— Вполне в его духе, — кивнул Льен. — Только пока неясно зачем. Князь ничего не делает просто так.

— Сама в недоумении, — Иллис пожала плечами. — Разберемся.

«Чтоб ты провалился, ловелас проклятый!» — еще через пару дней думал Майс, провожая глазами павлиньи расшаркивания Князя перед девушкой. Он вполне разделял опасения Габриэля. Так и крутится вокруг их Иллис. Как кот вокруг сметаны! И морда самая что ни на есть кошачья, хищная!

И самое противное, в эту морду ему никак не въехать! Хитрая тварь ведь вроде как ничего такого и не делает! Всего лишь… увивается за ИХ девочкой с самыми мерзкими намерениями! А уж в том, что намерения мерзкие, — сомнений нет.

Они все уже вполне насмотрелись, как этот… нарезает круги вокруг Иллис. Вмешиваться она запретила. Первые пару дней они и на нее поглядывали с подозрением — может, пора спасать и против воли. Но нет. Иллис смотрела на Княжьи выкрутасы совершенно равнодушно. Ну то есть не равнодушно… но без восторга — точно. Она умничка. Не поведется на эти индюшачьи танцы. Но приглядывать надо… мало ли.

А еще Кейрош уже какое-то время не менее странно таращится на Льена. Прямо глаз не сводит. Следит? С чего бы?

Друга спрашивать бесполезно, он только пожимает плечами и слегка улыбается. Князь тоже не ответит… но это уже все заметили, и по академии пошли гулять пока еще не слухи, но уже легкие опасливые шуточки. Интересно, сам-то Князь их слышал?

Иллис никогда не была дурой, а то, что она предпочла выждать и никак не реагировать на резко изменившееся настроение Князя… ну…

Себе она говорила, что наблюдает из чисто научного интереса. И тут же вздыхала про себя, осознавая лукавство этой отговорки.

Хотелось поверить. Очень.

Но все эти привычные танцы высшего света в исполнении Кириана были на удивление изящны, грациозны и… фальшивы.

В них хотелось верить, только вот не получалось. И от этого было еще грустнее.

Кончилось тем, что Иллис решила все прекратить раз и навсегда, пока у нее еще были на это силы. А не то предательский внутренний голосок рано или поздно может и уговорить ее рискнуть — вдруг интуиция на этот раз неправа?

Так получилось, что в тот день, когда девушка решила разрубить этот узел, Кириан тоже счел себя готовым к решительному штурму. Накануне в городе, в витрине ювелирной лавки, он увидел необычное кольцо. Очень простое, но при этом безумно элегантное, немного дерзкое в своей лаконичности и необычайно изящное.

Он ничего не смог с собой поделать и, двести раз обругав себя идиотом, зашел в лавку.

Старый ювелир встретил постоянного клиента с почтением и без колебаний выдал сыну рода Эса ди Кейрош беспроцентный кредит.

Ну да… «Простенькое» колечко стоило столько, сколько прежде Кириан тратил на побрякушки и подарки в год. Парень мысленно поежился, представляя, как будет отчитываться перед отцом об этой трате. Его никогда не ограничивали в деньгах, но он прежде никогда и не покупал таких дорогих вещей…

А тут не удержался и теперь злился на себя и на весь свет — он ведь собирался просто поразвлечься с орденской девчонкой? Завоевать ее, потешить самолюбие и успокоиться.

И что выходит на практике? Нет, он не влюбился по-настоящему. Чушь! Но кольцо словно создано для нее…

Вернувшись в академию, он еще какое-то время метался по саду и длинным коридорам как неприкаянный. Что это? Волнение? С какой стати? Он ведь не собирается всерьез признаваться в любви. Это будет… тактический ход. Да!

Но сердце упрямо то билось где-то в горле, то проваливалось в желудок и там трепыхалось пойманной птицей. Кириан уговаривал себя, что это волнение — просто азарт, как перед битвой.

Он мысленно подбирал слова, которые хочет, без сомнения, услышать каждая девушка. Он сто раз проговаривал их про себя и морщился — все не то, не то… В конце концов Князь с тяжелым сожалением решил отложить признание до завтра, чтобы подготовиться по-настоящему, может даже отрепетировать речь, проверить собственное выражение лица перед зеркалом, выражение глаз, позу…

Уроки актерского мастерства тоже входили в его обучение быть аристократом, и Кириан явно удался в свою беспутную мать-актрису, любовницу отца, оставившую его сразу после рождения и исчезнувшую навсегда с изрядной суммой денег, которую старший Эса ди Кейрош ей заплатил за это самое исчезновение.

