— Побудете со мной? — спросил Привратник Смерти, и в его зеленых глазах появилось настолько трогательное выражение, что Эльза мысленно махнула рукой и ответила:

— Да, конечно. Только уберу тут все.

Банка с мазью отправилась на полочку, полотенце — в корзинку для белья. Завтра служанка отнесет в стирку. Закрывая дверцу шкафа, Эльза с сожалением подумала, что вещи слишком быстро закончились, и теперь ей придется обернуться к Привратнику Смерти и заговорить с ним.

— Вы чем-то планировали заняться вечером? — поинтересовался Габриэль, когда она обернулась. Эльза неопределенно пожала плечами, надеясь, что это просто вопрос, а не предложение и не намек.

— Собиралась прогуляться, — ответила она. Габриэль улыбнулся и предложил:

— Буду рад, если вы составите мне компанию, Эльза. Я хотел заглянуть на выставку в музей Винкхема.

Эльза удивленно ахнула. Привратник Смерти, палач, предлагает ей прогулку? Почти свидание? В следующий миг она вспомнила, что в последний раз была на свидании два года назад, и это кончилось не тем, о чем захочешь подумать в свободную минутку.

Но она — и с джентльменом королевских кровей?

— Это невозможно, — твердо ответила Эльза. Габриэль вопросительно поднял бровь, и в зелени его глаз впервые за все время их знакомства появилось что-то очень человечное и очень горькое.

— Но почему? — спросил он.

— Потому что я не ровня джентльмену вашего уровня, — объяснила Эльза. — Вы племянник его величества. Я — полунищая сирота.

Голос дрогнул, но Эльза успела договорить. Габриэль покосился в окно, туда, где по соседней крыше топал по своим делам толстенный рыжий кот, и спросил:

— Причина только в этом?

— Разумеется, — ответила Эльза. Не говорить же о том, что она боится его чуть ли не до икоты. Не рассказывать же о том, что про него говорят, будто он открывает свежие могилы и спит с покойницами… Эльза, конечно, подозревала, что это может быть неправдой — и понимала, что Привратнику Смерти так положено. Он зачарован гибелью и разложением и служит только им.

— Видите ли, мое особое положение, — произнес Габриэль каким-то бесцветным тоном, — дает мне определенные преимущества. Например, плевать на сословное неравенство.

— Потому что смерть уравнивает всех? — спросила Эльза. Губы Привратника снова дрогнули в улыбке.

— Да, вы правильно поняли. Это мои братья думают о том, что можно, а что нет. Я думаю о том, чего хочу. Вот и все.

«И вы не убьете меня вечером?» — подумала она и поинтересовалась:

— Почему же вы приглашаете именно меня?

Габриэль вдруг пожал плечами и признался:

— Не знаю. Захотелось.

Вот, значит, как.

— Вам придется подождать еще, — ответила Эльза. — Я должна собраться.

Габриэль прекрасно понимал, почему она не отказала. Боялась, что он поднимется с кресла и, допустим, ударит ее ножом. А пока будет умирать, Привратник Смерти всесторонне надругается над телом.

Уж лучше сходить на прогулку. Перетерпеть.

Выходное платье Эльзы, конечно, уступало нарядам придворных дам. Белое, строгое, с жемчужными пуговицами и камеей под воротничком, оно делало девушку похожей на гувернантку или учительницу. Братец Арканжело наверняка сказал бы, что с такими не гуляют, таких кладут в постель, а потом дают серебряную полукруну и пинка.

— Что-то не так? — спросила Эльза. Должно быть, во взгляде Габриэля появилось что-то, что заставило ее вздрогнуть.

— Вы очень красивы, Эльза, — честно ответил Габриэль. Девушка улыбнулась и вдруг стала совсем юной и какой-то целомудренной, что ли. Ее словно озарил широкий луч солнца.

— Спасибо, — сказала она, и улыбка погасла.

Когда они сели в экипаж, то Габриэль с некоторым злорадством подумал о том, что если сестрица Августа узнает, что он катал в нем свою костоправшу, то взбеленится и поднимет ор выше Керенийских гор. Эльза устроилась на сиденье и вдруг промолвила:

— Скоро я уеду отсюда…

Либо у нее нет подружек и приятельниц, с которыми обычно делятся важными новостями, либо Эльзе на самом деле захотелось рассказать именно ему.

