Алексис помотал головой и не в силах вымолвить хоть что-то в ответ достал из кармана письмо Артемия, протянув его Грегори. Тот поднялся и развернул лист бумаги, принимаясь читать и нервно расхаживать по комнате туда-сюда. Король в безмолвном ожидании сидел на кровати и апатично смотрел в никуда.

— Вы меня за шута держите? — возмутился десница, в замешательстве возвращая конверт Алексису. — Как он мог просто уехать? Куда? То есть… он ведь ничего не сказал мне…

Грегори упал на постель рядом с юношей и принялся сверлить взглядом стену, переваривая информацию.

— Он никому не сказал, — прошептал Алексис. — Исчез из наших жизней, не спросив разрешения.

— Люди никогда не просят разрешения, прежде чем уйти, — качал головой десница, потирая виски. — Прости, но я не пойду на это.

Его Величество перевёл полный отчаяния и мольбы взгляд на товарища.

— Грегори, — позвал он. — Ты последний близкий мне человек, за исключением Ливви. Прошу, не бросай меня в такой час.

— Этот брак не сделает счастливым ни одного из нас, — отрицал тот, чувствуя давление свалившейся на плечи ответственности. — Мне жаль, Алексис, но… Артемий… Артемий сошёл с ума.

— Мы все здесь сумасшедшие, — пожал плечами монарх и положил ладонь на предплечье Грегори, чуть сжимая. — Но я умоляю, помоги мне спасти Ливви от этого безумия, коль хоть на толику дорожишь ею…

— Я прекрасно лажу с малышкой, однако мне не под силу заменить ей отца.

Алексис тяжело вздохнул:

— Я не в праве заставить тебя. Но, раз уж пошло на то, королевство нуждается в мудром правителе. А кто, как не ты, справится с этой обязанностью? Кто сможет править мудрее, чем человек, на чьих глазах строилась его история? Помоги удержать королевство на ногах. Без тебя на троне мы все падём, а жертва Артемия станет напрасной. Ты ведь тоже потерял его. Как и я.

Грегори лишь молчал в ответ, нервно теребя пальцами уголок мантии Алексиса. Небо свалилось на голову, а земля ушла из-под ног. Что делать дальше, никто не знал. Артемий оставил их расхлёбывать заваренную кашу в одиночку.

— Хорошо, — выдохнул Грегори в конце концов. — Я согласен выйти за тебя и править рука об руку с тобой.

Монарх натянуто улыбнулся приятелю.

— Спасибо, — прошептал он, шмыгнув носом.

Десница, или уже будущий король, подвинулся ближе к Алексису и приобнял за плечи, а тот уткнулся носом в его ключицу и тихонько всхлипнул, ведь в глазах снова защипало. Грегори уложил несчастного юношу на постель и нежно коснулся его щеки, смахивая слезу. Король прижался к жениху, словно тот был последним лучиком надежды средь хаоса, боли и бесконечных потерь.

— Только не покидай меня, Грегори, — шептал Алексис, надрываясь. — Хоть ты не уходи.

— Как же смею я покинуть тебя, мой милый король? — спросил юноша, заботливо качая того, точно ребёнка, и с его ресниц, не удержавшись, тоже сорвалась слезинка.

— Все уходят, — пожал плечами Его Величество.

— Я не уйду, — пообещал Грегори. — Мы справимся. Вместе.

Алексис поднял голову, сталкиваясь взглядом с небесно-голубыми глазами напротив, которые внушали покой и умиротворение, и юноша на миг ощутил в груди приятное тепло и уют, будто бы верил в слова десницы всей душой.

— Обещаешь? — взмолился король.

Грегори, наблюдая за трепещущими, точно бабочки, влажными ресницами не смел солгать:

— Клянусь перед звёздами.

Алексис, казалось, выплакал всё, что только мог, пока раскрасневшиеся глаза не сомкнулись от усталости, и он лишь продолжал тихонько и обессиленно лежать в руках Грегори.

— Это моя вина, — прошептал Его Величество. — Я должен был удержать его.

— Вовсе не твоя, — убеждал десница ласково. — Артемий сделал сложный выбор. Но принадлежал он лишь ему самому. Никто из нас не остановил бы его, коль он надумал. Отныне он должен быть героем для нас.

— Не герой он, — протестовал Алексис сердито, — а дурак.

По иронии Грегори не сумел поспорить.