Так что успехи Кириана отца не удивили, хотя он и не упустил возможности пренебрежительно искривить красивые губы, когда ему об этом доложили. Конечно, умение аристократа сыграть любую эмоцию и спрятать настоящую ценно само по себе, но успехи сына на этом поприще не стоили даже похвалы. Во-первых, Кейрош, даже незаконнорожденный, но признанный, и так должен был быть лучшим во всем, и в этом нет заслуги именно Кириана, это все благородная кровь. А во-вторых, любая черта в сыне, напоминавшая о беспородной любовнице, заслуживала, с точки зрения отца, только презрения.

Вспомнив это, Кириан поймал себя на том, что уже довольно давно стоит в пустом коридоре у окна и бездумно смотрит на свое отражение в темном стекле. Ого, на улице уже стемнело?

Он повернулся, чтобы уйти к себе, и вдруг совершенно неожиданно наткнулся на взгляд светло-карих глаз-солнышек.

— Нам надо поговорить, — решительно закусив пухлую нижнюю губу, Иллис схватила его за руку и потащила за собой к лестнице и через холл на улицу, в парк.

Кириан шел, не сопротивляясь, как под гипнозом, и отчаянно пытался поймать в голове обрывки тех самых слов, что он совсем недавно выстраивал стройными цепочками-фразами.

Когда они дошли до пруда, он перехватил инициативу, потянув Иллис в заросшую плющом беседку.

— Мне тоже есть что тебе сказать, — усилием воли подавив волнение, Кириан принял свой обычный уверенный вид. — Я много думал… после того разговора… и после поцелуя. Иллис, я понял, что мои чувства глубже, чем я сам считал…

Кириан говорил и с каждым словом чувствовал себя все непонятнее. С одной стороны, слова вдруг полились потоком, гладко и складно, гораздо лучше, чем он сам придумывал. А с другой…

Что-то было не так. Что-то… Иллис реагировала совсем не так, как девушки, которых Князь раньше удостаивал своим вниманием. Она не краснела, не смущалась, не опускала глаза, не комкала в руках кружевной платочек. Она смотрела прямо и очень внимательно. И как-то… грустно.

Почувствовав все это, Кириан вдруг разом потерял нить своих гладких речей и комплиментов, сбился и выпалил:

— Иллис! Я… Мне кажется…

— Тебе только кажется, — девушка прервала его, вздохнув и чуть отвернувшись. — Кириан, давай поговорим серьезно.

— Давай! — с готовностью согласился он, чувствуя растущую где-то чуть правее грудины тяжесть. — Но для начала я хочу, чтобы ты взяла вот это. Оно почти так же прекрасно, как ты сама, хотя, конечно, ничто с тобой не сравнится. Я… мне необходимо, чтобы оно стало твоим.

Сказал и замер, чувствуя себя полным идиотом. Ну как так?! Это же должно было быть игрой, притворством, ради прихоти, ради победы! Почему вдруг все слова превратились в правду?!

Иллис не взяла протянутую ей открытую коробочку, только посмотрела на кольцо и перевела взгляд на лицо Кириана.

— Нет, прости, — в ее глазах мелькнула настоящая боль. Или ему показалось? — Но я не возьму. Прости. Я не хочу играть в эту игру. Я понимаю, что ты привык выигрывать, но… неужели ты сам не слышишь, насколько это все неправда? Ты говоришь красивые слова и сам не понимаешь их смысла, просто повторяешь, как песню на иностранном языке, потому что так принято и приятно звучит. А там… — она вдруг положила руку Кириану на грудь, и у него перехватило дыхание, — там ты ничего не чувствуешь. То ли не умеешь, то ли просто не нашел своего человека.

Она еще раз вздохнула, уже знакомым жестом поправила выбившуюся из косы прядку и снова посмотрела ему прямо в глаза:

— Перестань играть в меня, пожалуйста. Не надо больше этих цветов и подарков. Ты же сам понимаешь: между нами нет и не может быть ничего общего. Когда-нибудь ты скажешь эти слова по-настоящему, и тебе поверят, но не сейчас. Прости…