Литмир - Электронная Библиотека

Почему он рассказывает это? Разве это не тайные знания, которые должны быть известны лишь выходцам из Чёрного Совета? Нет, внезапно понял Рэт. Не тайные. Просто никто не будет слушать тех, кто служит Смерти, и принимать их слова на веру. Он и сам-то верит с трудом… Но кому ему верить вообще? Почему не попытаться хоть на секунду представить, что слова его пленителей — не ложь?

— Мы, руссы, тоже перерождаться. Когда мы умирать, мы уходить к отцу Океану. Он мы возвращать, как вы Госпожа, и мы рождаться снова, но быть другие и не помнить. Я не бояться умирать, но я ещё мало видеть в мире, — Белая Медуза пожала плечами, легко влезая в диалог, а затем обернулась к Рэту, открыто смотря в его лицо сияющими глазами, — а что происходить с эльфы, Солнечный Ветер? Вы тоже возвращать?

— Мы верим, что после смерти нас забирает к себе Сэрэн Мирэ, богиня Ночного Солнца. Она сажает эльфийские души на свои белые косы и отвозит на небеса, к богам Сэрему и Клоис. Там они решают, достаточно ли светла и праведна душа, суждено ли ей переродится. Самые грешные души обращаются травой и землёй, самые святые — рождаются новыми эльфами, которых приносит на Элфанис Сэрэн Тартас, богиня Дневного Солнца. Светлейшие же обращаются ветром, коли не были достаточно чисты и праведны. «Так что быть и тем королям, что издали солнцу подобны, дуновением ветра, летящим по миру прозрачной волной и бьющимся в окна, в бесплодной попытке светлей стать и чище. Нет иного исхода для тех, что лишь выгоды ищет». — В ответ на недоумённые взгляды Зенора и Медузы, он пояснил: — Так писал самый известный эльфийский поэт современности, Мальдэс Эркон. На самом деле, он скрывался под литерами М.Э., но в народе ему дали именно такое имя. Со страроэльфийского оно переводится как «смеющий говорить». Некоторые его тексты очень хлёстко ударяли по нашим устоям, в том числе по светлому ореолу рода Светлейших… И не могу сказать, что я не согласен с ним в некоторых вещах. Правитель действительно не может остаться безгрешным, потому что в ответе за своих подданных и ради них обязан идти даже на подлость. Хотя многие из правящих и обеляют себя, такие поступки даже ради благих целей…

— И твой Светлейший отец поощрял подобные мысли и чтение подобных, надо сказать, второсортных стишков? — Квэарр, о присутствии которого Рэт уже успел забыть, хмыкнул.

— Отцу не было особого дела до того, о чём я думаю, а Эрконом зачитывались все, вне зависимости от происхождения, и никакие запреты этого не меняли. К тому же его личность так и не была раскрыта, ни при его жизни, ни после его смерти, и не кому было предъявлять претензии. Не согласен по поводу того, что его “стишки” были второсортными. Если бы они не несли в себе глубокого смысла и изящного написания, то вряд ли бы их цитировал весь Элфанис, — уязвлёно вскинулся Рэт. — Да, возможно в переводе на ринский его стихи звучат не так возвышенно, как на языке оригинала, но они всё ещё прекрасны! Но не тебе, видимо, это понять.

Мальдэс Эркон был, пожалуй, одним из любимых писателей Рэта, и пренебрежительные слова от Квэарра, пусть он раньше наверняка и был сведущ в искусстве, вызывали раздражение и злость. Но Рэт ничего не мог противопоставить ему — Квэарр был и старше его, и наверняка умнее и рассудительнее, и любые горячечные попытки что-то доказать оборвались бы от пары жёстких фраз.

Да и не то что спорить, с ним не хотелось даже говорить, потому что в голове Рэта, несмотря ни на что, всё ещё не укладывалось, как великолепный Маэн Эридар мог превратиться в это? Сейчас даже язык не поворачивался назвать его эльфом. Слишком разительным был контраст между ними — ясноглазым красавцем-стражем и тусклым остриженным тёмным, плюющим на все эльфийские традиции и пиетет перед одним из рода Светлейших.

— Действительно, мне не понять… Но раз никто так и не раскрыл его личности, откуда информация о том, что он мёртв? Может, у него просто творческий кризис? — Квэарр осклабился и залпом допил свою склянку.

