Петербургскому литературному миру В. В. Розанов был неизвестен, не интересен, а попросту говоря – чужд!! Он стучался в разные двери, но открывали ему нехотя… с опаской… раздражением… «Я жил тогда в Петербурге, на Пушкинской, в том громадном «Пале-рояле»[244]… Однажды утром ко мне постучались[245]… Так как я начинал свое утро, по петербургским обычаям, к вечеру, то и не торопился открыть дверь. Неизвестный посетитель ушел, ничего не добившись… Часа через два раздался снова стук. На этот раз я открыл, и в дверь просунулась сердитая физиономия господина средних лет, в очках, с рыжей редкой бородкой, с угрюмым и раздраженным видом. Какой учитель! – было первое мое впечатление. Какой типичный учитель, сердитый, потому что ему плохо ответил ученик и потому что учителям вообще полагается сердиться… Это был Василий Васильевич[246]…». Что современникам до какого-то Василия Розанова?!.. С его провалом на философском поприще (книга «О понимании»)… Нелепой полемикой с Владимиром Соловьевым[249]… Сотрудничеством в консервативной прессе… Педагог из глухомани?!.. Ретроградский новичок?!.. Истребитель либералов?! Со свиным рылом да в калашный ряд?! «Решительно не помню, кто нас с ним познакомил. Может быть, молодой философ Шперк[250] (скоро умерший). Но слышали мы о нем давно. Любопытный человек, писатель, занимается вопросом брака. Интересуется в связи с этим вопросом (о браке и деторождении) еврейством. Бывший учитель в провинции (как Сологуб[251]). У себя, вечером, на Павловской улице, он показался нам действительно любопытным. Невзрачный, но роста среднего, широковатый, в очках, худощавый, суетливый, не то застенчивый, не то смелый. Говорил быстро, скользяще, не громко, с особенной манерой, которая всему, чего бы он ни касался, придавала интимность. Делала каким-то… шепотным. С вопросами он фамильярничал, рассказывал о них своими словами (уж подлинно своими, самыми близкими, точными, и потому не особенно привычными. Так же, как писал). В узенькой гостиной нам подавала чай его жена, бледная, молодая, незаметная. У нее был тогда грудной ребенок[252] (второй, кажется). Девочка лет 8–9, падчерица Розанова[253], с подтянутыми гребенкой бесцветными волосами косилась и дичилась в уголку. Была в доме бедность. Такая невидная, чистенькая бедность, недостача, стеснение. Розанов тогда служил в контроле. И сразу понималось, что это нелепость. Ведь вот и наружность, пожалуй, чиновничья, мизерабельная (сколько он об этой мизерабельной своей наружности говорил, писал, горевал!), – а какой это, к черту, контрольный чиновник? Просто никуда. Не знаю, каким он был учителем (что-то рассказывал), – но, думается, тоже никуда». Нарастало разочарование от жизни, от утомительной и монотонной службы, нищенского жалованья, формализма и воровства чиновничества, циничного практицизма горожан. Через год жизни в столице атмосфера неторопливого уездного быта, которая еще недавно представлялась Розанову тягостно-унылой, кажется ему желанной идиллией, а провинциалы в тысячи раз лучше и чище бледно-черно-грязных петербуржцев[255]. «Здесь народ тупой и умен только на интригу, в этом – собаку съели; интриганы министры, интриганы редакторы, интриганы писатели»[256]. «Грязно? Что делать – это Петербург»[257]. «Говорят: Петербургские люди холодны: о, какая это ошибка! Они вялы, тупы, безжизненны»[258]. «Куда Петербургу до провинции (даже в смысле серьезной интеллигентности!)»[259]. «Петербург меня только измучил и, может быть, развратил. Сперва (отталкивание от высокопоставленного либерал-просветителя и мошенника) безумный консерватизм, потом столь же необузданное революционерство, особенно религиозное, антицерковность, антихристианство даже»[260]. «Петербург – вероятно, по безличности своей – вообще не имеет в себе ассимилирующих, сливающих, уподобляющих сил. Он может покорить; он совершает глоток; но проглоченное становится в его желудке долотом, от коего болит нутро России»[261]. «Не верны, в самом существе своем неверны петербургские видения; и сам Петербург, как уже заметил проникновенно Достоевский, есть самый умышленный город на земле, тем паче – умышленны и лживы его мечты, порывы, соображения, и не только соображения его департаментов, но и его журналов… Не нужно вовсе Петербурга… Эта жаба, вылезшая из хладных финских вод на топкий брег в дельте Невы, – будет не столько растерзана, сколько просто раздавлена с гадливым чувством»[262]. «Что в нем – болота, вечно дождь идет, и всем сыро и холодно»[263].
