Сэм не знал теперь, зачем они идут дальше, он не верил, что Фродо откажется от кольца, сможет отказаться, но следовал за ним, потому что должен был и не мог иначе. То, что ничего не выйдет, он понял еще до того, как Фродо надел кольцо и исчез, до того, как его следы проступили мимо Сэма к выходу из пещеры. Назгулы уже ждали того, кто так глупо и слепо вздумал бросить вызов их господину. Фродо не был нужен Саурону, и облачившись в плоть, властелин колец лишь брезгливо отвернулся от хоббитов.
— Я почти поверил, что меня могут повергнуть, — с неясным сожалением в голосе произнес Саурон. Сэм, обняв бесчувственного Фродо, не решался взглянуть на властелина колец во всем его величии, и единственное, что помнил о том моменте до самой смерти — мелькнувшие над ним белые волосы.
Орлы набросились на восьмерых назгулов, сбивая их, не давая спуститься на войско, пришедшее из Гондора. Лучники-эльфы осыпали орков на фланге таким градом стрел, что те попятились, оставляя перед собой трупы, но стоило только поверить, что может быть возможен хоть какой-то шанс уцелеть, как задрожала земля, и сразу стало ясно и Гэндальфу, который с ним уже встречался, и Леголасу, который чувствовал тьму, и Арагорну, видевшему око через палантир, кто явился на бой.
Трандуилу вдруг с болезненной ясностью показалось, что его отбросило на много веков назад в страшный день великой победы и великой скорби, только теперь он понимал, что победы не будет. Его губы невольно беззвучно вымолвили единственное эльфийское слово, которое он в тот день произнес — команды решили отдавать на всеобщем, ведь это был последний союз, но когда громадная булава раскроила грудную клетку лихолесского короля и, зацепив шипом сердце, вырвала его, Трандуил смог проговорить помертвевшими губами только ada, и что самое страшное, Орофер его еще услышал и понял его ужас.
Знакомая булава покачивалась в железной перчатке, Трандуилу даже показалось, что с нее еще капает кровь его отца, во второй был ятаган, и король Лихолесья ощущал такую панику, какой не чувствовал никогда. Но рядом с ним переступил ногами конь Даэнис, и сама она, протянув руку, невольно схватилась за его локоть детским жестом страха и просьбы о защите. Это его отрезвило.
У короля нет права на ужас, поэтому он выждал секунду и произнес:
— Он вновь во плоти…
Дан тревожно оглянулась на Трандуила: невозмутимый бесстрашный король побелел как смерть, глядя на громадного черного рыцаря в угловатых громадных доспехах, но держался спокойно, что внушило ей уверенность — он сражался на стороне тех, кто его уже побеждал, он знает, что делать, Саурон может быть повержен. Она расправила плечи, гордо подняв подбородок, повторила жест Трандуила; оглянулись на них людские военачальники и тоже приободрились. Иорвет перетянул себе разбитое запястье платком, завязал зубами узел, обстоятельно проверил лук: тот, как ни странно, был в отличном состоянии. Огляделся, заметил Даэнис: рядом с ней Трандуил в сияющих доспехах с мечом наголо, митриловая кольчуга сверкает почти вызывающе, показывая неуязвимость принцессы — защищены оба. Повернулся в другую сторону — Гимли весь в крови, но, кажется, не своей, Леголас вообще как будто только что из дворца вышел. Все те, кто для него что-то значит, в порядке, успокоился Иорвет, но что-то никак не давало ему сосредоточиться. Ладно, согласился эльф сам с собой, надо признаться, это путешествие их сплотило. Он нашел взглядом Эредина. Тот стоял под крылом своего дракона и перестегивал ремешки доспеха, чтобы плотнее прилегал к телу; этот жест Иорвет уже выучил — Эредин готовится к рукопашному бою. Странно, он же верхом на летающей твари. Ну что ж; Иорвет взял с него пример и поправил трофейный мордорский доспех, который забрал из Ортханка. Он понимал Эредина без слов и решил ему помочь; почувствовал взгляд короля Ольх — тот тоже верно расценил его жест. Они не отсюда. Им не ведомы страхи этого мира. Иорвет медленно повернул голову в сторону Эредина и едва заметно кивнул. Эредин оскалился и едва слышно зарычал, не выдерживая напряжения ожидания.
Казалось, будто Саурона породили сами скалы. Он шел, и от шагов его содрогалась земля, битва затихла по всем фронтам, пока он шел.
