Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний разрешил участвовать в Религиозно-философских собраниях всему черному и белому духовенству[323], всем академическим профессорам и приват-доцентам и, по выбору, студентам Санкт-Петербургской духовной академии. Монахи и белое духовенство сидели справа от председателя, интеллигенция – слева. Здесь часто бывали епископ Феофан[324], Андрей Белый, Александр Блок, Евгений Иванов, Валерий Брюсов[325], Максимилиан Волошин[326], Петр Перцов, Павел Флоренский[327]. Сам Василий Розанов своих докладов на Собраниях не произносил, его доклады читали за него другие. Вот его объяснения: «Когда в Религиозно-философском обществе читали мои доклады (по рукописям и при слушателях перед глазами), – я бывал до того подавлен, раздавлен, что ничего не слышал (от стыда)»[328]. Трагический лоб, пальцы, закрывающие глаза[329]… Возражения Розанов собирал, а после писал на них ответы, которые также читал кто-то другой.
«К Розанову льнуло и православное духовенство, несмотря на его жесткие статьи по поводу христианства и Христа… С первого взгляда это кажется странным. Розанов ведь был светский писатель при этом, т. е. интеллигент – слово в духовном мире тогда страшное. Но, во-первых, был не интеллигент, как прочие, пугала из тьмы, которые, мол, никакого Бога не признают, как и благонамеренных журналов: он писал в «Новом времени». Во-вторых (и это особенно для белого духовенства), чувствовалось в нем какая-то семейная теплота. А что он еретик – не беда: еретик всегда может вернуться на правый путь… Так было и дальше, несмотря на жестокие выпады на Собраниях против церкви, духовенства, в особенности против Монашества»[330]… «Ну, а другие церковники – приятельствовали с Розановым, прощая резкие выпады по их адресу, вот почему: он, любя всякую плоть, обожал и плоть церковную, православие, самый его быт, все обряды и обычаи. Со вкусом он исполняет их, зовет в дом чудотворную икону и после молебна как-то пролезает под нее (по старому обычаю). Все делается с усердием и с умилением. За это-то усердие и душевность Розанова к нему и благоволили отцы. А еретичность… да, конечно, однако ничего: только бы построже хранить от него себя и овец[331] своих»[332]… «Трудность же положения светской стороны в Собраниях была вот в чем: Розанов совпадал – но не всегда, и не во всем, – с линией Собраний. С некоторых сторон он был громадной ей поддержкой и помощью; с другой – он ее искривлял и как бы разрушал. И когда в Собраниях церковники нападали на Розанова огулом, одинаково и на правду его и неправду, тут-то и приходилось трудно: надо было Розанова защищать, но в то же время, защищая линию, – отъединяться от него…»[333]. Зинаида Гиппиус Менялась жизнь В. В. Розанова – менялось его отношение к Санкт-Петербургу!!.. «Трепета души, вдохновения, прямо живого, движущего – в Петербурге больше. Москва есть неискоренимый эстет, и так с самого рождения своего, вечно думающая о том, чтобы все было красиво, процессуально, знаменательно… Совесть – дурнушка, не кокетлива, не нарядлива, хотя исполнена безмерной красоты в своей неубранности. И вот этого гораздо больше, мне думается, в Петербурге. Его легкомыслие легко сбегает, а ответственность в нем чутка. Петербург еще только начал, начинает жить. Великие душевные грезы его сил еще впереди. О Петербурге можно сказать, что Лермонтов[334] раз написал в черновой тетради и слова обвел в рамку: «Россия вся в будущем». И Петербург – весь в будущем. Чиновный его фазис – не все и даже не большая частность… Во всяком случае, это Россия стала чиновна, а не Петербург. В Петербурге Россия только сосредоточила свое чиновничество, как уже в наличном центре»[335]. «В 93 году у Николаевского моста, в Петербурге, впервые я увидел настоящих египетских сфинксов. «Из древнего города Фив, поставленные повелением ныне царствующего Государя», – как говорила на них надпись. Они стали уличным украшением – подробностью около «гранита», в который «оделась Нева»[336]. Самая коротенькая река в мире течет мимо их, как три тысячи лет назад текла самая длинная, и город самый новый из европейских шумит около обитателей самого ветхого в истории города. Однако все эти мысли-сопоставления пришли мне на ум гораздо позднее: при первом же разглядывании меня остановило удивительное выражение лица сфинксов. Как это может проверить наблюдением всякий, – это суть молодые лица с необыкновенно веселым выражением, которое я не мог бы определить выше и лучше, как известною поговоркою: «Хочется прыснуть со смеху». Я долго, внимательно, пытливо в них всматривался, и так