— Об Эрконе ничего не слышно уже больше пятнадцати лет, да и его последнее стихотворение весьма ясно говорит о его дальнейшей судьбе, или, по крайней мере, о завершении творческой карьеры, — чтобы скрыть раздражение, Рэт последовал его примеру и опустошил склянку одним глотком. Уже вслед ему полетело запоздалое предупреждение Зенора и смешок Квэарра. Жидкость обожгла глотку мерзким привкусом чего-то непонятного и комом стала поперёк горла. Рэт поперхнулся, закашлялся и лишь усилием воли заставил себя проглотить.

— И что же это было за стихотворение? — Квэарр продолжал насмешничать.

Рэт уже потянулся было ответить, но передумал. Его всё равно не переубедишь, что бы он не сказал, а выставлять на посмеяние и этот стих он не мог. Рэт не помнил его целиком, но и от последних, каких-то пронзительно-неуклюжих по сравнению с остальными произведениями М.Э. и раздирающих строк, где-то там внутри клокотала и рвалась струна.

Золотые глаза затянуло стеной тумана, и по простыням белым рассыпались тёмные кудри.

Кому нужен священник, если нет уже его храма, кому нужен творец, если муза его заснула?

Не требовалась многого знать о личности Эркона, чтобы понять, кому именно посвящался этот стих. Со Светлейшей Фредерики писали картины, ей посвящали песни и баллады, она была источником вдохновения для многих элфанисских творцов, и её преждевременную смерть оплакивали все, и оплакивали горько. Тогда это стихотворение — и эти строки в особенности — наделали много шума, знать видела в нём неприкрытые кощунственные намёки на близкую связь умершей с неизвестным поэтом. И Эркона искали, искали, как не искали никогда прежде, но выйти на его след не удалось. И общественность сделала вывод, что он предпочёл последовать за своей «заснувшей музой». Сам Рэт не мог даже допустить мысли о том, что у второй жены его отца был любовник. Она была Светлейшей, правительницей, королевой, она не опустилась бы до такого, кто бы что ни говорил. Если связь и была — в чём он тоже сомневался, поскольку она почти не выходила из Небесной Резиденции — то чисто платоническая.

А Квэарр… Квэарр лишь высмеет эти строчки, как и все остальные. Маэн Эридар, возможно, и понял бы. Он же — нет.

— Обсуждаете эльфийскую литературу? Похвальная тяга к прекрасному, да и тема для дискуссии не худшая. Но попросил бы вас продолжить её по пути в Кару. Сейчас нас ждёт скифьевая пещера, — голос Забирающего Кровь, Тамерзара, оторвал его от мыслей и заставил вздрогнуть. Рэт не заметил, как тот подошёл.

Он обернулся, успев заметить лишь как Забирающий, аккуратно посадив бессознательного Нэсса на песок, вихрем крутанулся на месте. Чёрный плащ взметнулся парусом, на несколько секунд закрыв Тамерзара ото всех. Ослепляюще полыхнуло, перед глазами у Рэта потемнело, и он зажмурился до цветных мушек, а когда вновь разлепил веки, то увидел, как пространство за спиной Забирающего разрезала мерцающая дымка магического перехода.

Портал, истекающий густым чёрным блеском и тусклым багровым мерцанием, портал, затягивающий в свои глубины одним только видом. В глубины, где нет ни солнц, ни звёзд, ни облаков, лишь вспыхивающая искрами бездонная пустота, в которую проваливаешься едва взглянув. Рэт с трудом смог сбросить с себя наваждение и оторвать взгляд от прежде не виденного им проявления магии. В голове остался лишь один вопрос: как? Это был даже не малый эльфийский портал, стоящий бешеное количество золотых ветров, тайна создания которого хранилась где-то в недрах библиотеки Светлейшего, не доступная больше никому, это было нечто гораздо более грандиозное, выбивающее землю из-под ног не хуже недавнего лишения магических сил.

Так как же простой — а простой ли? — Забирающий смог открыть подобный переход? Рэт даже не заметил, что произнёс это вслух.

— Этого никто не знает. Многие наводили справки, но Тамерзар — чистокровный Забирающий Кровь, пусть и живёт несколько столетий. Эти его способности внушают трепет, — голос Зенора стал почти благоговейным, — не мудрено, что именно он стоит возле трона Тёмных Королей уже много веков.

58
{"b":"670537","o":1}