— И это все? — Эредин уселся на крылатого ящера, который во время краткой передышки чавкал трупами орков, вызывая ужас и омерзение союзников. — Вот это вот властелин колец? Один рыцарь?
— Он — само зло, само воплощение… — начал Гендальф, но Эредин перебил.
— Зло могло бы сделать себе воплощение и получше, — он опустил забрало шлема, дернул поводья, и дракон взмыл в воздух.
— Если его за нахальство не прикончит Саурон, рано или поздно это сделаю я, — процедил Арагорн, глядя ему вслед.
Саурон шел один, его армия двигалась за ним на почтительном расстоянии. До первого ряда, где стояли омертвевшие от страха люди, оставалось немного, и Эредин неспешно обнажил меч, приготовившись пикировать и рубить сверху. Саурон чуть приподнял голову, и послушный дракон Эредина словно почувствовал петлю на шее, задергался, едва не сбросив седока, и устремился вниз полетом самоубийцы.
Эредин едва успел сгруппироваться и упасть грамотно, перекатиться и остановиться, встав на одно колено, в то время как дракон исполнил свою последнюю миссию: обрушился на Саурона. Один взмах — и булава впечаталась в прочное тело ящера, проломив все его кости и глубоко войдя в землю, такой неимоверной силы и злобы был удар.
Ятаган обрушился на короля Ольх настолько внезапно, что он даже не успел заметить замах, но машинально поставил блок — сказались многолетние тренировки и отменная реакция. Меч выдержал, сам Эредин выдержал, но воспринял оба факта как чудо: даже находиться рядом с Сауроном было невыносимо. Воздух в присутствии бывшего майа стал густым и горячим, как кисель, выстлал изнутри легкие склизкой пленкой, во всем теле появилась ноющая боль, хотя битва толком и не началась, был лишь один удар. «Встал! — рявкнул на себя Эредин, поднимаясь на одной только ярости. — Встал и начал рубить его!»
Сил не было даже на крик. Эредин выпрямился и, не прерывая движения, обрушил удар на Саурона; тот не стал уклоняться и парировал, словно зная, что каждое соприкосновение мечей причиняет Эредину сильную боль.
— Зачем ты бьешься, эльф из другого мира? — спросил Саурон, отбрасывая Эредина назад; тот упал на спину ничком, отдыхая спасительную секунду, шлем слетел и откатился, позволяя солдатам увидеть, что спустившийся на драконе воин в доспехах, похожих на доспехи самого Саурона, на самом деле эльф.
— Мне пообещали королевство, когда ты умрешь, — честно ответил Эредин, стараясь не думать о том, что по подбородку течет кровь. — Ничего личного.
— Королевство для юного короля, — Саурон явственно усмехнулся, и взбесил Эредина до такой степени, что тот даже нашел в себе силы и сел.
— Хватит. Называть меня. Юным! — рявкнул он, срывая с пояса метательный нож. Лезвие вошло в глазницу шлема по самую рукоятку, высекая искры из узкой прорези, но Саурон не прекращал глумиться, словно не замечал:
— Это приказ мне от юного короля?
Он взялся за рукоять, принялся вытаскивать нож из глазницы, и в этот момент над Эредином встал Иорвет, натянул лук, воспользовавшись тем, что Саурон закрыл себе на несколько мгновений обзор. Заметив впереди черный мордорский доспех и красную повязку, Даэнис хлестнула коня, тот всхрапнул и понесся стрелой между еще не сошедшимися армиями, которые ждали, чем закончится сражение Саурона. Стоило метательному ножу упасть на землю, как Иорвет всадил тяжелую стрелу с ребристым наконечником в тот же глаз.
— Уж ты не должен бы так, это мелко, — хмыкнул Саурон и просто обрубил стрелу, оставив древко торчать в глазу. Следующая вонзилась в стык доспехов, но Саурон словно не заметил. — Я не ведаю ни боли, ни смерти, эльф. В отличие от тебя.
Он вытянул руку в сторону Иорвета и чуть повернул, в тот же миг эльф схватился рукой за горло, словно его душили, выгнулся, едва удерживаясь на ногах. Даэнис, увидев это, на пробу попробовала потянуть силу из Саурона и в тот же миг едва не захлебнулась его мощью, было ощущение, словно она обрушила на себя плотину: сила, что подавляла всех на поле боя, теперь направилась на нее одну.
