– Но он же тоже медведь?

Тут, впервые с самой встречи с чужаком, старая медведица ласково посмотрела на испуганного Пашу, и Мишу, жавшихся к ней.

– Дети мои, не все медведи добрые. Некоторые потерялись в лесу и выбрали неверный путь.

Медвежата надолго замолчали. Они не могли понять, как можно потеряться в лесу. Разве только он отстал от мамы своей и тогда потерялся. Им бы было страшно остаться одним!

– Он… мог нам причинить зло? Да? – спросил Миша.

– Пока я рядом с вами, никто не причинит вам зло. Но вам нужно быть и самим осторожными. Это касается тебя Паша. Ты слишком невнимательный и несмышлёный.

Паша опустил глаза. Он очень сильно испугался того здоровяка – так, что коряга напрочь вылетела у него из головы.

– Прости, мам, – ответил он.

Тут, прямо на головы медвежат, спикировал Быстрик:

– Ох! Слава Богу, вы целы! Примчался, как услышал рёв! Я так беспокоился! – взволнованно заговорил он.

– С нами всё хорошо, спасибо, что беспокоишься, – поблагодарила его медведица, – ты видел чужака? Куда он ушёл?

– Того огромного бурого? Если честно, то никогда я таких не видел. А шрамы! Вы видели его шрамы? На спине во всю длину! На носу и через глаз! – было видно, что Быстрик растерял всё своё спокойствие, коего и так было не так уж и много.

– Быстрик, я видела, но, – тут старая медведица указала на дрожащих медвежат. Соколик понял, что своими подробностями только сильнее их испугает.

– Ой, но я не видел, куда он ушёл. Что очень странно! Думал, что смогу проследить его, но, к своему величайшему стыду, – Быстрик быстро прикрыл глаза крылом, – он скрылся от меня в лесу, как будто растворился! Хотя при его размерах! Ах, как я мог! Как мог!

– Значит он где-то здесь. Пока не будем выходить на берег, дождёмся всех местных, я порасспрашиваю. Они уже должны вскорости подойти.

*******

– Нет, ты видел того здоровяка? – спросил шёпотом Пашутка вечером того же дня, когда сияние полной луны дополнилось светом россыпи звёзд на небе.

– Как же его не видеть! Видел, – так же шёпотом отвечал его братец.

Медвежата лежали под боком у мирно сопящей мамы. Сами они не могли заснуть, дивясь, как их мама могла так спокойно спать. Они не знали, что хоть старая медведица и была погружена в сон, но она слышала малейший посторонний шорох, в любой момент могла проснуться. Сами же они если засыпали, то делали это так качественно, что добудиться до них было делом не таким уж и лёгким.

Непоседливый Пашутка, на этот раз лежал тихо и не старался выбраться из-под крепких объятий мамы, а только смотрел вверх. Он вспоминал сегодняшнее происшествие, так сильно впечатлившее его. Они с братом впервые увидели другого медведя. И он оказался таким большим! Огромным! Невероятно огромным! Воображение добавляло несколько метров в холке тому, что уже и так увеличили от страха глаза.

– А про шрамы слышал? – не унимался Пашутка. Сам он их не видел, но благодаря, опять-таки, воображению, подхлёстнутым будоражащими подробностями от Быстрика, рисовал такие страшные шрамы, с холодящими жуть историями их появления, что будь оно так на самом деле, то по всем признакам выходило, будто повстречали они не самого медведя, а воплотившийся злой дух.

– Слышал, – вздрогнувшим голосом ответил Миша. Он и сам думал о том же самом. Ведь не подлежало никакому сомнению, что духи могут принимать облик всего, чего только угодно. Спросить же у мамы, храбрости не хватило у обоих.

– Ты смотрел на него больше меня, не разглядел – какие они? Такие, ух, такие как их описывал Быстрик?

– Ой, я… я не обратил внимания, видел, только, какой он сам был большой!

– Эх, я бы обязательно рассмотрел! Но мне мама всё загородила, я поздно увидел, – притворно сокрушался Пашутка. Миша это понял, тем более что голос его брата не был таким уж твёрдым, скорее похожим на дрожащую травинку.

– Врушка ты, ещё тот!

– Да нет!

– Да, да! А мама – она защищала нас! – перевернулся на другой бок Мишутка и укрылся маминой лапой, как одеялом. Не просыпаясь, та почувствовала шевеление и, лизнув родной комочек, вновь мирно засопела.

