Обед из двух блюд мы купили в другой забегаловке, рядом, в двух шагах. И первое, и второе состояли из кусочков курицы с рисом, не сильно отличаясь по консистенции.

Дома Сара сменила джинсы и футболку на севшее ситцевое платье и принялась за уборку. Уборка не заняла у нее много времени, девушка наскоро подмела пол, повозила по нему мокрой тряпкой, выплеснула воду через черный ход и принялась трапезничать.

Переложив из контейнера в тарелку "суп", она разбавила его горячей водой – получилось нормальное первое блюдо. И хотя в доме был колченогий стул, на котором сидел я, и место на крохотном столе, она уселась, скрестив ноги, прямо на бетонный пол. Начав почему-то со "второго", тарелку Сара поставила себе на ноги, рядом разместила "первое" и стакан с водой, а на коленку положила сотовый телефон.

Я вытаращил глаза, вскочил со стула и предложил: "Сара, плиз, пор фавор, сит даун". (Сара, пожалуйста, пожалуйста, присаживайся.) Однако девушка принялась за еду, не обращая на меня внимания. Я понял, что она демонстрирует нищету и убожество своего жилища и делает соответствующие намеки. Однако демонстрация меня мало тронула, она могла прибедняться сколько угодно, домик и обстановка лично меня вполне устраивали.

Однако жить здесь я бы не стал, потому что деревянные двери открыть можно было одной левой, да и жалюзи на окнах не внушали доверия. Я попытался донести эту мысль до Сары. Она резонно заметила, что бояться нечего, раз твои деньги хранятся в банке. Не менее резонно я попытался ей объяснить, что об этом знаем только мы с ней, а у жуликов всегда будет соблазн посмотреть, что это там хранится у гринго в чемоданах или какая "винда" установлена в этих красивых "компьютодорах".

Сексом мы уже успели позаниматься, и, чтобы не мешать Саре принимать пищу, я попрощался и укатил в отель, перед этим напомнив чике, что завтра мы едем в Санто-Доминго, и поэтому она должна ночевать дома.

На следующий день, ни свет, ни заря, я уже сидел в такси у сариного хауса и отчаянно давил кнопки телефона. "Синко минэт" ее давно прошли, и теперь абонент не отзывался. Больше всего меня злило, что я взял Сару с собой для ее же пользы, хотел справить ей "пасапорте", то есть то, что у нас называется "загранпаспорт", чтобы эта дура могла поехать со мной на Антигуа.

Здесь будет уместным объяснить, что внутренних паспортов на острове Свободы нет, вместо них выдается пластиковая карточка размером с банковскую кредитку, называемая "седула" или "идентификейшн". Я же ехал получать временный вид на жительство, такую же седулу, но только выдаваемую сроком на один год.

Документы на седулу мне помогли подать в одной русскоязычной конторе, куда я обратился еще в первый приезд, заплатив за услуги две тысячи бакс. Директор этой конторы был хлопец сильно брутальный, и портить отношения с ним совсем не хотелось. Да я и сам почему-то очень не люблю опаздывать.

С поправкой на женскую пунктуальность я заложил в график лишние полчаса, но все временные заначки давно кончились. Я уже велел таксисту ехать, как из-за поворота вырулил мотоконча с Сарой на заднем сиденье. Проклятая потаскуха беззаботно распивала кофе из большого бумажного стакана с крышкой и невинно смотрела на меня сильно накрашенными глазами из под черной лаковой бейсболки с серебряным рисунком.

На вопрос, где она была, чика ответила, что ночевала у Валерии. Я махнул рукой, расплатился с мотокончей, затолкнул девушку на заднее сиденье, уселся сам и велел водителю: "Гоу!"

Я смотрел на Сару, и отчаяние поднималось у меня в душе. Она неисправима. Чувствуя мое состояние, девушка притихла, уставившись в окно.

