Стихии дотона, суйтона и мокутона могли открыть путь в строители… наверное, было бы здорово — возводить для людей добротные дома или красивые дворцы. Гончарное дело тоже бы подошло. Или стать целителем — у него талант к преобразованию чакры. Или садовником…
Или просто поселиться где-нибудь в месте, вроде этого — уединенном и суровом. И мирно жить вместе с семьей и друзьями… с чакрой они бы справились, наладили хозяйство — как не справиться, когда обычные люди обживают и пустыню страны Ветра, и ледяные пустоши севера?
Эх… не выйдет.
В клане народу — почти тысяча человек, Учих ненамного меньше. Всех переселить… не выйдет — когда в одном месте надо воевать, а в другом — землю пахать… большинство выберет то, к чему привычно. Предки так жили, и весь разговор…
Прав Мадара.
Надо быть очень-очень сильным…
========== Часть 11 ==========
Старейшины клана Учиха собрались в доме совета, когда солнце спустилось к самому горизонту, делая лес почти золотым. Зима была на исходе, близилась весна, и днем снег подтаивал, по ночам застывая тонкой наледью — неприятное время для шиноби. Но клан, если и дальше дела пойдут так же хорошо, мог бы встретить эту весну праздником. Главным образом, благодаря «Небесному оку».
В полированной серебряной пластине, покрытой вязью фуин, отражалась земля с высоты птичьего полета. Заслеженные леса, уже темнеющие поля, ленты дорог и рек. Люди. Как объяснили создатели «Ока», Кенджи и госпожа Сэй, оно своим строением было подобно глазу — и как глаз посылает картинку в разум, так и Око передавало то, что видело, на серебряную пластину. Малыш Кенджи ходил гордый, и уже задумывался над способом не только видеть на расстоянии, но и разговаривать — этим он планировал заняться ближе к лету, когда сестра Главы вернется из столицы с деньгами и материалами.
А пока Учихи довольствовались Оком и призывными птицами.
Картинка на пластине медленно сдвигалась — Око относило к северу. Наблюдательницы, две молодые девушки, сидели рядом со свитками и кистями наготове. Старейшины пили чай, тихо переговариваясь.
— Смотрите, — внезапно заметил один из них. — Похоже, это шиноби Земли.
— Ага, — подтвердил другой. — Так, наших там рядом нет…
— И хорошо. Судя по всему, они сооружают на дороге ловушку. Интересно, на кого…
— На покровительницу госпожи Сэй, вероятно, — буркнул третий. — Разведка донесла — она ездит в свое поместье по этой дороге. Весьма влиятельная дама, родственница дайме… и никак не хочет, чтобы наш старик отдал дочку замуж за сына дайме Земли. Кстати, не исключено, что свалят на Сенджу.
Наблюдательницы увеличили изображение, насколько это было возможно, и теперь старательно шуршали кистями, описывая приметы и действия чужаков, превращающих дорогу в смертельную ловушку.
— Мы успеем предупредить?
— Должны успеть, — один из старейшин найдя тонкую полосу бумаги для птичьей почты, тушь и кисть, занялся письмом. Дело было знакомое, уже давно привычное — Око работало с осени, позволяя Учихам избегать многих опасностей, и превращая войну в почти что театр. — Вот только не знаю, нужна ли ей будет помощь…
— Разве, что помощь в перетаскивании пленных, — буркнул другой старейшина, раньше имевший возможность увидеть, как «скромная целительница» умеет сражаться.
