Господин Иона хлебнул вишневой настойки и наколол на зубья вилки истекающий вареньем кусочек сладкого омлета.
— Помилуйте, госпожа Кларисса, я разве осмелился бы над вами издеваться? Я здесь… как бы в поисках определенной вещи. Нет, не так: я как бы в поисках перевода определенных фраз. Это…
Сквозь щель между запертыми ставнями в трапезную пробился одинокий лунный луч. Заинтригованная признанием колдуна, госпожа Кларисса не сразу его заметила — а когда заметила, было поздно.
Кожа на ее щеках лопнула, обнажая уголки челюстей, полные карминовые губы рассыпались вонючей трухой. Потрясающе красивое платье разлетелось роем нежно-розовых ночных мотыльков, отчаянно звенящий хрусталь выпал из увенчанной когтями ладони.
Ей стало нечем говорить, и она посмотрела на господина Иону молча. Посмотрела вполне осмысленно, и у него по спине прокатилась ледяная волна озноба.
Потом живой огонек растворился в потемневших синих радужках, и влажные ладони госпожи Клариссы шлепнули по столешнице.
Она метнулась к рыцарям, разбрасывая салатницы и роняя супницы, неуклюже спотыкаясь о канделябры и отмахиваясь от зажженных слугами свеч. Георг попытался отодвинуться от стола и рухнул вместе со своим стулом, а Говард невозмутимо поднялся, перехватил ближайший поднос и шибанул подбежавшую госпожу Клариссу по выступающему лбу.
Загудело. Хозяйка горного замка на секунду замерла — и ее шейные позвонки тут же хрустнули под лезвием полуторного меча.
Лука усмехнулся и повернулся к белому, как мел, Георгу, явно жалеющему о съеденных салатах:
— Как мы ее, а? Не бойся, мы и тебя научим. Говард, скорее доставай клинок, у нас вряд ли выйдет постоянно работать в паре.
Господин Иона подслеповато сощурился, как-то странно повел плечами и сказал:
— Их одиннадцать. В замке. Предлагаю не навязываться и уйти через окно.
— Мы рыцари, — мягко возразил ему Лука. — Молодые и бестолковые, но все-таки рыцари. Если мы где-нибудь отыскали нежить, мы обязаны ее упокоить. Берегите свою магию, господин Иона, и возьмите-ка мой нож… Георг, тебе совсем не идет паника. Давай, присоединяйся. Говард, как по-твоему, одиннадцать на двоих — это многовато или в самый раз?
Ого, подумал господин Иона, послушно принимая узкую стальную рукоять. Ничего себе. Этот юноша казался мне таким слабым — а сейчас порывается командовать, и его абсолютно не пугает обезглавленный труп на останках нашей вечерней трапезы.
— На троих, — с наигранной обидой напомнил рыцарю колдун. — У меня все еще не хватает магии, но я превосходно умею драться.
— На… четверых, — едва слышно пробормотал Георг. — Со мной все нормально… я привыкну. Меня просто из-за этого запаха… тошнит…
Он был прав, госпожа Кларисса воняла, как целое распотрошенное упырями кладбище. Но господин Иона, Говард и Лука нюхали подобное не впервые, да и хоть в какой-нибудь стратегии маленький отряд нуждался немедленно, а не чуть погодя.
— Надо разбить окна, — предложил колдун, оборачиваясь к серебряному лучу, неторопливо ползущему к отрубленной голове нежити. — Подобные госпоже Клариссе твари боятся лунного света.
— Ага, — кивнул ему Говард и отправился выполнять поручение.
— А еще? — поразительно высоким для своего телосложения голосом уточнил Георг.
— Ну… еще было бы неплохо зажечь факелы. И свечи.
…пока Георг бегал по трапезной с уцелевшим огарком и усиленно молился четырем Богам, двустворчатые резные двери скрипнули и величественно упали вовнутрь, едва не расшибив недостаточно внимательного Луку. Бывшая улыбчивая старуха, без передника и без черных оскаленных пеньков, поймала рыцаря за рукав и дернула на себя — если бы не господин Иона, бросивший в нее нож, Лука бы уже не вывернулся.
