Уже смеркалось, когда он принял решение о дальнейших действиях. Выйдя из частного крыла, он направился не в главную столовую, а к коттеджу Фена. Как и ожидал, Амария находилась дома с отцом. Войдя после приглашения Фена, Ноэль посидел с пожилым человеком, разговаривая ни о чём и обо всём. Когда речь зашла о Мимозе, он постарался встретиться взглядом с Амарией.

— Мне кажется, я знаю, кто стоит за этим трусливым поступком, — сказал он, не пытаясь скрыть презрения. — Это пример того, как трудно им будет добиться своей цели.

По тому, как кровь отхлынула от лица Амарии, стало ясно, что она поняла угрозу. И если в вампирше и было что-то настоящее и хорошее, то это её любовь к отцу. Глазами она умоляла Ноэля не поднимать эту тему в присутствии Фена. Поскольку у Ноэля не было никакого желания причинять боль пожилому человеку — он никогда бы не выполнил невысказанную угрозу — он извинился и ушёл через несколько минут.

— Я немного пройдусь с Ноэлем, отец, — сказала женщина-вампир, поднимаясь и расправляя платье из ярко-фиолетовой ткани, которая казалась лёгкой и воздушной, как ветер.

— Иди, иди. — Фен усмехнулся. — Просто помни, что он принадлежит ангелу. Не вмешивайся в чужие дела.

Судя по застывшей улыбке Амарии, она не оценила напоминание о своём месте в иерархии. Но ответила лёгким голосом:

— У меня ещё есть клетки мозга, отец.

От приступа смеха, Фен зашёлся тяжёлым кашлем. Его грудь тряслась так, что Ноэль начал волноваться, а Амария подлетела к нему.

— Папа.

Фен отмахнулся.

— Иди, Марья.

— Нужно позвать доктора, — вставил Ноэль, которому совсем не нравилось дыхание Фена.

Фен рассмеялся, а в тёмных глазах появились искорки веселья.

— Доктор ничего не сможет поделать в моём возрасте. Я старик, и кости старческие.

Пока Амария мешкала, Фен настоял на том, чтобы она пошла с Ноэлем. Ноэль хотел настоять на докторе, но один взгляд на лицо Фена, и понял, что эта битва проигранная — тело старика может и хрупкое, но воля стальная. И такая воля требовала уважения.

— До следующей встречи, — сказал он старику с кивком, а затем ушёл с Амарией.

Дочь Фена молчала, пока тяжело шагала, выпрямив спину, по зелёным просторам садов.

— Откуда ты узнал, что это я? — спросила она, когда они оказались в укромном месте под ветвями дерева с тёмно-коричневой корой.

— Неважно откуда, важно, зачем ты это сделала.

Она грациозно пожала плечами, а красота её лица была омрачена выражением отвращения.

— А тебе какое дело? Её светлость казнит меня за то, что я избавила тварь от страданий, а потом будет спокойно жить в своём идеальном мире.

Ещё после первой встречи, Ноэль заметил враждебность Амарии к Нимре, но такая бессердечность стала неожиданностью.

— Почему, Амария? — вновь спросил он, ловя падающий лист дерева.

Зашипев, вампирша ткнула в него пальцем.

— Она будет жить вечно, а я должна наблюдать, как умирает отец. — Она ударила себя кулаком по груди. — Он просил обратить себя, а она отказала! Теперь он старик, живущий с вечной болью и делающий последние вздохи.

Ноэль точно не знал, как ангелы выбирают тех, кого будут обращать, но пока был в страже Рафаэля, понял, что речь шла о серьёзной биологической совместимости.

Смотря на отношения Фена и Нимры, Ноэль понял, если бы могла, она бы его обратила.

— Отец знает о твоих чувствах по этому поводу? — спросил он, потирая большим пальцем зелёный лист.

На её лице появилось выражение гнева.

— Он её обожает. По его мнению, эта сука не может сделать ничего плохого. Он даже не винит её в том, что умирает! Он сказал, что есть то, чего я не знаю! Так он её оправдывал.

Невозможно не жалеть Амарию за боль, которая толкнула её на такие действия, но это никоим образом не уменьшало ни её жестокость, ни его гнев.

— А Полуночник?

— Я не Полуночник, — язвительно ответила Амария. — Мясо кошке я дала на рассвете. Вот тебе и исповедь. Отведи меня к той, которая дёргает тебя за поводок.

