносимо стал похож на Йотунхейм — пустой, безмолвный, чужой. Мир, который с самого детства преследовал Локи и терзал его даже во снах.

Йотунхейм.

Он — его вечное проклятие, которое всегда, где бы он ни был, будет неотступно следовать за ним.

Локи услышал гулкие размеренные шаги, затихающие где-то под потолком, и, раньше, чем прибывший солдат успел доложить ему о произошедшем, понял, что он ему скажет.

— Ваше Величество! — солдат отдал честь и вытянулся перед Локи по струнке. Неестесственно-голубые глаза пугающе сверкали на бледном и как будто призрачном лице. — Разрешите доложить…