Дрифт подвигался на пробу, с удивлением понимая, что никаких блокираторов на нем больше нет. Но предпринять попытку к бегству он все равно не мог — заряженное топливо тяжело плескалось внутри, сладко давя на стенки баков. Вдобавок к запредельной перезагрузке Турмоил подарил ему запредельную сытость, а клапаны сброса замкнул — в таком состоянии даже разозлиться, как следует, не удавалось. Теперь оставалось лишь ждать, когда влитый в него энергон переработается…

И для этой цели великолепно подойдет интерфейс. Горячая глосса, чуть щекочущая электричеством разъемы в глубине порта — почти под искрой… так, как он не мог себе даже представить…

Дрифт стонал и всхлипывал, тяжело дыша и вздрагивая от движений внутри своих систем. Кажется… кажется, командир выводил его на новую перезагрузку, одной глоссой, выглаживая упругие от напряжения магистрали.

Внутри что-то щёлкнуло, детали разошлись ещё чуть-чуть и… Дрифт отчётливо почувствовал, как из него что-то вытаскивают. На секунду окатило ужасом, но системы не подавали сигналов о повреждениях. Что-то маленькое, незаметное… неощутимое почти…

— Ага, — с удовлетворением протянул Турмоил. — Вот он.

— Что ты делаешь? — Дрифт все же дернулся, пытаясь вырваться из удерживавших рук.

— Достаю из тебя маячок. Не дергайся, а то еще поранишься. Не хочешь же ты на второй цикл плена наведаться к нашим медикам с травмами соединительной системы?

Автобот замер — не столько от предупреждения Турмоила, сколько пытаясь осознать его слова.

— Маячок?

— Угум… — по разъемам сладко дернуло, и десептикон отстранился, демонстрируя Дрифту крошечную деталь. — Он свое дело сделал. И чтобы ты не пропал куда-нибудь опять, я поставлю тебе новый — такой, который ничем не заглушишь и только вместе с искрой выдерешь. Можешь, конечно, героически самоубиться, но поверь, я прослежу, чтобы это у тебя не получилось. Да и какой смысл — теперь?

Десептикон еще что-то говорил, но Дрифт его не слышал — все внимание автобота сосредоточилось на маленькой детали в темных пальцах Турмоила. Маячок. Маячок, который был в нем… о котором он не узнал, никто из автоботов не узнал…

Как это глупо.

Отправиться в разведку — и стать предателем не потому, что был перевербован, хотя и боялся этого больше всего, плавясь в сильных руках врага-партнера…, а просто потому, что пренебрег рекомендацией Проула и не стал обращаться к Рэтчету для полной проверки корпуса. К автоботскому медику и по серьезным-то вопросам старались не подходить, а тут всего лишь сканирование… считал, что почувствует, если что-то будет не так…

Почувствовал.

Когда вытащили.

Молодец Дрифт.

Как складно получается, ты все голову ломал — как же они вас нашли? А просто, ты все это время светил координаты. Ты.

Он погасил оптику и прикусил губу изнутри, вздрагивая и изо всех сил сдерживая стоны, пока Турмоил устанавливал в него новый маяк. Телу было приятно, а разум и искра разрывались от боли.

Как давно он носил в себе эту незаметную игрушку? Глупый вопрос. Если посчитать и вспомнить, провести параллель между сегодняшними действиями командира и тем, что было тогда… так глубоко в корпус, со смещением топливных баков… могло быть только один раз. Перед его побегом и теми тремя оплавками.

«Мал ты ещё, со мной в загадки играть, спарк! Думаешь, я не знаю, кто ты, что из себя представляешь? Я все про тебя знаю, шарк!..»

Это Турмоил сказал ему, когда он вышел из медблока после той драки. Тогда он решил, что его раскрыли и сбежал. Выходит не ошибся.

Только случилось это, кажется, намного раньше.

Наверное, и те трое… подстроено?

Скорее всего.

Он всё-таки не удержался и всхлипнул. Вот так значит…

А чего он ещё ждал? Они ведь были врагами. В том, чтобы обмануть врага, нет ничего дурного.

Там, внутри, что-то замыкается, включаясь в его системы, и Дрифт болезненно-остро ощущает нечто чужое в себе. Это… гадко, точно гниющая органика… это… невыносимо.

