— Спасибо, — тихо шепнул Шоквейв.

И в следующее мгновение обнял его, сталкивая две сияющие звезды, словно не давая себе и шанса передумать.

А потом пришла боль. Казалось, кто-то вылил в грудь расплав или едкую кислоту. Вентиляция судорожно кликнула, и он инстинктивно попытался оттолкнуть то, что причиняет эти муки, но Шоквейв снова перехватил его, не давая пошевелиться. Судорожный вздох напротив свидетельствовал, что и десептикону непросто, но тот держался.

— Тише-тише… это пройдёт… надо только подождать.

Слияние искр — связь напрямую, не искаженная передача эмоций, мыслей, предпосылок решений и выбора действий. Слияние искр — самый личный процесс, то, что должно происходить с самыми близкими партнерами, после ворнов жизни вместе, после абсолютной уверенности в доверии и любви… как это возможно между ними? Между врагами, и больше того — калеками… зачем Шоквейв делает это? Почему не хочет отпустить?

Любовь? Орион в нее не верил — не от Шоквейва. Не от того, каким тот стал.

«Зря, — отчетливо прозвучало в его разуме. — Ты делаешь себе только больнее. Прислушайся, пойми и прими».

«Больно…»

«Знаю. Это ведь… моя боль».

Что? Оглушенный растерянностью, бывший Прайм замер в чужих руках. Соприкосновение искр путало его чувства — он испытывал чужой гнев, на себя и «не себя», из-за того, что не понимают, из-за того, что он не может сказать правильно.

Он испытывал чужой страх — из-за того, что «этот» исчезнет, погаснет, и остаться одному? Снова одному, на всю вечность?

Он испытывал то, что его сознание трактовало, как боль. Боль, словно кто-то вылил в грудь расплав — так в сознании Шоквейва преломилось ощущение любви, забытое и возвращенное.

Разве это любовь? Орион помнил её совсем другой… Он помнил тепло и доверие, полное и безоговорочное. Заботу и сочувствие. Глупые, сентиментальные мелочи, романтично-легкомысленные… От той любви не могло быть больно.

«Ты собрался мучить нас обоих?»

«Правда, я это делаю? Это я пытаюсь погаснуть? Вспомни себя…»

«Моя боль давно прошла…»

«А моя возвратилась. Стоило ли мне восстанавливать себя, чтобы ты отрекся от меня и решил уйти в Колодец?»

«Ты хочешь убедить меня, что стал прежним?»

«Шлак, нет! Я не стал прежним, это невозможно — с чувствами или без, я пережил войну, я принимал решения, я делал то, о чем раньше не смог бы даже подумать! Я вернул себе возможность испытывать эмоции, и вспомнил то, что я чувствовал к тебе. Я любил тебя, но тогда между нами не стояло все, что я не буду перечислять, и ты не пытался убить себя от того, что реальность не соответствует твоим представлениям о ней!»

«Я не пытаюсь!»

«Тогда прекрати себя калечить!» — Сильные руки впились в плечи до боли и скрипа брони. — «Хватит, Орион. Жизнь не кончилась…»

И наконец, он почувствовал чужую тревогу за себя. Ту, которой хотелось поддаться. Отступить и отпустить всё, что мешает. Просто позволить…

«Выбирая между гордостью и жизнью, помни, что утраченную жизнь восстановить нельзя…»

С неслышимым хрустом сломалась стена, окружавшая Искру, та, о которой он даже не подозревал. Боль освобождающая — точно выдернули из раны осколок чужого клинка, и становятся на место медленно смещающиеся детали… сметающий всё вихрь чужих и собственных соединенных чувств захлестнул с головой, унося сознание в водоворот воспоминаний, оставляя после себя медленно растекающееся в системах умиротворение.

— Видишь? Ничего страшного. Все хорошо.

Хорошо, да. И стоило ли лгать себе? Когда сейчас он наконец-то чувствует правду, самую глубокую, самую истинную, как свет Матрицы, как свет Искры… тот, кого он любил, кого по-прежнему любит, кто любит его и будет любить — сейчас и навсегда они вместе, и знакомый голос обещает всегда возвращаться, что бы ни случилось.

И больше ничто не имеет значения.

***

— Все-таки обжегся.

Искрочтец сидит на столе и грызет кристаллы, а Шоквейв устало падает в кресло — броня на груди выцвела и немного оплавлена, но улыбка на лице сияет счастьем.

— Спасибо, что поддержал. Без тебя бы я не решился.

— Пожалуйста, — Голдвайсп соскакивает на пол, внимательно осматривает обновленного стратега. — Как новый опыт?

— Здорово! Но странно — я все же чувствую… чувствовал иначе. В один момент он меня так взбесил, что я испугался…

— Нормально. В смысле — нормальная реакция на раздражитель. Ты ж его не ударил? Значит, все в порядке.

— Но контроль… мне кажется, что я не был таким!

— Ерунда! Именно таким ты и был, просто раньше твой партнер тебя не бесил. Вы друг друга любите, и будете любить, а любовь в абсолютной гармонии… может и бывает, но очень редко.

— Рад, если так…

— Даже Тарн периодически спорит со своим кумиром. А вам расскандалиться будет вовсе глупо — вы полюбили друг друга не вдруг, вы сумели вернуть любовь, когда она практически погасла… самое опасное для вас теперь, это воображение — искушение представить на месте партнера идеализированный и преломленный памятью образ. Так что, если Пакс иногда будет тебя бесить — это хорошо, это полезно. Снимает радужные линзы. А твоей задачей сейчас станет показать ему, что любовь любовью, однако, ты не снимаешь с себя ответственность за свою фракцию и свое прошлое. Ты ведь не собираешься сказать: «это был не я»?

— Нет, конечно…

— Ну и хорошо, — Голдвайсп улыбнулся. — Ладно. Дело сделано, пациент спасен, желаю вам счастливой совместной жизни, успехов в работе и всего остального… а я побегу — Рэтчет еще просил заглянуть. До встречи!

Шоквейв проводил взглядом яркую черно-золотую броню Искрочтеца, уходящего вниз по лестнице, и тихо задвинул дверную створку.