Язвительные замечания не имели смысла. В отличие от Амарии, Ноэль знал, кто он, и хотя Нимра была не согласна, он понимал, что даже ангел в одиночку не может справиться. У Рафаэля была его Семёрка. У Нимры — Ноэль. Тайна это или нет, но он всё больше убеждался, репутация Нимры, как жестокого ангела — умнейшая иллюзия.

Вместо того чтобы отвести дочь Фена в частное крыло, он оставил её в библиотеке на первом этаже и, увидев Кристиана, попросил его присмотреть, чтобы она осталась там.

— Я похож на твоего слугу? — ледяным тоном спросил он.

— Кристиан, сейчас не время.

Ангел прищурился с проницательным взглядом, а потом кивнул.

— Присмотрю.

Нимра с неверием покачала головой, когда он назвал ей имя преступника.

— Я знала, что она обижена, но никогда бы не подумала, что способна на такое.

— Я убеждён, что она никак не связана с Полуночником, — продолжил Ноэль прагматичным тоном, но в его глазах она увидела самый тёмный гнев. — Она выглядела смущённой, когда я спросил про него.

По её венам потекла ледяная кровь.

— Значит, у меня во дворе есть целых два ненавистника. Кажется, я начинаю сомневаться в способности читать своих людей.

— У этого двора есть сердце, в отличие от многих других. — Яростные слова её волка. — Не позволяй таким, как Амария разрушить то, что ты здесь выстроила. — Он протянул руку. И ждал.

«Я не могу показаться слабой».

И всё же она протянула руку и скользнула в грубое тепло его ладони, желая почувствовать себя «человеком», хотя бы на несколько мгновений, прежде чем превратиться в чудовище. Его пальцы сомкнулись вокруг её — небольшой акт обладания. Она подумала, не хочет ли Ноэль заявить на неё права прямо сейчас, когда она не может принять их, но он отпустил её руку в момент, когда они были на полпути, где могли столкнуться с другими, наблюдая, как она снова становится Нимрой — правительницей.

— А Фен знает? — спросила она, не желая причинять такой боли своему другу.

— Я ему не говорил.

Нимра кивнула.

— Хорошо.

Больше они не проронили ни слова, пока не вошли в библиотеку, где Кристиан отрывисто кивнул Ноэлю, прежде чем уйти. Закрыв двери, Ноэль встал к ним спиной, а Нимра подошла к печальной Амарии, стоящей перед камином с сосновыми шишками и сухими цветами. Дело рук Вайолет.

Амария вызывающе заговорила прежде, чем Нимра успела вымолвить хоть слово:

— Мой отец не имеет к этому никакого отношения.

— Твоя преданность Фену делает тебе честь, — сказала Нимра, убедившись, что ничего не выдаёт голосом, — но этого поступка я не могу простить даже ему.

Она не собиралась быть жестокой, но не могла найти милосердия. Потому что вампир, как Амария, увидит в этом милосердии слабость, которая подтолкнёт к ещё более порочным поступкам.

— Ты отняла у меня жизнь, Амария.

Крохотную, но всё же жизнь.

Амария стиснула кулаки по бокам.

— Значит, ты объяснишь мою смерть ему? — Она горько рассмеялась. — Уверена, что он простит, как простил то, что ты стала причиной его смерти.

Грудь Нимры стиснуло от боли, но она постаралась скрыть эмоции, так как за плечами многовековой опыт скрывать истинное «я» при необходимости.

— Ты не умрёшь, — сказала она ледяным тоном, исходящим из тёмного угла сильного сердца. — Или не должна, если только не сделала чего-то ещё хуже.

В глазах Амарии впервые промелькнул настоящий страх, а пот выступил на лбу.

— Что ты собираешься со мной сделать? — В этом вопросе было внезапное осознание того, что есть причина, по которой Нимру боятся даже самые жестокие.

Преодолев расстояние между ними, Нимра прикоснулась пальцами к руке вампирши с нежностью, которая скрывала оружие такой жестокости, что даже от самого слабого проблеска враги дрожали.

— Это. — Хотя Ноэль ничего не видел и не чувствовал, Амария начала дрожать, а затем забилась в конвульсиях, упала на пол в дикой какофонии конечностей и стука зубов. Когда она, наконец, успокоилась, глаза так и не открыла, продолжала всхлипывать и дрожала, словно от сильнейшего холода. — Каждый раз, когда я делаю это, — сказала Нимра, пристально глядя на упавшую женщину, — во мне что-то умирает.