Мишутка уже стал проваливаться в сон, когда к нему опять подполз брат.

– Ну, чего ты! – сквозь развеянную дремоту промямлил он.

– Да он был на том берегу! Что могло произойти?

– А то, что он мог бы переплыть к нам! А ты видел, насколько он больше нашей мамы.

– Мне всё равно было не страшно!

Мишутка вяло хмыкнул:

– Это ты сейчас храбришься, – сказал он, – а тогда был напуган так же, как и я.

– Не правда! – стукнул лапой по земле Паша.

– Дети, – сквозь сон проговорила медведица, и ещё сильнее прижала к себе медвежат, так, что они оба оказались под одной лапой, – спите, утром поговорите.

– Я не испугался, – прохрипел Пашутка, безуспешно пытаясь ослабить мамину хватку.

– Конечно-о-а-у-о-о, – зевнул Мишутка и закрыл глаза, надеясь опять поймать за хвост убежавший сон… Под боком у мамы он перестал бояться неведомого пришельца и чувствовал полную безопасность. Ведь кто мог тягаться с их мамой: такой сильной и всезнающей!

– Ну и не верь! – проворчал Пашутка, перестав сопротивляться весу тяжёлой материнской лапы.

Он закрыл глаза, но уснуть не мог ещё очень долгое время. Ему виделся огромный силуэт медведя великана, рушившего деревья и вброд переходившего самые глубокие и быстрые реки. Страх, какой он чувствовал на берегу реки, преобразился в отвагу. И теперь этим медведем стал сам Паша, а каждый лесной житель знал его и боялся. Так выдумки незаметно для самого медвежонка превратились в крепкий сон.

Лишь зоркий соколёнок, решивший не спать всю ночь и охранять с воздуха медвежью семью, кружил высокого в небе. Стремительный силуэт его, иногда, пролетал на фоне большой луны.

Пчелиный мёд

Прошла ещё одна неделя. Даже в самых непролазных чащах, где густым криволесьем поросли угрюмые деревья, а солнечный свет с трудом продирался сквозь цепкие, многочисленные сучья – даже там растаял последний снег.

Чужак больше не появлялся на берегу проснувшегося озера. Не было никаких его следов, хотя Быстрик неутомимо кружил поблизости, зорко высматривая каждую травинку, а медведица регулярно наведывалась к медвежьим столбам, разузнать последние новости. Чужака никто не видел. Будто и не было его никогда. Медвежатам уже стало казаться, что то было лишь видением и никакого страшного медведя с зарубцевавшимися шрамами по всему телу на самом деле не было. И всё же, прожившая много зим старая медведица, не отпускала детей далеко от себя, постоянно присматривала за ними. Особенно приходилось следить за непоседливым Пашуткой. В последнее время тот сделался ещё более беспокойным: шумно игрался, ломая молодую поросль, представляя себя гигантом выше леса. Не сразу слушал оклики мамы, увлекаясь рискованными играми.

– Наверное, он храбрый и сражался с другими медведями! Вот откуда у него эти шрамы! Да! – ревел он, давно превративший встречу с чужаком у себя в голове в нечто сказочное.

– Зачем ему сражаться с другими медведями? Ведь всегда можно жить рядом – еды много. Наоборот надо защищать друг друга! От… от врагов всяких! – противопоставлял ему младший брат.

– Как зачем?! Ничего ты не понимаешь! – с досадой отмахивался Пашутка, – Потому что он сильный! Р-р-р-р, как я!

– Бу-бу, – бурчал в ответ Мишутка. – Как же не понимаю. Тебе лишь похвастаться! И не такой ты сильный, как он. Лучше бы учился быть внимательным и осторожным!

– Да кому она нужна? Осторожность! Эх-х!

Не дослушав своего брата, Миша отвлёкся на удивительную трещину в пеньке. Гуляющий на воле ветер, попадая в её западню, издавал странные, свистящие звуки, которые и привлекли любознательного медвежонка. Иногда свист был тонким, дрожащим, как осиновый лист, а иногда гудение казалось таинственным и как будто пришедшим откуда-то глубоко из-под земли. Заинтересовавшись музыкальным инструментом, сотворённым всесильной природой, Мишутка на минуту потерял бдительность, а когда вновь поднял голову, то никого вокруг себя уже не увидел.