— Как вино, алое как рассвет, наполняет мой кубок, так радость цвета гроздьев рябины полнит мой дом, — проговорил король. Он не повышал голоса, но его было слышно во всех уголках; и никакой радости в нем не было. Мягкость, даже ласка — но не радость. — Дочь возлюбленной сестры моей вернулась ко мне. Ликуйте. В темное время наши сердца наполнятся светом.

***

Арагорн задолго до появления всадников услышал топот их коней и первым бросился в укрытие среди камней. Эредин сиганул следом и укрылся эльфийским плащом, сливающимся с серыми валунами.

— Кто это может быть? — сдавленно спросил он.

— Боевой отряд, — ответил Арагорн. — Или просто коневоды. С воинами я бы побеседовал. Они должны знать, что происходит с Саруманом, откуда у него такие орки.

Мимо них неслись всадники в полном облачении. Иорвет заметил несколько пустых спин лошадей — ага, они с потерями. Теоретически можно проследить за ними и ночью увести коней: лошади Иорвета любили, потому сложно не будет. Только он хотел поделиться с прочими своими планами, как Арагорн поднялся во весь рост, выдавая их убежище.

— Всадники Рохана, нет ли вестей с севера?

Весь отряд свернул и окружил пятерых хранителей. Эредин, от греха подальше запахнувшийся в лориэнский плащ так, чтоб не было видно черных доспехов, хмуро поглядел на всадника, который выступил вперед и оказался прямо перед ним. Видимо, подумал, что самый высокий и есть глава отряда.

— Что привело трех эльфов, человека и гнома в наши края? — спросил он.

— Назови сначала свое имя, тогда и я представлюсь, — Гимли прищурился, глядя на него снизу вверх. Иорвет отвернулся, стараясь не улыбаться. Всадник спешился и шагнул к Гимли, Арагорн мгновенно задвинул его за себя.

— Я бы снес тебе голову одним ударом, гном, да только больно низко она от земли!

— А ты приглядись получше, — посоветовал Леголас, мгновенно натягивая тетиву. — Это последнее, что ты видишь в жизни.

— Тише, — вмешался Арагорн. — Убери лук, Леголас. Гимли! Я Арагорн, сын Араторна. Мы идем по следу орков Урукхая, — он обратился к всаднику. — Они взяли в плен наших друзей.

— Я Эомер, сын Эомунда. Мы перебили Урукхай этой ночью, — всадник снял шлем и явил неожиданно юное лицо.

— Всех? — опешил Гимли. — Но… там были хоббиты. Полурослики, вы бы приняли их за детей.

Всадник покачал головой, глядя на гнома без тени былой неприязни.

— Не было среди них никаких детей. Мы сложили трупы и подожгли, — он указал себе за спину, смерил взглядом ошарашенного Гимли и побледневшего Арагорна, свистнул, и к нему подошли четыре лошади. — Пусть они принесут вам больше удачи, чем прежним хозяевам. Ищите своих друзей! Но не верьте надежде, она давно покинула эти края.

Эредин посмотрел на седло, на свои наколенники, которыми точно поранит лошадь, снял плащ и набросил его на ее спину. В тот же миг услышал вокруг себя звенящую тишину.

— Что? — ворчливо спросил он.

— Не будь с тобой прочих, я принял бы тебя не за шпиона Саурона, а за самого Саурона, — сквозь зубы проговорил Эомер, разглядывая скелетообразный доспех.

— Мы не шпионы, — сразу сказал Арагорн.

— А ты не очень умный, да? — Эредин вскочил на коня. — Шпион бы как раз оделся так, чтоб все решили, что он шпион.

Леголас помог Гимли забраться на лошадь и одним прыжком взлетел в седло перед ним. Иорвет повернулся к Эомеру, гладя доставшегося ему коня по носу.

— Как его зовут? — спросил он.

— Хазуфел, — ответил Эомер, с удивлением глядя на то, как строптивый после потери хозяина конь кладет голову эльфу на плечо.

— Хоть не Плотва, — усмехнулся Эредин. Лошадь под ним беспокоилась, крутилась на месте, но вместо того, чтобы ее приласкать и успокоить, Эредин укрощал силой, дергая поводья.

— Ты знаешь про лошадь Геральта? — Иорвет перешел на старшую речь. Он посмотрел на пену на губах лошади Эредина и подошел к ней, вырвал поводья из рук эльфа и успокаивающе провел ладонью по холке. Хазуфел последовал за ним, неожиданно ревниво глядя на кобылу, которой теперь досталось внимание его эльфа. Лошадь утихла. — Не рви поводья, у нее рот и так чувствительный, — Иорвет немного ослабил ремешок, давая лошади большую свободу.

