— Ты простить, я радоваться и забыть, что ты ослабеть. Я помочь другим!

— Я тоже скучал, Медуза. Боялся, что с тобой что-нибудь случится, пока ты ждёшь нас, — Рэт нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться. Ей вовсе не к чему было видеть его почти что отчаяние и дикое неверие от того, что за ними всё-таки пришли. Пришли… Кому возносить хвалу, Клоис или Смерти?

Русса мимолётно обернулась, улыбнулась в ответ. Её широко распахнутые глаза были ярко-голубыми, чуть зеленоватыми, и глядели тепло и радостно, словно не была она сейчас в затхлом гроте с умирающими измождёнными тёмными, а носилась с ручными волнами по своему золотистому песочному пляжу. Наивное беспечное создание, она, наверное, даже не понимает, что могло бы произойти, если бы за ними пришли каким-то днём или часом позже. А ведь он и сам был таким совсем недавно. Сколько прошло с побега? Несколько недель, больше, меньше?

А потом Рэт увидел ещё одно существо, что заставило его на время позабыть и о своих мыслях, и о Медузе. Это был Забирающий Кровь, он был высок, темноволос и зеленоглаз, его узкое острое лицо было гордым, чуть надменным, как у большинства представителей этой расы, одежду скрывал чёрный плащ, чей край нельзя было рассмотреть на тёмном и при дневном солнце полу. Даже сокрытый полумраком, весь его силуэт дышал мощью и силой. У ног Забирающего кольцами свилась исполинская багровая змея, длиной, наверное, достигающая трёх метров. Словно почувствовав его интерес, она подняла треугольную голову и вперила в Рэта тяжёлый немигающий взгляд. Он невольно вздрогнул. Этот взгляд пригвождал к полу, заставлял сжаться в комочек и забиться в дальний угол, подальше от таинственных спасителей, и Рэт с трудом поборол в себе этот рождённый змеиным взглядом страх.

Забирающий подошёл к Нэссу, вновь начавшему что-то бессвязно шептать, и опустился перед ним на одно колено. Потом подцепил его подбородок пальцами, поднял и внимательно вгляделся в лицо бредящего тёмного. Рэт не мог видеть этот взгляд, но почему-то ему казалось, что он был совсем иной, нежели у змеи.

— Где ты, змейка?

Забирающий поджал губы, затем глубоко вздохнул и… зашипел. Рэту начало казаться, что он находится в чартском серпентарии, так много шипения он слышал за эти дни. Однако это шипение разительно отличалось от шипения Нэсса. Оно было тягучим, плавным, усыпляющим и словно качало на волнах, напоминая бескрайнее море, такое, каким Рэт увидел его в первый раз. Нэсс поднял на Забирающего сонные, но неожиданно осмысленно смотрящие глаза.

— Тамерзар? Я вновь оплошал…

— Я, маленький змей. Не думай об этом, ты не виноват в своём поражении, от тебя ничего не зависело. Спи, я позабочусь о вас обоих. Ты ещё увидишь свою Аин-Зару, даю тебе слово тёмного.

Мирэд улыбнулся ему искренне и безумно, так, как не должен был уметь улыбаться никто, ни тёмный, ни воин, ни одно живое существо, расслаблено обмяк, осел на пол, вдруг словно разом теряя весь свой налёт сумасшествия и тихо-тихо прошептал:

— Сспассибо.

Забирающий поймал его бесчувственное тело и легко поднялся на ноги, удерживая Нэсса с такой лёгкостью, словно бы он был не тяжелее пера элфанисского колибри.

Когда он обернулся к Рэту, то был сдержан и по-змеиному холоден:

— Чего ты ждёшь, эльф? Выходи на свет.

Рэт подчинился и, поскальзываясь, выбрался из грота.

Снаружи стоял незнакомый Рэту человек, наверное, тот самый погибший лекарь Фирэйн, и все остальные тёмные. Квэарр, лохматый и с синяками под глазами, цедил какое-то зелье из объёмного пузатого пузырька. Зенор пил, видимо, его же, сидя на камне рядом — бледный, почти что белоснежный вместо обычного бирюзового. Но глаза чаррусса смотрели решительно, растеряв всю безысходность, и были полны тревоги, скопившейся на самом дне. Рядом с ним журчала Белая Медуза, меняющая повязку на его плече и обмывающая его руку светящейся водой, текшей буквально из ниоткуда. Зенор слабо ей улыбался, отстранённо глядя в сторону, где на песке, стиснув зубы до выступивших на лице желваков, лежал Вард. Тёмный лекарь колдовал над его спиной и почти безостановочно бранился на одном из близких драконьему языков. Рэт не мог точно вспомнить на каком, но, учитывая характерную внешность человека, это вероятнее всего был сэхэр, язык Эркских людей. Рэт перевёл взгляд на спину Варда и невольно вздрогнул, почти сразу отвернувшись. Вся она была покрыта воспалёнными язвами и нарывами, в некоторых местах кожа слезала клочьями, обнажая кровоточащее мясо и мышцы. К горлу подкатил ком, и Рэт, сглотнув, отошёл к Медузе и Зенору.