Говард вспомнил о стратегии госпожи Клариссы и запрыгнул на все еще уставленную посудой столешницу — его с огромным энтузиазмом окружили, но не сумели достать — рыцарь заставил своих противников скрипеть зубами и щелкать обрывками суставов на расстоянии двуручного меча. Георг попятился в угол и оттуда абы как отмахивался кистенем; опомнившийся Лука убедился, что у господина Ионы все в порядке, и бросился ему на помощь.
Лунный свет пятнами ложился на изувеченные тела и выжигал в них дыры, под сводами потолка бились и роняли пыльцу тысячи мотыльков. Запах мертвечины стал невыносимым, Говард поскользнулся на бутерброде и попал в мягкие податливые объятия, но меч в его руках описал дугу и врезался прямо в череп одуревшего от радости мертвеца. Левую щеку рыцаря забрызгало желто-коричневым; если бы можно было упасть на колени и дать волю тошноте, он бы с удовольствием это сделал.
…вокруг господина Ионы тихо лопались невидимые нити. Семь, восемь, девять; что-то не так, сказал он себе. Мы в чем-то ошиблись. Было бы отлично, если бы я сообразил, в чем. Лунный свет не помогает? Глупости, вон, сколько трухи валяется на полу — противно ходить… У мертвецов неплохая регенерация? Да нет, иначе госпожа Кларисса давно бы встала и присоединилась к желаемому празднику…
Он все-таки сообразил — за какой-то миг до падения острия на очередную подставленную шею. Это был последний мертвец в одиноком замке; это была последняя нить, которая поддерживала замок в жилом состоянии.
— Лука, нет! — крик господина Ионы утонул в грохоте, замок ощутимо содрогнулся, и по каменному полу поползли раскидистые трещины. — Погоди!
Разумеется, он опоздал. Оглушительно треснула чужая кость, и под ногами распахнулась бездна.
…я должен, приказал себе колдун, спасти своих спутников. Они единственные, кто согласился пойти со мной, они единственные, кто переступил границу Elaste Kora — и единственные, кто обо мне волнуется, пускай и потому, что я их нанял. Будет крайне обидно умереть в этом замке — да нет, будет крайне обидно умереть вообще.
Магия полыхнула — неубедительными гранями тонкого щита, сотнями искр ушла под землю, обшаривая извилистые коридоры. Господин Иона закашлялся, веки обожгло постыдной соленой горечью, а потом…
Он понял, что валяется на холодных отполированных плитах. Рядом — руку протяни, и почувствуешь под воспаленными кончиками пальцев изодранный воротник свитера — валялся Лука; колдун приподнялся на локтях и огляделся, но Говарда и Георга поблизости не было.
Моя магия сработала, с оторопью подумал он. Моя уставшая магия — взяла и сработала, спасая меня от неминуемой смерти. А еще она спасла одного из моих подчиненных — видимо, обшарила их тела и выбрала самого хрупкого, потому что он самый легкий.
А вот Говарду… и Георгу… не повезло.
Он с усилием оторвал себя от холодной поверхности, хотел обойти неподвижного Луку — и замер, потому что эхо восторженно подхватило первый же его шаг. Многократно умножило — и понесло вдаль по колоссальному подземному тоннелю.
Облицованный мрамором чудесного изумрудного цвета, с идеально ровными стенами и потолком, тоннель почему-то навалился на господина Иону, как могильная плита. Вынудил согнуться и обхватить себя руками за рефлекторно вздрагивающие плечи; потом снова опуститься на пол, прижаться виском к упоительно холодному камню и какое-то время не шевелиться.
Могущество, рассеянно подумал колдун. Этот чертов тоннель обещает мне сокрушительное могущество, но я понятия не имею, как им воспользоваться. Он буквально переполняет меня силой, но мое тело не способно эту силу выдержать; убирайся, со стоном попросил он. Убирайся — хрипло и негромко, а еще сдавленно; эхо снова радостно вцепилось в наконец-то возникший звук. И давление послушно пропало.
С проклятиями и всхлипами, тяжело опираясь на стену и зажимая ладонью глубокую ссадину, пересекшую бровь и зацепившую верхнее веко, выпрямился Лука. И помог выпрямиться колдуну — подземный тоннель захлебывался шорохами и невнятными голосами, как голодная гарпия.
Господин Иона рассчитывал заклятие так, чтобы из подземелья, куда оно приведет, наверняка можно было выйти. Поэтому не боялся, что горы сомкнулись над его затылком, подобно склепу.