Он слышит странный, скулящий, тонкий звук, и не сразу понимает, что издает его сам. Это… эта деталь, она же маленькая, он видел. Он только потому и знает, что она есть — деталь и правда не фиксируется внутри никакими датчиками. Но почему тогда так болит где-то у самой искры? Да ещё оптика словно разладилась, картинка идет рябью и омыватель покрывает линзы, стекая к блокам антенн на висках…

— Вот так… — Бывший командир последний раз проводит глоссой по окантовке порта и поднимается выше. — Теперь я везде тебя найду.

Дрифт почти физически чувствует, как напрягается корпус, а десептикон гладит его по приподнятым брюшным пластинам. Хоть бы не заметил его состояния. Хоть бы внимания не обратил. Даже думать не хочется, что тогда будет. Терпеть насмешки сейчас нет сил.

Влажная глосса нежно проходится по сенсорам, заставляя вздрагивать. Турмоил держит его за руки, не позволяя вырваться или оттолкнуть, а Дрифту хочется скулить. От унижения, от злости, от острой кислящей боли в искре… он тихо воет на низких частотах, дрожа в темных руках…

…Руках, что не отпустили и продолжают держать.

Да шлака же! Зачем?! Если все закончилось, Турмоил получил все, что ему нужно, почему не убил?!

— Глупый спарк, — шепчет командир, выдыхая перегретый воздух на влажные дорожки и чертя новые. — Знал бы ты, как давно я мечтал поймать тебя… Белая ржа!

Дрифт его не слышит — ему просто хочется в дезактив. Или хотя бы в камеру. Или еще куда-нибудь, где темно, тихо, и никого нет. Но можно только перевернуться неловко в чужих руках, так, чтоб не смотреть в лицо, и стараться молчать.

…Но не получается.

Так странно было пережить эти несколько кликов удивления, растерянности и почти беспомощности — когда Турмоил понял, что происходит…

…Плачет. И десептикон не может поверить тому, что видит — Дэдлок, опасный и беспощадный боец, беспомощно плачет, уткнувшись лицом в смятый изолетик.

Прежде его заместитель любил изобразить сопротивление на платформе, превращая интерфейс почти, что в драку. Любил чувствовать, как кто-то сильный легко удерживает его. Это была сладкая игра, и десептикон, не особо задумываясь, продолжил ее, ожидая того же конца — томной расслабленности, ленивых ласк и поцелуев…

Он не ждал, что беглый подчиненный окаменеет в руках и заплачет вот так — давясь и вздрагивая, и вцепившись зубами и пальцами в изолетик.

— Тише, тише, тише. Ну, что ты? — десептикон прижал его к себе, поглаживая под шлемом.

Дэдлок не отвечал, глядя на него пустым взглядом. Он словно остывал, впадая в странный стазис — не оффлайн, болезненное оцепенение шока. Что за шлак? Что могло вызвать такую реакцию?

— Дэдлок, — тихо позвал десептикон. — Не уходи.

— Зачем?

— Ты мне нужен, и я не позволю тебе сбежать второй раз. Ты мой, — выдохнул Турмоил ему на аудиодатчик. — Мой и ничей больше.

— Я не вещь!.. — Вот этот рык уже больше похоже на Дэдлока, которого знал десептикон. И искра сразу же вспыхнула ярче…

— Не вещь, — согласился он. — Но всё равно мой. Знаешь ли ты, что я почувствовал, когда маячок показал критический спад твоих жизненных функций?

— Что? — Дрифт нахмурился, не понимая, о чем шла речь. — Какой спад? О чем ты?

— Этот маяк, — Турмоил опустил руку на его живот и погладил, — не говорил мне, где ты, пока жизненные показатели не скатывались до критического минимума. Так уж он был сконструирован, с упором на незаметность… знаешь, каково мне было понимать, что ты умираешь где-то на другом конце галактики?

Один раз через несколько ворнов, после его побега — одна из первых миссий врекеров, в бою с Тарном. Автоботы вырвали победу почти без потерь со своей стороны. Почти — а бывший шпион, волей Персептора вытащенный из-под завала, несколько циклов почти умирал в автоботском медблоке, пока не стабилизировались показатели.Сигнал маяка застал его посреди ночи и оказался слишком далеко, чтобы успеть вовремя, даже на самом быстром корабле. Он понимал это, и все что мог — смотреть на мигающий огонёк в сетке координат, молясь Праймасу, чтобы выжил.