Серафима повернулась к выходу, сделала пару шагов, а потом предприняла абсолютно нелепую и провальную попытку. Как там вопил Ларсенар, пытаясь взломать королевскую сокровищницу и взывая к Семерым? Слова драконьего языка всплыли в голове сами собой, словно она вновь держала в руках книгу со сказаниями и рассматривала её бежевые старые листы, исписанные убористым почерком.
— Афинар рэккэс тамерэ дэмьерс, омелэ Сифизьер, армиар тэвэс! — вышло совершенно не по-геройски и немного путано и хрипло. Однако стене почему-то хватило.
Она вспыхнула золотистыми рунами и исчезла в полупрозрачном мареве, стук стал почти оглушительным, как и вопль предчувствия, Серафима дёрнулась к открывшемуся проходу, успевая увидеть огромное неистово бьющееся багровое сердце, от которого лентами расходились в стороны золотистые нитки сосудов, мерцающий свиток и какую-то дымку невообразимого цвета. Но вот боковым зрением она заметила смазанную тень, затем почувствовала на затылке лёгкое жжение, и провалилась в беспамятный мрак, не успев даже вскрикнуть и понять, что именно сейчас произошло.
Только мелькнула в опустевшей голове мысль: “Доигралась”.
========== Глава XIV. Ритуал ==========
45 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Земли руссов, Миро, Странный мир
Час, отпущенный им Тамерзаром на восстановление сил и лечение, кончился удивительно скоро — вероятно, правда, лишь для Мирэда, а не для остальных заметно посвежевших тёмных. Причина этой быстротечности была до смешного проста — впервые со дня ссоры он действительно поговорил с Вардом, поговорил, а не обменялся несколькими колючими или же просто безразличными и ничего не значащими фразами.
Их не остановил ни обрабатывающий сначала спину Варда, а затем рёбра и голову Мирэда Фирэйн (лекарь даже пожертвовал ему одну из своих рубашек, которая теперь болталась на худощавом Забирающем как на вешалке), ни сидящий неподалёку и явно прислушивающийся к их беседе любопытный Рэт, ни удивлённый резкими переменами в их взаимоотношениях и опрокидывающий в себя склянку за склянкой Зенор, периодически шедший пятнами разных оттенков голубого. Мирэд, окончательно осознав собственную непроходимую заносчивость, решил всё-таки наплевать на хвалёную фамильную гордость, предписывающую не прощать ничего и жестоко мстить всем обидчикам, и твёрдо решил для себя с этого дня быть терпимее и держать паршивый характер в узде. По крайней мере, делать так, чтобы от него не страдали его же друзья, которые, почему-то, всё ещё были рядом, не взирая на всю глубину его заблуждений. И ладно бы повод для ссоры там, в Фирмоне, был стоящим… Но нет — лишь опять раздутый из сущего пустяка скандал.
Нет, нельзя было сказать, что именно эта миссия открыла ему глаза, а до неё он даже не подозревал о масштабе своих проблем — не подозревал он даже, а хорошо знал, просто предпочитал не задумываться и не замечать. А эта поездка в каком-то смысле стала тем пресловутым пинком (под зад, как дополнил бы Вард), что помог начать вычищать из головы всю забившуюся туда спесивую дурь. Лучше бы, конечно, кто-то пнул его раньше, раз сам он начать решать свои проблемы не сподобился, но что есть, то есть…
Глупо терять друга из-за собственной неуравновешенности.
— Дорогие мои тёмные и не тёмные, прошу подняться, — голос Тамерзара прервал его на середине очередной фразы. Кажется, он как раз сетовал на то, что совершенно забылся в скифьевой пещере и попытался использовать свою расовую магию, сетовал, уже точно зная, что сейчас друг закатит глаза и назовёт его дурьей башкой или кем похлеще. Но — не успел.
Все подскочили, и даже Вард, несмотря на предостерегающий взгляд Фирэйна, тяжело встал с камня, независимо расправив плечи и даже не поморщившись, хотя Мирэд прекрасно понимал, насколько ему должно быть больно на самом деле. Ему подумалось, что у друга, должно быть, просто титаническая сила воли — ведь только сейчас, видя сбоку его искалеченную спину, он вдруг осознал, каких трудов Варду стоило даже просто стоять. А ведь он ещё и держал тогда Мирэда, сжимая, как умалишённый. Дурак. Мирэд не смог не улыбнуться хотя бы краешком губ.
