Размышляя так, медведица решила, что сегодня сообщит своим сыновьям новость. Сейчас же она смотрела как безмятежно играли, катаясь прочным клубком, здорово поправившиеся медвежата. Сердце её до краёв наполнялось нежной, материнской любовью. Даже младший брат благодаря наставлениям и примеру старшего, уже не боялся оставлять берлогу и совершенно безмятежно резвился с ним наравне.

Сейчас они учились лазить по деревьям, но высоко залезать ещё боялись оба.

– Пашуля, Мишуля!

Запыхавшиеся медвежата подбежали к звавшей их маме. Им уже было по четыре месяца. Мышцы их от постоянных игр окрепли, а снег почти везде растаял. Самое время было отправиться в путь.

– Завтра с утра мы отправимся в путешествие, далеко отсюда.

– Зачем? – удивился Паша. Ему и здесь было хорошо, он ещё не знал тех забот, какими всегда была полна мама, уже думающая о будущей зиме и о том, сколь много всего должно сделать. И в первую очередь начать учить своих детей основам жизни.

– Я буду учить вас находить себе еду: ягоды, коренья, насекомых, рыбу и всё, чем богат лес. Ну-ну, – тут же засмеялась медведица, увидев, как скривил носик Паша, считающий, что ничего вкуснее маминого молока в жизни не бывает, – это весело и к тому же – не будете же вы всю жизнь пить одно лишь молоко!

– А… нельзя? – неловко спросил Пашутка, потупив взгляд. Он так надеялся!

– Нет, конечно, скоро вы и сами не захотите! – рассмеялась старая медведица, – а ещё там, куда мы пойдём гораздо больше места для игр.

– Правда? – воодушевился Пашутка.

– Самая что ни на есть, – торжественно поклялась медведица, подняв лапу.

Только Мишутке совсем не хотелось покидать обжитый им маленький участок леса, даже в обмен на самый-самый большой. Оробевший от известия, он с волнением спросил:

– А куда? Я не хочу, мам. Здесь же хорошо. Давай не пойдём?

– Ты чего! – по-братски пихнул его Пашутка, – там будут… ого-го! Столько всякого будет!

Он уже напридумывал себе всего подряд, только описать не мог и поэтому просто обвёл в воздухе лапами большущий круг. Он показался ему огромным и тяжёлым, а потому пришлось повалиться на спину.

– Ой-ой, во-о-от так много! – замахал он лапами по воздуху.

– Не переживай, милый мой, – уловив опасения младшего сына, ответила мама, – я ни на шаг от вас не отступлю. Будем идти все вместе. И, если станет совсем страшно, мы обязательно вернёмся.

Но страшно не было.

Наутро всё семейство отправилось в путь. Прошли через поляну изрытую медведицей и углубились в густую, незнакомую медвежатам, тайгу. Древние деревья обступили семью со всех сторон. Их стволы иногда так плотно прижимались друг к другу, что не было никакой возможности пройти между ними. Тогда, даже не смотря на внушительную силу медведицы, они шли в обход. Ведь ни один медведь, даже самый огромный, не в состоянии тягаться со столетними таёжными великанами, целой дружиной, богатырями вросшими в землю. Какими же высокими и широкими они были! Чтобы оббежать их, требовалась целая вечность, а если посмотреть ввысь, то голова начинала кружиться, и казалось, что они шатаются так сильно, что вот-вот упадут. Но падали медвежата, а великаны продолжали стоять, прочно укрепившись корнями в земле.

Медведица хорошо знала дорогу и поминутно оглядывалась назад, отыскивая своих детей. Те не отходили от неё, идя ровно по следу, без страха, улетучившегося, даже не успев окрепнуть, но с любопытством осматривая свой новый дом. Огромный и таинственный.

Идти было легко. Давно отцвели самые ранние, блеклые цветки, уступив своё место яркому разноцветью предвестников близкого лета, особо сильно наполнявших открытые поляны, через которые проходила медвежья семья. Медведица не забывала обновлять метки на деревьях. Она обтиралась об стволы, тщательно обнюхивала их, тут же примечая новые подписи, оставленные другими медведями, проходившими её территорией.

– Мам, мам, а что ты делаешь? – спросил Пашутка, когда впервые увидел, как его мама, встав во весь своей великий рост, стала царапать когтями кору кедра.