— Гостя в Тир на Лиа, Ласточка была весьма откровенна, — Эредин посмотрел на него сверху вниз, и Иорвет поскорее сел в седло Хазуфела. — Мало кто разговаривал с ней, потому и мою вежливость она принимала за знаки внимания, а я в беседке, вместо того, чтобы уложить ее на лавку, на которую она столь явно возлагала надежды, начал нести про средство, что поможет Ауберону зачать с ней дитя. Только потом дошло, уже когда лежал в лаборатории со швами и ничего, кроме чтения, делать не мог, что нет никого озлобленнее отвергнутой человеческой самки, — шрам неприятно потянуло при одном воспоминании о Цири. — Даже если я сам не понял, что отверг ее.

— А ты не очень умный, да? — повторил его же фразу Иорвет на всеобщем языке и хотел усмехнуться, но увидел опрокинутые лица своих спутников и сдержался. Это ему и Эредину нет дела до потерь в отряде, они слишком привыкли относиться ко всем лишь как к временным попутчикам; хотя у Эредина исключение для Карантира, а у Иорвета — для Дан и Киарана. Хорошо, что они с Эредином говорили на старшей речи, и никто не понимает, о чем они.

Они подъехали к горелой куче трупов. Иорвет и Гимли, совершенно не брезгуя, сразу принялись ее ворошить: гном секирой, а Иорвет вырвал из земли копье. Эредин встал с подветренной стороны, понимая, что сейчас его стошнит. Леголас тоже позеленел.

— Один из их поясков, — упавшим голосом произнес Гимли, протягивая обгоревшую перевязь. Арагорн взвыл и пнул какой-то шлем, рухнул на колени. Иорвет, стараясь не надышаться дымом и не отбить себе обоняние на пару часов, обошел кучу и споткнулся о веревку.

— Это… — Леголас поднял веревку, на которой был узел. — Разрезанные путы. Может… — он обернулся к Арагорну с дикой надеждой. Тот, не поднимаясь с земли, принялся рассматривать землю вокруг.

— Кони затоптали… там, у веревки! Не двигайтесь, — он подполз к ним и вдруг воскликнул: нашел следы!

— Хоббиты? — переспросил Гимли.

— Не только, — покачал головой Арагорн. — За ними гнались. Следы уходят, вот, здесь уже точно видно! — он вскочил и уже побежал. — Следы уходят от места битвы… — он остановился, задирая голову. — …в лес Фангорн.

— Ну пошли, — пожал плечами Иорвет. — Лес так лес.

— Это не простой лес, — тихо сказал Леголас, пробираясь впереди. Лес мгновенно окружил их стылой прохладой, даже не верилось, что еще несколько минут назад они стояли под палящим солнцем. — Он древний, все знает, все помнит… и гневается.

— Надеюсь, не на нас, — беспечно проговорил Эредин и тотчас же споткнулся о корень, которого, он мог бы побиться об заклад, мгновение назад перед ним не было.

— Гимли, опусти топор, — сказал Арагорн. — Они чувствуют. И говорят с друг другом.

— О чем могут говорить деревья? — возмутился гном. — Ах, какой чудный дождь? Проклятая белка заняла мое дупло? Кстати, и даже этот лес выигрывает у твоего Лихолесья, Леголас: дышать в нем нечем, но пауков все равно нет.

Иорвету надоело ходить по негостеприимной земле, которая так и норовила поставить подножку, и он забрался на дерево, но не успел и нескольких шагов пройти, как ясень спихнул его вниз, по-другому и не скажешь. Хорошо еще, падать было недалеко, но оскорбительный хохот Эредина сделал падение еще более болезненным.

— Я хотя бы с дерева упал, а не на ровном месте! — прошипел Иорвет, отряхиваясь, потом замер. — Леголас!

— Что? — обернулся эльф.

— Скажи мне, что на меня так здешний воздух влияет. Я точно упал с ясеня, но вокруг него сосновые иглы. Как это может быть? Тут нет ни единой сосны.

— Лес пробуждается, — отозвался Арагорн. — Деревья сошли со своих мест.

Леголас вдруг резко замер и словно с трудом прошептал:

— К нам идет… белый колдун.

Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча. Иорвет выдернул из колчана сразу две стрелы, Гимли и Эредин приготовились к атаке с двух рук. Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча.