Артемий подошёл к супругу, который нервно размахивал руками и не находил себе места, и обнял его, стараясь утешить, успокоить.
— Прошло четыре года, Теми, — прошептал Алексис, уткнувшись мужу в грудь, — четыре года. А их ненависть всё крепчает, и нет ей конца. Хуже всего лишь то, что я понимаю их. Я сам себя ненавижу.
— Не говори так, родной мой, — просил монарх, ладонью зарываясь в волосы супруга. — Ты оступился, принял неверное решение, мы все не без греха на сердце.
— Это было не просто неверное решение, — поспорил Алексис, — я разрушил город, полный людей… Изменил себе и клятве, принесённой тем, кого обязался защищать. Я мог бы спасти их, ведь мог бы… А теперь расплачиваюсь за то, что не сделал этого. Звёзды справедливы.
— Мы что-нибудь придумаем, — успокаивал Артемий, прижимая к себе мужа, кутая в тёплые объятия. — Мы ведь всегда выживаем.
— Что мы можем сделать? — пожал плечами юноша. — Продолжать подавлять восстания? Люди ведь не перестают гибнуть… Мы лишь больше отталкиваем их от себя. А выступлениям с речами о раскаянии они не верят. Хотя в этом единственная правда. Я никогда ни о чём так не сожалел.
Алексис помнил времена, когда жители Аурума почётно приветствовали его на улицах города, уважали, доверяли ему и любили. Тогда ещё юный принц заслужил этого своими бескорыстными поступками и доброжелательным отношением к простому люду. Нынешний король же всё разрушил сам, и теперь даже боялся покинуть Белый замок. Народ Великого Королевства открыто выступал, считал его предателем, недостойным престола, превратив жизнь обоих королей в ад.
— Мы должны дать им то, чего они требуют, — заявил Артемий вдруг и с серьёзным и решительным выражением лица взглянул на мужа, словно уже разработал план и собирался воплотить его в жизнь.
Алексис нахмурился.
— Я не покину трон, — категорично отрицал он, — я был рождён для него. В этом состоит вся моя жизнь, весь мой смысл. Да и безопасность Ливви пока что сохраняется лишь благодаря власти. И… я лишь желаю всё исправить…
— Ты не покинешь трон, — заверил Его Величество, поглаживая супруга по скулам. — Пусть этого не видят они, но ведь я вижу, как ты каешься все эти годы, терзаешься, не спишь ночами. Ты чувствуешь себя виноватым, а это говорит о том, что ты хороший человек, Алекс, и заслуживаешь второго шанса.
— Я в это не верю, — в отчаянии мотал головой монарх.
— Тогда верь мне, — просил Артемий.
— Говоришь так, словно знаешь, как спасти положение, — усмехнулся Алексис, но, как только он заметил серьёзность намерений в глазах напротив, насторожился. — У тебя… есть идея?
— Есть, — выдохнул король с горечью и взял ладони мужа в свои. — Но она тебе не понравится.
Юноша заинтригованно изогнул бровь:
— Говори.
— Дадим им то, чего они желают, — ответил Артемий. — Либо сделаем вид, что дали.
— Что? — насторожился Алексис.
— Они ненавидят нас обоих одинаково, верно? — принялся объяснять Его Величество. — Ведь я нанёс Арджент-Тауну не меньший урон, чем ты. Вероятно, даже больший. Коль они хотят нашей смерти, пусть так. Разыграем мою смерть, я покину королевство, а моё место на троне рядом с тобой займёт кто-либо другой. Они примут любого, кто не связан с той битвой. И тогда появится то, над чем можно работать. И Ливви будет в безопасности.
Алексис оторопел и отпрянул от супруга, пятясь и глядя на него так, словно впервые увидел.
— Никогда больше не говори мне ничего подобного, — погрозил пальцем король. — Никогда.
— Алекс, — позвал Артемий в отчаянии, но тот не желал слушать.
— Нет! Мы не сделаем этого! Наша семья — единственное, что осталось неизменным. Мы пережили столько всего вместе, Теми. Лишь это держит нас по сей день. Я не желаю отказываться от тебя ни под каким предлогом, пусть и с мечом у горла.
Его Величество поднял вопросительный взгляд на мужа:
— Даже ради Ливви?
Алексис от безнадёжности опустил плечи и уронил голову на руки, тяжко выдыхая.
— Не заставляй меня выбирать между ней и тобой, — взмолился юноша. — Нет мне никого роднее вас обоих.
— Любимый, прошу, обдумай моё предложение, — вновь поднял тему Артемий, касаясь предплечья супруга. — Мы в серьёзной опасности, и я готов…
— Я сказал, нет! — монарх отдёрнул руку. — Я понимаю, что ты хочешь защитить нас, но… твоё место рядом со мной никому не под силу занять.
— Но ведь у нас будет возможность увидеться…
— Прекрати! — заревел Алексис. — Я не желаю продолжать этот разговор! Мы найдём способ справиться втроём, и точка! Никаких жертв более!
Кровь вскипела в жилах юноши, к горлу подкатил ком, а ногти впились в кожу ладоней. Он не представлял своей жизни без любимого. Как же Артемий не поймёт, что это вовсе не героизм? Как он оставит Алексиса? Как оставит родную дочурку? Пусть уж лучше они погибнут, но вместе. До последнего вздоха.
Тронный зал погрузился в звенящую тишину, если не брать в счёт доносившийся из окна шум на Парадной площади, бранные крики и лязг мечей стражи. В Великом Королевстве настал хаос, близкий к революции. Алексис взгромоздил на свои плечи больше, чем смог бы выдержать: нескончаемое чувство вины и тревоги, ответственность за государство и семью. Он имел слишком многое, что мог потерять.
— Папы, вы опять ссоритесь? — вдруг разнёсся по помещению взволнованный тоненький голосок, владелец которого едва ли выговаривал букву «Р», и кто-то боязливо коснулся ноги короля.
Алексис опустил голову вниз, встречаясь взглядом с маленькой девочкой, которая грустно смотрела на него большими выразительными глазами разного цвета, окаймлёнными длинными ресницами. Кудрявые чёрные, как смоль, волосы волнами спускались по спине малышки и аккуратно обрамляли её личико. Густые брови сошлись на веснушчатой переносице, образуя морщинки на лбу.
В руках принцесса держала маленький лук и несколько стрел, а одета была в невысокие сапожки, штанишки, хлопковую рубашку и обшитую шёлковыми нитями чёрную жилетку.
Следом за Ливви в тронный зал вошёл Грегори, Элизабет и стража, которые повсюду сопровождали Её Высочество.
— Ангел мой, — произнёс Алексис, мигом смягчив тон, и наклонился к дочке, подхватывая её на руки, — мы вовсе не ссоримся. Папы лишь решают взрослые дела.
Малышка обняла отца за шею, случайно стукнув его луком по затылку, и нахмурилась, надув щёки.
— Вы кричите, — возмутилась она. — Вы что, больше не любите друг друга?
— Ох, моя принцесса, — Артемий подошёл ближе к супругу и дочке, мимолетно целуя её в макушку, а затем — и Алексиса, — как же ты можешь так думать? Мы с папой очень любим друг друга.
— Тогда не ругайтесь больше, — попросила Ливви.
— Не будем, — улыбнулся Алексис, с глубоким трепетом взглянув на мужа. — Обещаем.
Артемий прильнул губами к родинке на скуле юноши, с нежностью и чистой любовью глядя то на него, то на принцессу.
— А мне? — съехидничала малышка, указывая пальцем на свою щёку, вынуждая короля расплыться в счастливой улыбке и потянуться к дочке.
Смотря на неё, оба монарха забывали о всех невзгодах. О чём ещё можно думать, когда держишь на руках такую радость?
— А мне? — приблизился к принцессе Грегори, и та, хихикая, поцеловала юношу в щёку.
Десница ласково взял ладошку Её Высочества, согревая лёгким касанием.
— Лорд Грегори, — в шутку возмутился Артемий, — Вы уводите у меня дочь.
— Как бы я посмел, Ваше Величество? — схватился за сердце тот. — У нас с принцессой исключительно деловые отношения, не так ли, Ливви?
Та вновь смешливо захихикала.
— Дядя Гэ хороший, — подтвердила девочка, так и не научившись полностью выговаривать имя десницы. — Мы стреляли в саду из лука. Хотите посмотреть, как я умею стрелять?
— Конечно, хотим, — охотно согласился Артемий.
Уж коль Ливви куда-то звала, отцы в сию же минуту отменяли любые государственные дела и проблемы. Пожалуй, принцесса стала единственным человеком, пред которым оба короля были готовы преклонить колени.
