Пестель ей не поверил, решив, что таким образом девушка сбегает от ответа. Твердо решив больше не поддаваться ее большим невинным глазам, он клял себя за глупость. Говорить о политике с женщиной — еще неделю назад он бы не поверил, что падет так низко.

— Если Вам не очень трудно, можете подождать меня пару минут? — придав своему лицу самое жалкое выражение, попросила Виктория и, дождавшись хмурого кивка, скрылась в здании почтамта.

Оставшись стоять на улице, Пестель только теперь заметил, как сильно похолодало с утра. Чтобы не замерзнуть зря, он прошел от места, где стоял, до стены серого здания и вернулся обратно. Снегопад усилился — того и гляди, завьюжит метель. Викторию обратно нужно проводить обязательно, не то застрянет в каком-нибудь сугробе.

Какое-то движение почудилось Пестелю слева от себя, но, обернувшись, он не увидел никого, кроме одинокой мужской фигуры, стоящей на углу улицы. Человек стоял, засунув руки в карманы, и не двигался с места. Он был в темном сюртуке, на ногах — блестящие черные сапоги, на голове — высокий цилиндр. Лица не разглядеть.

На ум отчего-то сразу пришли слова Виктории:

За нами следят. С самого начала улицы.

И:

На этой неделе было четыре ареста. Один из них — в доме напротив.

Это простое совпадение, — убеждал себя Пестель, нет-нет, да и поглядывая на мужчину, который без сомнения чего-то ждал и поэтому не уходил.

Но вдруг не совпадение?

О государе-императоре слухи разные ходили, и в то, что он мог установить слежку за подозрительными ему людьми, Пестель верил охотно. Себя он как раз относил к разряду таких людей, и, сделав этот вывод, уже не считал слова Виктории такими уж глупыми. В конце концов, она права — осторожность сейчас не помешает.

Виктория вышла из почтамта через несколько минут и, торопясь и поэтому спотыкаясь еще сильнее прежнего, подошла к своему провожатому.

— Прошу прощения, что задержала Вас, — вполне искренне извинилась она.

— Не страшно, — успокоил ее Пестель, снова возвращаясь взглядом к мужчине на углу улицы. — Я провожу Вас.

Они пошли обратно. Стоило им только сдвинуться с места, как фигура мужчины шелохнулась, словно от ветра, и исчезла за поворотом. На всякий случай Пестель нашарил рукой пистолет. На месте. В случае, если кто-то встанет у них на пути, он будет готов защищаться.

Спустя два квартала, когда преследование неизвестного стало совсем уж явным, Пестель резко сменил направление, свернув в один из дворов, не забыв при этом поймать свою спутницу за руку.

— Павел Иванович, нам прямо, — попробовала возразить девушка, но Пестель посмотрел на нее так остро, что она не посмела сказать что-то еще.

Пестель опустил свою двууголку так, чтобы тень падала на лицо. Наклонился к Виктории, словно бы для того, чтобы смахнуть снег с воротника ее шубы.

— Возьмите меня под руку и говорите о чем-нибудь постороннем, — тихо сказал он, улыбаясь легко и непринужденно.

Виктория прикусила губу.

— Я не знаю, о чем говорить, — прошептала она, и Пестель сам взял ее ладонь и положил себе на сгиб локтя.

— Придумайте что-нибудь.

Он вёл ее узкими улочками, сбивая преследователя с толку. Вёл к себе на квартиру. В своей старенькой шубке Виктория вполне сойдет за одну из тех женщин, которых военные иногда водят к себе на квартиру. Унизительно — да, но возвращаться в дом Рылеева с хвостом за собой Пестель права не имел, хотя бы из-за его жены и дочки. Он пошлет ему записку. Через час или, может, через два, когда убедится, что за его квартирой никто не следит.

Виктория, поняв, наконец, что от нее требовалось, обхватила локоть Пестеля обеими руками и, грея замерзшие ладони, говорила о всякой ерунде. Она рассказывала о том, как ходила утром на церковную службу, и о том, как смешной маленький мальчик смеялся в храме, глядя на капающий со свечей воск, а его все никак не могли успокоить. Пестель слушал ее вполуха.

Они дошли до дома, где временно проживал Пестель, и зашли в подъезд. Молча, как заговорщики, поднялись на второй этаж. В углу, облокотившись о перила, стояла безликая мужская фигура.

