Сверху послышался странный шорох, и Снейп поднял голову. По чуть покачивающейся бронзовой люстре ползал белый паук Хагрида и плел нечто, напоминающее абажур.

— У тебя странное представление о современном интерьере, мой доблестный труженик. Теперь мой кабинет — просто мечта старой девы. Тебе остаётся сплести мне чепец и передник, для полноты картины, — усмехнулся директор. В конце концов, это был самый невинный сюрприз за прошедший день. Но паук не обратил внимания на сарказм хозяина комнаты, продолжая суетливо вывязывать свои затейливые кружева под потолком. Махнув на него рукой, Снейп сделал шаг и чуть не споткнулся о гору коробок, свертков и шкатулок, заполонившую все пространство возле камина. Подарки.

Северус обречённо вздохнул и, забыв о голоде, уселся на ковер возле этого Эвереста. С некоторой опаской он протянул руку и взял первую коробку. Его преследовала мысль, что среди множества вполне невинных даров от коллег и учеников есть тот самый, четвертый. От которого он не сможет отказаться.

Его опасения были напрасны. Четвертый подарок судьбы в это время мирно спал в его постели. Сжимая в руке черный олений рог.

========== А поутру они проснулись… ==========

Он сидел на полу, засыпанном клочками яркой обёрточной бумаги, обрывками лент и открытыми коробками, и улыбался. Как идиот. Но идиот счастливый, а это, согласитесь, в корне меняло дело. Ведь даже грозный директор Хогвартса, слизеринский змей, двойной шпион и кавалер ордена Мерлина первой степени мог позволить себе побыть таким в свой день рождения. Вернее, ночь после дня рождения.

Множество подарков, оккупировавших все пространство перед камином, вопреки его законным опасениям, не содержали ничего страшного. Это были милые сувениры: самопишущие перья с ярко-красными чернилами и самоочищающиеся носовые платки с тщательно вышитой монограммой из двух переплетающихся S. Изящная статуэтка в виде гиппогрифа на камин и просто кошмарная деревянная маска, привезённая явно откуда-то из Африки, роскошная записная книжка с золотым обрезом и пара вязаных носков с серебряными змеями и дурацкими кисточками. Всю эту разношёрстную коллекцию дополняла ядовитая колючка в цветочном горшке и серебряный кубок с дарственной гравировкой. И разумеется, целая батарея бутылей с содержимым разной степени крепости и выдержки. Как же без этого? В конце стройного ряда алкогольных изысков скромно стоял хрустальный флакон с антипохмельным зельем и биркой, гласившей, что данное снадобье сварено по старинному рецепту семейства Буллстроуд и является лучшим в своем роде. Учитывая, что, насколько Северус помнил, ни один из представителей этого славного рода не отправился к праотцам по причине отравления, пить эту субстанцию было безопасно. Наверное. Чисто теоретически.

Но самое главное: вся эта лавина коробок, свертков, шкатулок и пакетов сопровождалась письмами, маленькими посланиями от бывших учеников, олухов и бездарей, не вылезавших во время учёбы с отработок и основательно истрепавших его нервную систему. Которые, по неведомой ему причине, никак не хотели его забывать. И далеко не все они были слизеринцами. Северус никогда не признался бы даже сам себе, но именно эти короткие трогательные письма и совершенно не нужные ему подарки от тех, кто давно закончил школу и жил своей жизнью, наполняли смыслом его существование. Придавали силы продолжать свой нелегкий труд. Не важно, что мало кто из его учеников стал зельеваром или целителем, главное — они выжили и стали людьми. А смешные признания в том, что именно его уроки помогли вылечить ребенка от неведомой сыпи или уничтожить всех грызунов в подвале, или даже отучить соседку совать нос не в свои дела — кстати, какие именно уроки помогли при решении последней проблемы, там почему-то не уточнялось — наполняли его совершенно оправданной гордостью. Гораздо большей, чем при получении ордена, да и всех остальных регалий, вместе взятых.