как позднее мне случилось два года ежедневно ездить мимо них, то я не могу думать, чтобы обманулся во впечатлении: это были самые веселые и живые из встреченных мною в Петербурге действительно, казалось бы, живых лиц!.. От впечатления веселого, улыбающегося лица я позднее стал переходить к другим их линиям: сложение спины и состав бедер – удивительны по силе и правде. Это как бы фигуры из «Войны и мира» Толстого, перед коими остальные памятники Петербурга (включая статую Фальконета – Петра[337]) есть то же, что перед жизненными созданиями гениального художника забытые мною лица из одного, в детстве прочитанного рассказа, от которого я запомнил только заглавие: «Яшка – красная рубашка»[338]… Но удивительное влечение к их фигурам и почти волнение при созерцании меня никогда не оставляло и сохраняется до сих пор»[339]. Внимание Розанова не сфокусировалось на архитектуре и памятниках Санкт-Петербурга, в его сочинениях исторические здания, монументальная скульптура, знаменитые дворцы и парки – ничего не значащий фон. Однако все розановские литературно-философские озарения в области секретов Востока (исследования сирийской и египетской культуры любострастия, – как выразится Победоносцев)[340] непосредственно связаны с музеем Императорской Академии художеств[341], с коллекциями Императорского Эрмитажа[342], с книгохранилищем Публичной библиотеки. Гипсовые слепки со скульптурных произведений древней Греции и Рима (Изящны и мертвы!!)[343]… Подлинные шедевры античного искусства… Археологические и письменные памятники Древнего Египта…
«Я отпросился у начальства говеть и с энтузиазмом, какого не могу передать, поспешил в понедельник в заветные и с тех пор священные для меня двери Публичной библиотеки, в ее знаменитые, тихие, поэтические залы отделений. В самом деле – это прекраснейшее, религиознейшее (по серьезности) здание в Петербурге. Но что читать? А я страшно торопился. Полочек, шкафчиков специально с Египтом – нет. О! теперь я уже знаю все уголки, где старый египетский аист свил себе гнездо, но тогда не знал. К счастью, помог мне случайно встреченный там знакомый. Да вот длинные красные томы… И я погрузился. В шесть дней недели я не терял минуты; потом – немножко страстной недели, потом – субботы летом (день, свободный от занятий в Петербурге) и среди обычно служебной недели хоть денек скажешься больным – и все сюда, в знаменитые и прекраснейшие отделения. Согрешил, украл у христианского Бога одно говенье и заглянул в Фивские и Гелиопольские святилища[344]». вернутьсяЧерное духовенство – неформальное общее название для насельников монастырей, давших обет безбрачия. Белое духовенство (также приходское духовенство) – неформальное общее название для не-монашествующих христианских священнослужителей и церковнослужителей. вернутьсяФеофан, Быстров Василий Дмитриевич (31 декабря 1873 г. / 12 января 1874 г., Подмошье, Новгородская губерния – 19 февраля 1940 г., Лимей, департамент Дордонь, Франция) – архиепископ Полтавский, ректор Санкт-Петербургской духовной академии (1909–1910), епископ Санкт-Петербургский и Ладожский (1908), епископ Ямбургский (1909–1910), архиепископ Полтавский и Переяславский (1913), духовник царской семьи после 1905 г. вернутьсяВалерий Яковлевич Брюсов (1/13 декабря 1873 г., Москва – 9 октября 1924 г., там же) – поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературный критик и историк; один из основоположников русского символизма. вернутьсяМаксимилиан Александрович Волошин, фамилия при рождении – Кириенко-Волошин (16/28 мая 1877 г., Киев – 11 августа 1932 г., Коктебель) – поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик. вернутьсяПавел Александрович Флоренский (9/21 января 1884 г., Евлах, Елизаветпольская губерния – 25 ноября 1937 г. особой тройкой НКВД Ленинградской области приговорен к высшей мере наказания и 8 декабря расстрелян, похоронен в общей могиле расстрелянных НКВД под Ленинградом – «Левашовская пустошь»; по другим данным – расстрельный могильник Лодейнопольского лагеря) – священник, богослов, религиозный философ. вернутьсяМихаил Юрьевич Лермонтов (3/15 октября 1814 г., Москва – 15/27 июля 1841 г., Пятигорск) – поэт. вернутьсяПетр Великий и Петербург // Новое время. 1903. 