Раньше, чем Виктория успела что-то сообразить, Пестель толкнул ее себе за спину и выхватил пистолет. Фигура выпрямилась и вытянула вперед руку.

— Не стреляй, Павел! Это я!

— Сережа? — узнав в неизвестном Муравьева-Апостола, переспросил Пестель.

— Ты не один? — заметив Викторию, уточнил Сергей.

— Это Виктория, родственница Кондратия, — Пестель убрал пистолет и подошел к двери своей квартиры, чтобы открыть ее. — Я потом объясню. Что-то случилось?

— И да, и нет, — неоднозначно ответил Сергей, приветствуя девушку легким поклоном головы. — Нужно поговорить.

— Прошу, — распахнув дверь, сказал Пестель. — Нам действительно есть о чем поговорить.

========== -3- ==========

— Тайная полиция?

На предположение Муравьева-Апостола Пестель лишь пожал плечами. Кем был тот шедший за ними незнакомец, теперь можно было только догадываться. Сейчас, за стенами относительно безопасного дома, произошедшее казалось плодом разыгравшегося воображения. И хорошо бы, если бы это было так. Только вот Пестель не мог позволить себе такой роскоши — оставить дело, как оно есть, и списать все на случайность. В конце концов, он сам видел следовавшую за ними фигуру, да и Муравьев-Апостол выглядел встревоженным.

Они сидели в комнате Пестеля и переговаривались вполголоса. Света было мало; две тусклые лампы в противоположных углах, одна — на столе в центре, да почти догоревшая свеча на комоде рядом с Викторией. Занавески на окнах тщательно задернуты, двери плотно прижаты.

— А может, агент? — гадал Сергей, задумчиво трогая подбородок. — Или кто-то со стороны?..

— Надо было сразу ему пулю в лоб! — с сожалением процедил сквозь зубы Пестель. — Не ломали бы сейчас голову, чем нам эта слежка обернется…

— Павел! — с упреком воскликнул Сергей и кинул быстрый взгляд на притихшую Викторию. Последняя сидела на стуле в углу маленькой комнаты и, так и не сняв шубку, грелась о стоявшую рядом с ней свечу.

Проследив за взглядом товарища, Пестель хмыкнул.

— Ты не думай, Сережа, что эту дамочку могут смутить мои слова, — ядовито произнес он. — Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что данная мадемуазель сама не погнушится взять в руки револьвер и сделать выстрел. Не удивлюсь, если окажусь прав.

— Павел, что ты говоришь? — с искренним изумлением перебил Пестеля Муравьев-Апостол. — Такие слова в присутствии…

— …в присутствии рьяной политикантки, — закончил за товарища Пестель. Усмехнувшись, он наблюдал за отобразившимся на лице Сергея недоумением. Понять его было легко — Муравьев-Апостол относился к девушкам трепетно и постоянно рвался защищать их честь — до дуэлей порой не доходило лишь чудом. Именно поэтому слова Пестеля он принял в штыки.

Виктория подняла голову, но не проронила ни слова. Она молчала все время, пока мужчины беседовали, сидела понурая и непривычно тихая. Сначала Пестель думал, что она напугана слежкой. Потом решил, что девушка всего лишь устала после долгой пешей прогулки по сугробам. Теперь же, глядя на её поникшие плечи, он отчетливо осознавал — дело в чем-то другом…

Изогнув в усмешке губы, он собирался добавить что-то еще, но вдруг замер. Настороженно вгляделся в съежившуюся у слабого огня девичью фигурку. В его глазах промелькнула внезапная мысль. Как Виктория смогла заметить слежку раньше него? И почему сообщила о ней не сразу? Говоря о ней, она выглядела спокойной, но сейчас, когда самое страшное для нее осталось позади, она вдруг побелела, как мел, и молчит, глядя в пол. Почему?

Вопросы роились в голове, порождая самые разные догадки. И самой навязчивой из них была мысль о том, что Виктория ведет какую-то свою игру. Может, следил за Пестелем вовсе не тот человек? Может, все это лишь часть чьего-то плана? Нет, Пестель не верил в то, что Рылеев попросил свою родственницу выведать у руководителя Южного тайного общества какую-либо информацию — в конце концов, они, пусть и разными методами, но занимались одним делом. Но Пестель верил в то, что и самого Кондратия могли провести вокруг пальца. Осторожный с незнакомцами, он был открыт перед близкими и никогда не таил того, что лежало у него на душе.