Третий молчал, раздумывая о сестре Таджимы-сама, когда-то где-то нагуляной предыдущим главой. Как-то внезапно старый Учиха понял, что о прошлом этой девушки не знает почти ничего — родилась в мелкой горной деревушке, росла и училась при местном храме… интересный, должно быть, был этот храм. Девушка знала особенности, казалось бы, всех кланов страны Огня и нескольких соседних, была одновременно искусным целителем и грозным бойцом, знала классическую литературу и придворный этикет, непринужденно влившись в общество столицы…
Когда мастера-менталисты проверяли ее сознание, они не обнаружили там безоговорочной верности клану, что, впрочем, было не удивительно, но дружелюбное и теплое отношение Сэй ко всем своим родичам являлось, пожалуй, даже более надежными и крепкими узами, чем вбитая воспитанием привязанность. Главное, что к прочим кланам ее отношение было равнодушным — не ненависть, к сожалению, но и сомнения перед убийством Сенджу или Хьюги она не испытала бы. Конечно, если их убийство было необходимо — обычно в бою девушка предпочитала калечить, нанося тяжелые, но не смертельные раны. По ее словам — мертвый враг лишь разжигает ненависть, а калека камнем повиснет на клане, или же будет добит своими, что в свою очередь пошатнет душевное равновесие убийц…
Очень… продуманная тактика. Очень циничная.
Для темпераментных Учих, в большинстве своем не признающих полумер и сложных планов, и уж тем более, не всегда способных вспомнить об этих планах в азарте боя, подобное поведение казалось диковинкой. Госпожа Сэй могла бы этим оттолкнуть соклановцев, но она была слишком сильна, и вдобавок — дружелюбна и красива, потому вместо отторжения ее «не учихова» тактика вызвала восхищение и интерес. Были даже такие, кто пытался ей подражать, по крайней мере, в том, чтоб не бросаться на врага, едва завидя.
Это весьма радовало старейшин, прежде относившихся к потерям среди молодых шиноби, произошедшим из-за азарта, желания показать силу и недооценки противника, как к чему-то неизбежному, вроде осеннего поветрия, уносящего по нескольку жизней в год. Кстати, в этом году, благодаря советам госпожи Сэй, заболевших было гораздо меньше, чем обычно, а умерших — вовсе ни одного.
Старейшина постучал пальцами по столику. Казалось удивительным, насколько смогла усилить клан одна-единственная куноичи, предпочитавшая к тому же прямым боевым схваткам разведку и дипломатию. Сколько выгодных и легких заказов получили Учиха благодаря ей? И как удивительно изменилось отношение к клану среди аристократии? А всего-то и сделала, что рассказала их древнюю историю, «осветив сцену с другой стороны»… странно даже, что раньше никто из клана до этого не додумался — ведь не сложно, но что помешало? Гордость? Когда на кону стоят жизни родичей и просто возможность не голодать, гордость можно и в сторону отодвинуть…
Прошедшей осенью для того, чтобы попасть в свиту придворной дамы, госпожа Сэй разыграла целое представление, сперва слегка отравив, а после вылечив. Прежний лекарь, чье искусство даже без подставы от шиноби оставляло ему очень большой простор для самосовершенствования, отправился в отставку, ловкая куноичи заняла его место, и скоро стала не просто целителем, но доверенной служанкой родственницы императора. А эта дама, как оказалось, не только обладала острым умом, большим влиянием и богатством, но еще была редкостно любопытной и особенно любила запутанные истории с разнообразными интригами, преступлениями и любовными приключениями.
И Сэй предоставила ей это.
Сперва немного приоткрыла занавес, позволив аристократке заподозрить в себе куноичи. После же, когда дама намекнула о своих подозрениях, Сэй печально вздохнула и, выразив восхищение умом женщины, призналась, что да — она куноичи, и более того — она Учиха.
Надо было понимать, кем считали Учих с голоса их врагов Сенджу. Безумные демоны в обличье людей, оборотни, чудовища, бешеные собаки. Юная и очень красивая лекарка, ничуть не похожая на страшного шиноби с всклокоченными волосами, горящими алым глазами, кунаем в зубах и кровью на одежде, вызвала у дамы закономерный интерес. Как же так?
А вот так: никакие Учиха не демоны. Они всего лишь более вспыльчивые и искренние из-за сродства стихии огня. А благодаря шарингану могут запросто читать истинные намерения тех, кто желает вести с ними дела — искренен ли человек, или же хочет их обмануть и подставить? И видя обман, Учиха не считают себя связанными обязательствами, а неудачливый обманщик — если остался жив — после орет, что Учиха подлые и жестокие, не упоминая, что они всего лишь опередили его самого.