16 мая. вернуться«В гранит оделася Нева; / Мосты повисли над водами; / Темно-зелеными садами / Ее покрылись острова…» (А. С. Пушкин. Медный всадник). вернутьсяЭтьен Морис Фальконе (1 декабря 1716 г., Париж – 24 января 1791 г., там же) – французский скульптор. Всю жизнь Фальконе мечтал о создании монументального произведения, воплотить эту мечту ему удалось в России. По совету французского писателя и философа-просветителя Дени Дидро (5 октября 1713 г., Лангр – 31 июля 1784 г., Париж) императрица Всероссийская (1762–1796) Екатерина II, урожденная София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, в православии Екатерина Алексеевна (21 апреля / 2 мая 1729 г., Штеттин, Пруссия – 6/17 ноября 1796 г., Санкт-Петербург) поручила скульптору создание конного памятника Петру I. Эскиз из воска был сделан еще в Париже, после приезда мастера в Россию в 1766 г. началась работа над гипсовой моделью в величину статуи. Отказавшись от аллегорического решения, предложенного ему в окружении Екатерины II, Фальконе решил представить самого царя как «созидателя, законодателя и благодетеля своей страны», который «простирает десницу над объезжаемой им страной». Голову статуи он поручил моделировать своей ученице Мари-Анна Колло (1748 г., Париж – 1821 г., Маримон, близ Нанси), но впоследствии, по-видимому, внес свои коррективы в образ, пытаясь выразить в лице Петра сочетание мысли и силы. вернутьсяТолстой Л. Н. Царь и рубашка. Сказка («Один царь был болен и сказал: – Половину царства отдам тому, кто меня вылечит. Тогда собрались все мудрецы и стали судить, как царя вылечить. Никто не знал. Один только мудрец сказал, что царя можно вылечить. Он сказал: – Если найти счастливого человека, снять с него рубашку и надеть на царя, – царь выздоровеет. Царь и послал искать по своему царству счастливого человека; но послы царя долго ездили по всему царству и не могли найти счастливого человека. Не было ни одного такого, чтобы всем был доволен. Кто богат, да хворает; кто здоров, да беден; кто и здоров и богат, да жена не хороша, а у кого дети не хороши; все на что-нибудь да жалуются. Один раз идет поздно вечером царский сын мимо избушки, и слышно ему – кто-то говорит: – Вот, слава Богу, наработался, наелся и спать лягу; чего мне еще нужно? Царский сын обрадовался, велел снять с этого человека рубашку, а ему дать за это денег, сколько он захочет, а рубашку отнести к царю. Посланные пришли к счастливому человеку и хотели с него снять рубашку; но счастливый был так беден, что на нем не было и рубашки»). вернутьсяРозанов В. В. Собрание сочинений. Во дворе язычников. М.: Республика, 1999. вернутьсяИмператорская Академия художеств – высшее учебное заведение в области изобразительных искусств Российской империи, существовавшее с 1757 г. 12 апреля 1918 г. указом Совета народных комиссаров Академия художеств была полностью упразднена, а академический музей перестал функционировать. Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств в Петрограде в 1918 г. преобразовано в ПГСХУМ – Петроградские государственные свободные художественно-учебные мастерские. В 1921 г. переименованы в Петроградские государственные художественно-учебные мастерские при воссозданной Академии художеств. В 1922 г. преобразованы в Высший художественно-технический институт (ВХУТЕИН). В 1930 г. ВХУТЕИН реорганизован в Институт пролетарского изобразительного искусства (ИНПИИ). Архитектурный факультет упразднен, его учащиеся были переведены в Ленинградский институт инженеров коммунального строительства (ЛИИКС, бывший Институт гражданских инженеров). В 1932 г. ИНПИИ был преобразован в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры, которому в 1944 г. было присвоено имя действительного члена Императорской академии художеств Ильи Ефимовича Репина (24 июля / 5 августа 1844 г., Чугуев – 29 сентября 1930 г., Куоккала, Финляндия). Название сохранял до 1990-х гг., когда был преобразован в Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. вернутьсяИмператорский Эрмитаж (после 1917 г. – Государственный Эрмитаж) – крупнейший музей изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Свою историю начинал с коллекции произведений искусства, приобретенных в частном порядке российской императрицей Екатериной II. Первоначально это собрание размещалось в специальном дворцовом флигеле – Эрмитаже (ныне Малый Эрмитаж), откуда и закрепилось общее название будущего музея. В 1852 г. из сильно разросшейся коллекции был сформирован и открыт для посещения публичный музей, расположившийся в специально для этого построенном здании Нового Эрмитажа. Современный Государственный Эрмитаж представляет собой сложный музейный комплекс. Коллекция музея насчитывает около трех миллионов произведений искусства и памятников мировой культуры, начиная с каменного века и до нашего столетия. вернутьсяФивы и Гелиополь – два древнейших и важнейших города в Древнем Египте. вернутьсяРозанов В. В. О писательстве и писателях. |