— Куда же? — спросил Габриэль.

— В другой район, — уклончиво ответила Эльза, словно сразу же пожалела о том, что вообще заговорила на эту тему. — Поприличнее.

Экипаж выехал на набережную. Сейчас, вечером, здесь было полно народу, и Габриэль прикрыл глаза: он не любил толпу, и толпа отвечала ему взаимностью. Сейчас ему подумалось, что Эльза была права, когда отказывалась идти на прогулку. Ему-то наплевать на общественные условности, а вот девушка на такую роскошь рассчитывать не может.

Про нее будут говорить, что она любовница Привратника Смерти, хотя это и не так.

— Здесь красиво, — вдруг заметила Эльза и чуть ли не смущенно призналась: — Люблю это место.

Габриэль подумал, что она права. После генеральной реконструкции столица действительно стала очень нарядной и изящной. Мосты, переброшенные через реку, казались кокетливыми браслетами на спокойной руке. А вот вода была темной, вздыбливалась сердитыми волнами — пусть еще тепло, но осень уже не за горами. Пойдут бесконечные дожди, смоют золото с деревьев, и мир, облаченный в грязное рубище, станет ждать зиму.

— Мне тоже нравится, — успел ответить Габриэль, и все изменилось.

Река содрогнулась всем телом, запечатанным в гранит канала, и набережную накрыло низким гулом. Лошадь дернулась и нервно всхрапнула, кто-то из гуляющих закричал и захлебнулся криком.

— Что это? — выдохнула Эльза. Она сама не заметила, что схватила Габриэля за руку. — О Господи, что это…

Столб воды с грохотом ударил в небо и с ревом рухнул вниз — Габриэль невольно обрадовался, что они не успели выехать дальше, к мостам. Он обхватил Эльзу, прижал к себе и, закрыв собой от того, что сейчас клубилось над набережной, прошептал:

— Тихо. Тихо. Это Прорыв.

Эльза ахнула и осеклась. Дышать перестала — только пальцы, нервно комкавшие лацканы Габриэлева пиджака, говорили о том, что девушка еще жива и не умерла от ужаса.

Набережную затопила тишина. Последний Прорыв был пятнадцать лет назад, но до сих пор все прекрасно знали, как нужно себя вести, если пропасть между миром людей и духов раскроется еще раз. Замри, молчи, не привлекай к себе внимания — и все будет хорошо. Габриэль осторожно повернул голову и, посмотрев на реку и мосты, сказал себе: все, как в прошлый раз.

Водяной столб изгибался бесчисленным множеством грязных лап и хвостов. Вокруг него кружили мелкие золотистые мушки, всегдашние спутницы демонов и ведьм, рассыпавшие магическую пыльцу. Вечером, когда все закончится, сюда набегут охотницы до ритуального волшебства: сметут сверкающие пылинки с перил и камней, станут добавлять их в зелья…

Столб рухнул, перевалив через первый мост, и снова рванулся в небо. Теперь Габриэль видел, как в нем взмаргивают тысячи желтых глаз. Над набережной стояла такая вонь, что Габриэль сделал несколько резких вдохов и выдохов носом, чтоб избавиться от тошноты.

Кто-то все-таки закричал. Не выдержал. От столба оторвалась водяная многосуставчатая лапа и несколько раз хлестнула по мосту. Крик оборвался, и Габриэль уловил в чудовищном смраде знакомые нотки крови и смерти.

И вот тогда ему стало по-настоящему легко. Как в тот день, когда они с родителями ехали из парка, а Прорыв открылся практически под ногами лошадей их экипажа. Мать молчала, кусая губы и гладя маленького Габриэля по голове, а вот отец не выдержал ужаса и заверещал — тонко, громко, по-бабьи. И чудовище ударило. А потом ударило еще.

Габриэля, совершенно седого и очень спокойного, извлекли из-под развалин экипажа, и лейб-медик сказал королю: сир, такова судьба. Смерть выбрала своего Привратника…

Водяной столб снова рухнул в канал, и Прорыв закрылся. Рев воды медленно таял в теплом воздухе, солнце стряхивало с себя капли, и мир опять становился собой.

— Ваша светлость, — глухо окликнул кучер. Он так и сидел на своей скамеечке, слепо смотрел туда, где на мосту уже суетились люди возле убитых, но ничего не видел. — Ваша светлость, отпустите душу на покаяние?