Мы быстро, с ветерком, промчались по автостраде от Бока Чики до столичных предместий, дальше же началась вполне прогнозируемая засада. Был самый час пик, и наша машина еле ползла в стаде самых разных тачек, от новеньких блестящих красавцев до уродливых, бурых от ржавчины колымаг. Вонь выхлопных газов наполнила салон, и я попросил таксёра закрыть окна.

Надо заметить, что, в отличие от российского беспредела, атмосфера на дорогах в Доминикане вполне дружелюбная, водилы все же пропускают друг друга и беззаботно давят на клаксоны при любой заминке.

На светофорах на нас набрасывались мойщики стекол и продавцы всякой ерунды, вроде заряжалок для мобильных телефонов. Продавцы были одеты в одинаковые оранжевые робы и оранжевые же кепи с длинными козырьками и кусками материи, закрывавшими сзади шею от палящего солнца.

Вдоль дороги тянулись облезлые бетонные коробки, напоминающие наши хрущевки, только квартир в каждом доме было поменьше, а балконы размерами побольше. Поражало обилие стальных решеток на окнах и балконах всех этажей.

Мутная речка при въезде в капиталь даже издалека казалась очень грязной, а на берегах пестрели гигантские завалы разноцветных отходов жизнедеятельности обитателей прибрежных лачуг. Океанским течением речные воды со всем этим мусором сносило прямо под скалистые набережные Санто-Доминго. Высокие обрывистые берега из черных кораллов и дикие волны прибоя, загаженные тысячами тонн мусора, создавали, особенно в пасмурную погоду, непередаваемое ощущение угрозы и обреченности.

Мне мерещились убогие каравеллы жестоких и трусливых конкистадоров, проклинаемых безжалостно истребляемыми аборигенами, и невольничьи суда, под завязку набитые рабами-африканцами.

От мрачных фантазий меня оторвал телефонный звонок. Ровно в восемь ноль-ноль позвонил ожидавший в условленном месте представитель юридической фирмы, делавшей седулу. Я извинился, сказал, что не рассчитал время и не учел местные пробки. Вместо ответа на вопрос, где мы находимся, я передал трубку водителю. Поговорив, тот пообещал быть на месте через десять минут.

Довольно быстро мы добрались до пункта назначения. Человек и правда был сильно недоволен, мне пришлось извиниться еще раз. Однако, разглядев Сару, парень слегка подобрел и сразу спросил, где мы познакомились. "На пляже", – пожав плечами, ответил я. В самом деле, где еще знакомятся в Доминикане.

Мы пересели в джип Макса, как звали хлопчика. Я сел на заднее сиденье рядом с Сарой, но, наверное, зря. Не стоило оказывать ей слишком много внимания перед соотечественником. Обычно мне чихать на подобные резоны, но в данном конкретном случае надо было бы прогнуться под общественное мнение.

Парень перевел разговор на Сару. Его заинтересовало, как же мы общаемся, не зная языка друг друга. Я ответил, что для общения с женщиной много слов не надо, и для поддержания беседы рассказал, что вчера ей разбомбило щеку. Еще пожаловался, что не могу отучить подругу от косметики, накладных ногтей и косичек. Хлопец посмотрел на Сару внимательней, и заметил, что она накрашена "нормально". В ответ я посетовал, что не переношу все эти неестественные украшения и химические запахи.

Парень разразился речью на испанском, объясняя что-то Саре. Потом обратился ко мне: "Я перевел ей Ваши слова, дальше уж дело за Вами". Ну, понятно, надо твердой мужской рукой браться за воспитание неразумной чики.

Сара вытаращила глаза и, показывая на Макса, спрашивала с искренним недоумением: "Русо? Русо?" Похоже, на нее произвел большое впечатление испанский язык товарища.

Зазвонил сарин телефон, и она сбросила звонок, поясняя: "Валерия"

– Валерия перра, (Валерия сука.) – похвастался я перед Максом своими познаниями в испанском. В ответ Сара мазнула меня по лицу ладонью, легонько толкая. Жест этот меня совсем не покоробил. Как и все у Сары, он получился забавно-наглым, как у избалованного ребенка. Парень отметил эту ее выходку, но своего отношения никак не проявил.