— Когда сигнал пропал, я был готов самолично тебя прирезать, твоими же мечами, — доверительно шепчет Турмоил, притираясь к блокам антенн.

Второй раз был страшнее. Совсем близко… в других обстоятельствах Турмоил бы мог успеть, но узнав, против кого решили выступить врекеры, решил, что спешить не имеет смысла, и живыми он никого не найдет. Но видно, Праймас был милостив к безумным — в стычке с Оверлордом уцелела почти половина отряда. Столь эпическое везение было поистине чем-то невероятным — кажется, шестифазника тогда просто что-то отвлекло…

— Я накажу тебя за это. — Он целует шейные кабели, проводя глоссой по чувствительным проводам, прикусывает и вновь целует. — За каждое мгновение пережитого мною ужаса. За каждый клик страшного ожидания, что вот сейчас ты умрёшь… — Тёмные руки надавливают на живот, вызывая протяжный стон. — Ты не слезешь с платформы, пока не расплатишься за все свои выходки, Дэдлок. А когда я закончу, ты расскажешь мне, почему убежал, почему утаил истинную причину драки…

Он целует несопротивляющиеся губы, глубоко проскальзывая глоссой к горловому клапану, пробуя на вкус их общий энергон и дразня датчики. Автобот смотрит на него мерцающими линзами, не верит.

— Хватит убегать, Дэдлок.

Десептикон осыпает заплаканное лицо нежными поцелуями. Он желает обладать этим невероятным, белоснежным чудом, но так, чтобы Дэдлок сам отдался ему, чтобы наслаждался прикосновениями, открывался и доверял…

Рука опускается к мокрым, всё ещё горячим портам, но в этот раз не ломать, не всаживать до боли, а мягко дразнить едва заметно вибрирующими пальцами. Обвести по краю приёмного кольца, надавить, проникая вглубь лишь на первую фалангу. Дождаться тихого выдоха.

Турмоил улыбается.

Нежностью можно сделать многое. Он доведёт Дэдлока до исступления…

— Постой… постой, — шепчет тот, ловя его запястья. — Ты говоришь, что этот маяк светил только тогда, когда я умираю?

— Да… тогда это казалось мне хорошей идеей. После я ее не раз проклял. Дэдлок… Дрифт? Ну, что с тобой такое…

Он плачет — и одновременно смеется, вжавшись в темную броню.

— Невозможное создание… — вздыхает десептикон, прижимая его к себе. — Сколько метров нейросети ты мне испортил… ни один автобот не сравнится… — Он сбрасывает с пальцев чувствительный заряд, заставляя бывшего подчинённого вскрикнуть и выгнуться. — Мы ещё не закончили на сегодня, мальчишка.

— Что? — Лежащий под ним меха с трудом фокусирует оптику.

— Ты ещё не достаточно наказан, Дэдлок, — хищно улыбнувшись, Турмоил вновь глубоко целует его. — Сегодня ты будешь просить…

Новый разряд в порту заставляет поджаться и дёрнуть бёдрами. Стимуляция отдаётся в переполненных шлангах до желания сбросить топливо. Но невозможно… верхний шлюз по-прежнему замкнут, нижний забит насадкой топливного шланга. А гибкие штекеры уже ползут к медпанели, к инфоразъемам под шлемом… десептикон хочет полное соединение? Пусть. Он устал. Невероятно устал, и сил больше не осталось. Нет возможности сопротивляться. Нет смысла. И даже если Турмоил соврал насчет маячка, что он может сделать сейчас? Отбиться и вырваться, если б он задался такой целью, может и получилось бы…, но что он должен был сделать потом? Спасти остальных? Вновь вытащить Оптимуса? Просто сбежать?

Сдаваться Дрифт не умел — никогда, как бы его не били. Но он знал, что иногда требовалось остановиться, отлежаться и поискать обходной путь. Да и… в этот раз его не ломали, штекеры подключались медленно, невероятно медленно и нежно, заставляя вентиляцию задыхаться, а системы заходиться граничными значениями.

— С-слишком… Это слишком!

— Нет, — Турмоил развёл его ноги шире. — Это только начало.

— Почему ты мне не сказал? — тихо спросил Турмоил, обняв и прижав к себе полуофлайнового автобота. Он поглаживал его по выносному блоку антенн, просто наслаждаясь близостью партнёра.

— М-м-м? — Разговаривать после интерфейса Дрифт не любил, соображал он плохо и врать в таком состоянии совершенно не умел. Чем Турмоил сейчас бессовестно и пользовался.