Когда они вернутся в Кару, он доберётся до Сазэра, возьмёт денег и пройдётся по лавкам столичных Забирающих Боль — у них есть средства на все случаи жизни, наверняка найдётся что-то и для ран от артефакта. Пусть они и встречаются нечасто…. Уж золотых кобр он не пожалеет. Это самое малое, что он может сделать для Варда за то, что тот всё ещё готов быть ему другом после всех этих глупых выходок.
Впрочем, даже если бы эта ссора положила конец его лояльности, Мирэд всё равно пошёл бы искать подходящее зелье — это был далеко не первый случай, когда расположение Варда к нему проверялось на прочность, и он заслуживал возможности исцеления хотя бы за то, что было раньше.
Внутри почему-то стало удивительно светло и спокойно, несмотря на то, что ситуация к этому явно не располагала.
Их дела на Миро ещё не были окончены, думать нужно было о другом, но радость внутри билась совершенно детская.
От Тамерзара вид Вардовой спины тоже не укрылся. Советник бросил на него косой взгляд и покачал головой:
— Нет. Ты слишком слаб.
Вард гневно сощурился. Его глаза, бледно-зелёные, кошачьи, очень нехорошо блеснули. Мирэд не понаслышке знал, как друг не любил свою слабость, особенно, когда её ставили ему в укор. Для него это было унижением, к тому же прилюдным, а горные жители были гордым народом и в некоторых аспектах едва ли не более принципиальным, чем Забирающие.
Вард сжал кулаки — интересно, насколько непроизвольным это был жест? — и на его руках проступили толстые бугрящиеся вены. У Мирэда почему-то возникло чувство, что он, если бы захотел, смог сломать Советника пополам этими руками.
— Я сссказал ссесть! — Тамерзар повысил голос, в котором явственно прорезались шипящие нотки, свидетельствующие о крайней степени раздражения. — Мне нужен зсдоровый подчинённый, а не умирающий упрямец, лишённый зсдравого смыссла! Ссядь, Вард! Или мне объясснить тебе более доходчивым сспособом?
И Вард неожиданно сел, хмуро смотря прямо перед собой. Столь откровенно противиться Советнику не мог даже он, потому что Тамерзар действительно мог донести до него свой приказ куда доходчивей. Или же припомнить одно из правил свода.
Тёмный подчиняется Советнику и Королю, ведь через них говорит сама Смерть.
Никому не хотелось знать, что будет с нарушившим волю Смерти тёмным.
— Зсамечательно. Светлый, садись и ты. Твоя магия заблокирована, ты мне не помощник, — Тамерзар, не обращая более на них внимания, обвёл взглядом тёмных: — Квэарр, что насчёт тебя и твоей магии? Ты не слишком-то любишь ей пользоваться, как посмотрю… Что крайне расточительно для мага уровня матэра. Ты мог бы стать ещё более сильным воином.
И принести Совету ещё больше пользы.
— Если это необходимо, то я готов помочь вам, — Квэарр кивнул с небольшой задержкой. Было видно, что ему неприятны эти замечания, но ответить он, в отличие от куда менее сдержанного Варда, не решается. Ещё Мирэд с удивлением отметил, что уже привычной взгляду голубой серьги-капельки в его погрызенном ухе нет. Неужели он потерял её в плену? Ему казалось, что эта вещь достаточно ценна для эльфа, и он заметил бы её отсутствие и попытался бы вернуть. Тоже решил оставить прошлое в прошлом?
— Прекрасно, помогай, — Тамерзар подошёл к входу в пещеру и обернулся к ним, смерив непроницаемым взглядом. — Итак… От вас требуется немногое — лишь концентрация и полное повиновение. Если говорить кратко, то для того, чтобы извлечь скифь из владений Льда, или, как называют его руссы, Океана, мне необходимо провести ритуал. В нём поучаствуют семеро из нас, что будут представлять семь же древних сил, которых мы называем демиургами. Во избежание недопонимания в дальнейшем уточню: я имею в виду те силы, что принято называть Семерыми. Ни о каком Сирионе, Марраке и прочей… ереси речь не идёт. Тэйем, Сэрэа, Роэна, Вэсс, Элэйн, Сэтэв, Клоэ — я говорю о них.