– Я обновляю знаки. Они показывают другим медведям, что эта наша территория, то место, которое является нашим домом.

– Ой, а других много?

– Да, Мишутка, медведей много.

Братья принялись повторять за мамой, пусть знают все, что мама не одна! Только их метки выходили гораздо меньше и ниже, чем те, что оставались после могучих когтей старой медведицы.

Лес жил полной жизнью, радовался воцарению тепла. По ночам пение соловьёв долго не давало уснуть медвежатам, вслушивающихся в незнакомые мелодии, а днём многоголосое щебетанье птиц, заставляло ушки шевелиться во все стороны, от чего к вечеру они жутко уставали.

С немалым удивлением медвежата смотрели на окружающий их мир, только сейчас понимая, насколько он большой, сколько жителей живёт в лесу. Но и не только жителей! Среди тысяч и тысяч новых запахов, улавливаемых их чуткими носами, лишь иногда проскальзывали знакомые, напоминающие им о берлоге, оставленной уже далеко позади. Уши же их, не смотря на усталость, не переставая крутились во все стороны, реагируя на журчание талых вод, на жужжание насекомых, на шум веток, на ровное дыхание весны.

– Ушки болят! – как-то раз пожаловался Мишутка. Паша поддакнул.

Зимняя квартира старой медведицы находилась в стороне от привычных мест обитания медведей, а потому только на второй день пути медведица добралась до первого столба – «медвежьего дерева». Обнюхав его, она засмеялась и в хорошем расположении духа пошла дальше. Медвежата засеменили за ней.

– Мам, мам!

– Ма-а-ам! – не унимался Пашутка. – а что ты обнюхала, я ничего не понял. Почему засмеялась?

Мама остановилась и удобно развалилась между двумя молодыми берёзами, так, что они согнулись под её тяжестью. Дети мигом взобрались на неё. Они были такими маленькими или мама их была такой большой, что они по-прежнему спокойно помещались на её животе, даже место оставалось.

– Это наши почтовые столбы, – принялась растолковывать медведица.

– Почтовые? А это как?

– Через них мы общаемся друг с другом, узнаём все новости и передаём свои.

– Ух ты! Не видя друг друга?

– Да, наши территории огромны и встречаемся мы не так часто, чаще всего осенью, на реках, во время рыбалки, когда отъедаемся перед спячкой.

– Спячкой? Это когда мы появились?

– Подожди, это не так интересно, – нетерпеливо перебил Пашутка, – а что ты сейчас прочитала там?

– Паша, не вежливо перебивать.

– Прости…, – буркнул он.

– Прощаю! – весело ответил Миша и глянул на маму. У него совсем не было настроения обижаться на брата.

– Да, мой сладкий, это когда вы появились, – удовлетворила она его любопытство и тот облегчённо вздохнул.

– Мам, мам, мам! А что было написано?

– Так-так, – не торопясь медведица облизала лапу, по которой ползли муравьи, – Дайте ка подумать. Ага, Тишайший – мой друг детства – опять разворошил тайник барсуков, только на этот раз они были готовы и подсунули туда ядовитые ягоды, ловко замаскировав их. Бедняжка, так хотел есть, что не учуял опасность, а потом неделю мучился с животом. Он прошёл здесь совсем недавно, буквально два дня назад. Та-ак, а Борька сообщил, что пошёл ругаться из-за незаконно переставленных границ со своим соседом, тот опять влез на его территорию. Каждый год у них так. Пока Борька спит, он тот ещё соня, сосед его расширяет свои владения. Так, что ещё? Ах да! Михайло, там было не разборчиво, но что-то про свою старость. Кости ломит. А ещё ворчал, что столб этот расположен слишком неудобно, далеко ходить, и предложил перенести его поближе к себе. Иначе грозился совсем перестать писать. Вот только Ладушка не отписалась, видимо ещё не вышла из спячки, хотя уже пора бы. Надо будет навестить её, но, это когда дойдём до места.

– Мам, мам, мам! А ты что-нибудь написала?

– Конечно.

– А что? Что? – в один голос воскликнули братья.

– Я похвасталось вами, что теперь у меня есть два прожорливых сына! – засмеялась мама и перекатилась на бок. Но ловкие прожоры были не так то и просты: ловко уцепившись за её шерсть, перебрались к ней на шею, где тут же были расцелованы и облизаны.