Впрочем, врать и что-то выдумывать уже не имело смысла, поэтому Дрифт сказал, как есть:

— Испугался.

— Чего? Этих трех недоумков?

— Нет, — мечник недовольно заворчал, устраиваясь поудобнее в руках десептикона. — Я подумал, что ты меня раскрыл. Глупо как-то… я этого боялся, чем дальше, тем больше. Что ты узнаешь… или что я действительно… сменю сторону. Я был близок…, а потом ты сказал, что все про меня знаешь… и я сорвался.

— Дурак.

Автобот чуть дрогнул.

— Я все про тебя знал и не собирался сдавать или убивать. А знаешь, на чем ты прокололся?

— На чем?

— Ты слишком хорошо играл свою роль психованного убийцы. А я насмотрелся на таких — настоящих, у которых и впрямь скраплеты под шлемом. Я ими командовал, знал рисунки полей… а ты лишь играл, и при этом постоянно нарывался на неприятности, чтоб всем доказать, какой ты десептикон. И я был уверен, что ту драку затеял ты, потому и сказал тогда, что я тебя знаю.

— Ясно. — Он окончательно закрыл глаза. — Действительно… как глупо.

Он чувствовал горячую ладонь Турмоила на своем бедре и иррационально успокаивался от этого. Уже ничего нельзя было изменить, оставалось только смириться.

— Когда я узнал правду, я был так зол. Тебе стоило мне рассказать.

— Я испугался, — тихо повторил Дрифт, чувствуя приближение оффлайна. Большая ладонь бережно огладила его корпус.

— И совершенно зря.

***

До площади, где автоботской ставке зачитывали приговор, он дошел на своих ногах, правда, сопровождаемый свистом, смехом и нецензурными выражениями восхищения от встречных десептиконов. Впрочем, на что-то большее они не отваживались — рядом шагал Турмоил. Это было почти, как тогда… только к нему обращались не «привет, Дэдлок», а «клевая гайка».

Грустно.

Впрочем, гораздо больше, чем сожаления и мысли о бессмысленности всего, Дрифта тревожило состояние переполненных топливных баков, раздерганных портов и паховой брони, чуть подтекающей энергоном и маслом. Как и обещал, командир не отпустил его с платформы до тех пор, пока он не потерял способность связно мыслить и мог лишь тихо скулить. Десептикон словно отыгрывался за все ворны, что не мог добраться до беглеца.

Приговор он заслушивал молча, к концу отчётливо сомневаясь в исправности аудио. Это было… по сути, это была амнистия. Как бы унизительно не звучало для пленных автоботов, но именно она это и была. Да с ограничениями, да, с накрученными выше головы обязанностями — но всё это не существенно. Потому что их помиловали.

Разбор завалов, работа на благо общества, надзиратели-кураторы? Дрифт не знал, с чего десептиконы вдруг стали такими добрыми, но прекрасно понимал, что в случае победы автоботов, подобного не было бы и в помине.

Лишь не многих приговорили к смерти — и это были не автоботы, а бывшие сенаторы или преступники из нейтралов, которых на суде и не было — их ещё предстояло выловить.

Самого мечника приговорили… если опустить строгие формулировки и перевести на общедоступный, звучало это как «сдать на руки бывшему командиру и пусть он сам с ним разбирается, применяя таланты и умения по назначению». Его ждала разведка и поиск сохранившегося в руинах, как тихо пояснил командир.

Да, теперь он вновь мог так называть Турмоила.

Автоботы, конечно, ситуации до конца явно не понимали, не осознавая, насколько им повезло. Аудиосенсоры ловили тихую ругань, проклятия и угрозы, в линзах сверкала ярость…, но дальше этого не заходило. Бластеры охраны и блокираторы способствовали благоразумию.

Дрифт тихо вздохнул, провожая взглядом своих товарищей — кто небольшими группами, а кто поодиночке, они расходились вместе со своими надзирателями. Вот Оптимус, идущий вслед за Шоквейвом, устало опустив голову и плечи, вот Проул, еще больше выпрямившийся, нервно вздернув дверцы, рядом с каким-то совершенно жутким на вид трансформером… вот Джазз, уже успевший сказать какую-то гадость Старскриму, и поэтому бесцеремонно прихваченный поперек талии и сунутый под мышку головой назад — полет в таком положении точно обеспечит диверсанту слив топлива через верхний шлюз.