— Не изводи себя, — просил юноша. — Ты ведь знаешь его: коль Артемий сказал, что он в порядке, то так и есть. Я постараюсь найти его через заколдованную карту, вы сможете возобновить переписку и, как только всё уляжется, даже увидитесь.

Алексис, чьи глаза наполнились верой и благодарностью, оживился и приподнялся на локтях:

— Ты, правда, сделаешь это для нас?

— Несомненно, сделаю.

— Несмотря на…

— Наш брак лишь политический ход, — перебил Грегори. — Я ведь не глупец, чтоб надеяться, что твои чувства вдруг переметнутся ко мне. И я вовсе не желаю видеть тебя несчастным, Алекс. Так что, да, я помогу, чем смогу.

Король, тронутый словами товарища, ощутил внезапный порыв обнять его. Грегори, всегда искренний и верный, оставался самим собой, и это восхищало.

— Возвращайся в покои и проведи остаток дня с Ливви, — наказал десница. — Уверен, она тоже переживает и нуждается в отце. Вечером проведём церемонию погребения. Ни о чём не беспокойся, я позабочусь обо всём сам.

Алексис смог лишь кивнуть в ответ, слушая наставления, а Грегори поднялся с постели и поплёлся к сундуку, но монарх вдруг схватил его за руку, заставляя обернуться.

— Спасибо, Грегори, — прошептал он. — За всё спасибо.

— Для тебя, что угодно, — улыбнулся тот и кивнул в сторону двери. — Ступай.

Король покорно поднялся и, кивнув на прощание, покинул спальню. Почему-то после разговора с Грегори на душе стало легче. Вероятно он нуждался в том, чтобы выплеснуть горе и тоску — и понять, что надежда ещё не потеряна: Артемий в добром здравии, они смогут видеться и общаться, Великое Королевство спасено. И всё благодаря Грегори. Грегори… Он, несмотря ни на что, всегда оставался рядом, прощал, понимал, поддерживал и… любил. Спустя все эти годы он по-прежнему любил. Сердце Алексиса обливалось кровью при мысли о том, что, вероятно, он не сможет дать Грегори того же. Хотя тот бесконечно заслуживал любви, всепоглощающей и глубокой, взаимной и тёплой, пылающей и страстной, толкающей на любые безумства. Такой, какая по счастливой случайности досталась им с Артемием.

Алексис вернулся в королевские покои и провёл остаток дня, играя и забавляя Ливви. Малышка здорово отвлекала отца от беспокойств, наполняя его сердце искренним смехом и теплотой любви. Король и представить не мог, что делал бы без неё, как бы жил без своего ангела, оберегающего его от уныния в тёмные часы.

Ближе к закату солнца в двери покоев постучали, и к принцессе с монархом вошёл лорд Грегори, облачённый в тёмно-синие одеяния.

— Дядя Гэ! — радостно воскликнула Ливви, увидев десницу, и побежала к нему, запрыгивая прямо на руки.

— Здравствуй, милая, — улыбнулся юноша, прильнув губами к щеке Её Высочества. — Как поживает моя куколка? Не истосковалась часом?

— Чуть-чуть, — пожала плечами та. — Я скучаю по папе. Он ушёл и не попрощался со мной.

Девочка обиженно опустила голову, с любопытством теребя брошь на груди Грегори. Тот переглянулся с Алексисом, нервно сглотнув.

— Папа боялся, что ты будешь грустить, — пояснил Его Величество, — поэтому и не попрощался.

— Я всегда буду грустить без него, — вздохнула принцесса и указала на отца. — Папа тоже грустит, но притворяется, что это неправда.

Алексис потупил взгляд.

— Папа тоже очень скучает по тебе и скоро обязательно вернётся, — вмешался Грегори. — Вот увидишь, он долго без тебя не проживёт.

Ливви невольно расплылась в улыбке.

В следующую минуту в покои вошла Элизабет.

— Вы звали меня, Ваше Величество? — обратилась девушка к монарху неестественно тихо и с глубоким сожалением взглянула на него.

— Да, — кивнул Алексис, прокашлявшись, и фрейлина подошла ближе к королю. — Не могли бы Вы приглядеть за Ливви некоторое время в наше с Грегори отсутствие?

Элизабет с пониманием посмотрела на юношу.

— Конечно, Ваше Величество, — согласилась девушка и, легонько коснувшись предплечья Алексиса, прошептала. — Я премного соболезную Вам по поводу супруга. Вы были столь влюблены…