— Как ты? Квэарр сказал, что ты делился своими жизненными силами с Вардом, пока мы были в гроте, — он присел на соседний камень, задав вопрос скорее из желания отвлечься от страшного зрелища, нежели от искреннего интереса. В голове было звонко-пусто от всё ещё не пришедшего осознания того, что они выбрались из плена, того, что сам он не погиб, и что этот Забирающий, Тамерзар, поможет Нэссу, за несколько дней ставшему вдруг не то чтобы очень близким… Просто привычным, единственным, кто проникся к нему хоть каким-то сочувствием. Рэт не мог сказать, что любил жалость к себе, что сам хотел себя жалеть, но это лезло откуда-то изнутри, вместе со скопившимся за грудной клеткой холодом грота. Нэсс был тем, кто не дал этому холоду выморозить его всего. Пусть и не осознанно большую часть времени, но он помогал ему… И Рэт был признателен тёмному, признателен отчаянно, так, как не должен быть признателен тёмному Светлый.

Хотелось обернуться, чтобы вновь увидеть его, чтобы убедиться, что он всё ещё жив, но Рэт почему-то не смог.

— Я скоро восполню все потраченные силы, благодаря зельям Фирэйна. И… Держи — это для тебя. На некоторое время насытит организм и утолит голод. На вкус оно мерзкое, конечно, но не хуже затхлой воды, — Зенор достал из сумки, стоящей у него на коленях, такую же, как и у себя, пузатую склянку и протянул ему. — Меня больше волнует Вард, — он отвернулся и вперил взгляд в фигуру лекаря, крутящегося вокруг лежащего горного жителя.

Продолжил Зенор лишь через несколько секунд:

— Что с ним теперь будет?.. Нет, он не может умереть! — он яростно мотнул головой, избегая сочувственного взгляда Медузы, и сжал кулаки. — Он должен выжить! Он не может уйти, не теперь, когда плен уже позади! — вспышка гнева закончилась так же внезапно, как и началась. Зенор поник и жалобно вопросил: — Госпожа же не может оставить нас сейчас, когда уже прислала за нами Тамерзара? Она ведь не может теперь забрать его навсегда…

— А она может его забрать?.. Разве она не воскрешает каждого тёмного после его смерти? — Рэт уцепился за эту фразу, вырываясь из своих мыслей. Его представление о тёмных вновь ломалось, превращаясь в одну невообразимую какофонию.

Сначала он узнаёт о том, что они, вопреки всеобщему мнению, не жуткие убийцы и садисты, творящие беззаконие, а лишь воины своего демиурга, ничем не хуже наёмников, и что им не чужды дружба и сострадание, а теперь оказывается, что они не так уж и бессмертны. Всё это, конечно, со слов самих тёмных… Но что же тогда отличает их от обычных существ, населяющих Странный мир? Лишь то, что их божество не вписывается в привычные рамки и не представляет собой светлого, лучащегося солнцем Сириона, за которого проливается столько же, если не больше, крови или невесомую, живущую на облаках Клоис?

— Нет, Рэт. Мы оживаем, лишь пока верны ей, пока нужны ей, пока слушаемся её и исполняем её приказы. Госпожа справедлива, но всегда сама решает, достойны ли мы вновь вернуться к жизни, и никакие мольбы не изменяет её приговор, если она уже вынесла его. Если она решает отправить нас на перерождение, то мы приходим в мир уже беспамятными младенцами. Неизменно лишь одно — рано или поздно мы все вновь возвращаемся в Чёрный Совет, потому что даже беспамятство не может стереть с нас отпечаток Госпожи. Однажды прикоснувшись к одному из Семерых, уже невозможно забыть его. Многие из нас по своей воле отправляются на перерождение, чтобы прожить жизнь заново в новом теле, очищенном от боли прошлой жизни, но я не готов к этому. И Вард тоже, он ведь ещё младше меня… Ему даже тридцати нет, что это для горного жителя!