Хотя, надо сказать, что иногда среди этих милых пустяков и крепленых напитков попадались и действительно ценные презенты. Главным образом от коллег и старых друзей. Флитвик, например, преподнес контейнер с живой суконной тлей. Слюна, выделяемая этими редчайшими насекомыми, была просто необходима для давно задуманного зельеварческого эксперимента, так что маленький профессор как никто другой сумел угадать со своим подарком. Да что там говорить, Снейп готов был расцеловать каждую тлю в отдельности! А Главный Аврор Кингсли расщедрился на целых пять капсул Поглотителя магии. Редчайший состав, скорее всего, контрабандный, позволял блокировать любое магическое действие в радиусе двадцати футов. Необходимая вещь при особенно сложных экспериментах с ингредиентами, чувствительными к посторонней магии. Помона Стебль подарила корень Асфоделя, а Миневра Макгонагалл — котел из настоящего магического горного хрусталя, отлитого в Северной Шотландии.

Разобрав большую часть подарков и отобрав наиболее ценные и хрупкие из них, Северус решил прервать свое довольно приятное занятие и хоть немного поспать. Ночь близилась к концу, а предстоящий день, как он предчувствовал, мог быть ещё более насыщенным, чем вчерашний. Так что достойный профессор устроился в глубоком кресле и уже через пару минут погрузился в царство Морфея.

*

Гермиона.

Голова просто раскалывалась. Как арбуз, на две равные части, грозя вывалить все содержимое черепной коробки прямо на подушку. Во рту было сухо, как в песочных часах. А ещё там явно провели веселую ночку с десяток кошек. С огромным трудом Гермиона открыла глаза. Прямо над ней в сизой похмельной дымке медленно вращался зеленый полог, вызывая неудержимый приступ тошноты. Она мучительно застонала и повернула голову в тщетной попытке рассмотреть, где же, собственно, оказалась. Но бывшие в пределах видимости предметы просто сбесились, иначе не скажешь: они то раздувались до огромных размеров, подступая вплотную к ее ложу, то уменьшались, то начинали кружиться в диком танце, вызывая новые приступы тошноты. Наконец Гермионе как-то удалось сфокусировать зрение, и первым, что она смогла рассмотреть, была белая бесформенная тряпка, висящая на стуле у самой кровати. В которой она с ужасом узнала свое подвенечное платье…

Мерлин! Гермиона резко села и схватилась за голову. В голове калейдоскопом замелькали события вчерашнего дня. Вернее, части этого дня. Потому что с момента появления Рона в дурацкой темно-вишнёвой мантии и не менее дурацком смокинге на пороге ее гостиной она ничего не помнила. В голове образовалась огромная черная дыра. Стараясь взять себя в руки и не паниковать раньше времени, она осмотрелась — сидя это было сделать гораздо легче. Спальня — а судя по тому, что в центре стояла огромная кровать, на которой, собственно, она и лежала, это была именно спальня — оказалась довольно большой, роскошной и совершенно незнакомой. Во всяком случае, ей никогда не приходилось спать в подобных апартаментах. Шелковые обои с золотистым рисунком, мягкий ковер на полу, старинный шкаф, под стать кровати у стены. Странно…

И самое главное: никаких признаков пребывания здесь Рона Уизли не наблюдалось. Подобравшись поближе к краю, она зачем-то заглянула под кровать, как будто ожидала именно там обнаружить пропавшего жениха. Но ничего, кроме пары мужских тапочек, там не нашлось. Выпрямившись, она запоздало поняла, что напрасно совершала такие резкие движения: перед глазами опять все поплыло. Гермиона со стоном упала на постель и тут же вскочила как ужаленная, ощупывая подушку. Прямо перед ней, на белоснежном атласе, лежали черные оленьи рога. С кокетливыми белыми кончиками. Странно, что она сразу не заметила их. Хотя они были совсем небольшие, но все же.

“Их потерял Рон, поэтому и убежал!” — мелькнуло у нее в голове, и эта совершенно идиотская мысль почему-то показалась ей очень логичной. Исходя из этого соображения, Гермиона стала мучительно припоминать, когда именно она успела наградить новоиспеченного супруга такими украшениями?