Все изменилось, после того как А. С. Суворин пригласил В. В. Розанова работать в редакцию «Нового времени»[264]. 26 марта 1899 года Розанов уходит со службы в Государственном контроле, становится нововременцем, и уже в июне становится жителем нового петербургского адреса: Шпалерная улица, дом 39, квартира 4[265]. «Кто поставлен был в такие тиски, как современный журналист, тот едва ли выйдет сух из воды. Провинность я за собой чувствую как журналист, но если я удостоюсь того, что моя деятельность будет когда-нибудь оценена беспристрастно, то я уверен, что в результате будет плюс. Как издатель я оставлю прекрасное имя. Да, прямо так и говорю. Ни одного пятна. Я издал много, я никого не эксплуатировал, никого не жал, напротив, делал все, что может делать хороший хозяин относительно своих сотрудников и рабочих… Газета дает до 600 тысяч в год, а у меня, кроме долгов, ничего нет, то есть нет денег. Есть огромное дело, которое выросло до миллионного оборота, но я до сих пор не знал никакого развлечения, никаких наслаждений, кроме труда самого каторжного. Расчетлив я никогда не был, на деньги никогда не смотрел как на вещь, стоящую внимания». Жалованье в 300 рублей в месяц и свыше 2 000 рублей в год за литературные и передовые статьи… Доход Розанова в 1906 году – 12 000 рублей, в 1909 г. – 17 000 рублей, в 1913 г. – 15 909 рублей, в том числе: 6 000 – жалованье в «Новом времени», 3 827 рублей – за литературные и 108 – за передовые статьи в «Новом времени», 380 рублей – проценты в газете, 588 рублей – пенсии, 762 рубля – издание книг, 2 244 – проценты с капитала и, наконец, 2 000 рублей – плата за обучение детей, вносимая газетой. Ежедневный, беспрестанный, изнурительный труд!!.. Помимо петербургского «Нового времени», Розанов печатался под псевдонимом В. Варварин в московской газете «Русское слово»[267] (декабрь 1905 г. – ноябрь 1911 г.), а также в журналах «Мир искусства»[268] (1899–1904), «Новый путь»[269] (1903–1904), «Весы»[270] (1904–1909), «Золотое руно»[271] (1906–1909). вернутьсяДом меблированных комнат (Пушкинская улица, дом 20). вернутьсяПетр Петрович Перцов (4/16 июня 1868 г., Казань – 19 мая 1947 г., Москва) – поэт, прозаик, публицист, искусствовед, литературовед, литературный критик, журналист и мемуарист, издатель (журнал «Новый путь»). вернутьсяГосударственный Литературный музей. Ф. 362, оп. 1, ед. хр. 175. вернутьсяВладимир Сергеевич Соловьев (16/28 января 1853 г., Москва – 31 июля / 13 августа 1900 г., Узкое, Московская губерния, имение Трубецких) – философ и религиозный мыслитель, основоположник «философии всеединства», доктрин «богочеловечества», «вселенской теократии» и социологии, публицист, критик, поэт. вернутьсяФедор (Фридрих) Эдуардович Шперк (10/22 апреля 1872 г., Санкт-Петербург – 7/19 октября 1897 г., санаторий Халила, Финляндия) – публицист, критик, философ, поэт. вернутьсяФедор Сологуб, наст. фамилия – Федор Кузьмич Тетерников (17 февраля / 1 марта 1863 г., Санкт-Петербург – 5 декабря 1927 г., Ленинград) – поэт, прозаик, драматург, переводчик. Будучи учителем Крестецкого народного училища, провел три года в Новгородской губернии. вернутьсяАлександра Михайловна Бутягина (июнь 1883 г., Елец – 20 декабря 1920 г., Сергиев Посад) – падчерица В. В. Розанова, дочь В. Д. Розановой-Бутягиной от первого брака. вернутьсяЗ. Гиппиус. Живые лица. Задумчивый странник. О Розанове. вернутьсяРозанов В. В. О себе и жизни своей. М.: Московский рабочий, 1990. вернутьсяРозанов В. В. Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Литературные очерки. О писательстве и писателях. М.: Республика, 1996. вернутьсяРозанов В. В. Собрание сочинений. Террор против русского национализма. Статьи и очерки 1911 г. М.: Республика, 2006. вернуться«Новое время» – газета, издававшаяся в Санкт-Петербурге (1868–1917). До 234-го номера (1869) выходила 5 раз в неделю, затем ежедневно. С 1881 г. выходило 2 издания – утреннее и вечернее. С 1891 г. издавалось еженедельное иллюстрированное приложение. Это была большая европейская газета, в которой печатались наиболее подробные зарубежные новости, объявления крупнейших компаний, подробная хроника, некрологи известных деятелей. В то же время в русском либеральном обществе складывалась репутация «Нового времени» как сервильной, реакционной и беспринципной газеты, а слово нововременец становилось нарицательным. вернутьсяВ июле 1909 г. семья В. В. Розанова переедет в дом 18 (квартира 23) по Звенигородской улице. В июне 1912 г. состоится переезд на Коломенскую улицу, дом 33, квартира 21. 27 августа 1915 г. Розановы вернутся на Шпалерную улицу, но в дом 44б (квартира 22). вернутьсяДневник А. С. Суворина. М.; Пг., 1923. вернуться«Русское слово» – общественно-политическая, экономическая и литературная (без предварительной цензуры) газета, издававшаяся в Москве (1895 г. – 6 июля 1918 г.). вернуться«Мир искусства» – ежемесячный иллюстрированный художественный журнал, выходивший в Санкт-Петербурге (1898–1904) и являвшийся органом одноименного объединения писателей-символистов. вернуться«Новый путь» – петербургский религиозно-философский публицистический журнал, созданный в 1902 г. и просуществовавший до конца 1904 г. В. В. Розанов вел отдел «В своем углу». вернуться«Весы» – научно-литературный и критико-библиографический ежемесячный журнал, выходивший в Москве в книгоиздательстве «Скорпион» с января 1904 г. по декабрь 1909 г. вернуться«Золотое руно» – ежемесячный художественный и литературно-критический журнал, выходивший в Москве (1906–1909). Всего вышло 34 номера журнала. |
