1) С драконьего языка слово «Вард» переводится как «Репейник»

========== Глава VI. Море и кровь ==========

40 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Земли руссов, Миро, Странный мир

Когда они наконец-то доплыли до Миро, Мирэд был готов вознести хвалебную молитву не только Госпоже Смерти, но и всем Семерым. Общество одного только Фирэйна ему уже порядком наскучило, ибо тот любил пофилософствовать, да и в целом говорил на его вкус довольно нудно. Любой вопрос, который Мирэд ему задавал, перетекал в нескончаемый монолог.

Например, когда он спросил лекаря, зачем руссам Артефакт Попутных Ветров — они ведь водные создания, но никак не воздушные — ему была рассказана целая легенда, вся суть которой сводилась лишь к тому, что давным-давно его передала им некая неизвестная эльфийка и завещала хранить его, но руссы то ли позабыли, то ли не так поняли её изначально, и Артефакт стал считаться реликвией их народа, правда, без какого-либо применения. Однако через пару столетий «реликвия» была украдена предками некого господина Стэсса к’Арчема, которых прибило к берегу Миро штормом. Артефакт, однако, до этого господина дошёл, и он согласился передать его тёмным — а не согласиться он не мог, учитывая, что об услуге его попросил сам Тамерзар, имеющий, как член не только Чёрного, но и Змеиного Совета, огромное влияние среди Забирающих. Руссы же, конечно, будут очень рады возвращению своей «реликвии» и согласятся исполнить любое пожелание её нашедших, чем тёмные и собирались воспользоваться.

Фирэйн утверждал, что именно эту историю рассказал Тамерзар Зенору, отправляя его на задание.

Мирэд прекрасно понимал, что так просто ценную вещь никакой Забирающий не отдаст, даже если его просит один из Великих Змеев, но предпочитал не задумываться об этом, как и о том, откуда у Тамерзара подобные сведения. О Тамерзаре вообще не хотелось задумываться, потому что мысли о Тамерзаре влекли за собой мысли о Райменне, а снова вспоминать свой позор в Варасе не хотелось. Хорошо, что никто из нынешней команды о нём даже не догадывается. С лекарем, всё же, было довольно интересно, и Мирэд не хотел, что бы тот презирал его. Он уже успел немного к нему привязаться, хоть Фирэйн и был специфическим в общении, своими долгими живописными рассказами, что текли бесконечным монотонным потоком, напоминая почтенных учителей, что пытались обучать Мирэда стихийной магии, азам этикета и прочим премудростям. За исключением, конечно, того, что почтенные учителя не язвили, не смеялись и не называли его уже привычным уху «мелким», а так же не употребляли мешками лимонные леденцы. Как говорил сам Фирэйн, их виртуозно готовили на его родине, и он был влюблён в них по уши с самого детства. Леденцы, естественно, кончались с катастрофической быстротой, и Мирэд с ужасом думал, сколько денег спускает на них лекарь — пресловутые сласти плыли морем с самой Эрки и в не очень-то больших количествах. А судя по размерам мешка, который Фирэйн таскал с собой, он скупал все леденцы в округе, стоило ему только прибыть в крупный город.

С остальными же членами их отряда было и не поговорить: Зенор первые дни путешествия лежал пластом и ныл о бренности бытия и болящей руке, а после скакал по всему кораблю бешеной селёдкой, будь она неладна, и приставал к матросам, абсолютно не желающим общаться и делающихся этим ещё более для него привлекательными.

С Вардом и Квэарром Мирэд, как натура крайне обидчивая, и сам не желал общаться категорически. С эльфом он не разговаривал чисто из принципа, да и чувствовал себя виноватым за тот вопрос в лесу («Конешшно, горазсдо проще отмалчиватьсся, чем извиняться», — шипела на него решившая вдруг заменить глас совести Аин-Зара), а вот подлянка от друга всё никак не прощалась. Вард и сам не спешил мириться, развлекаясь в компании нового знакомого и придерживаясь мнения, что повод обиды не стоил. Мирэд и сам это понимал, но перешагнуть через себя и своё глупое аристократическое воспитание, упорно твердящее ему о том, что он всегда прав, признать свою неправоту, и, следственно, несдержанность, было выше его сил. Хватит унижения перед Чаром, Тёмным Королём и его Советником, мысли о котором и так постоянно лезли в голову.

За невозможностью хоть как-то разрешить эту ситуацию, он изводился, шатаясь из угла в угол в своей каюте и пытаясь занять себя хоть чем-то, читал книгу по основам магии земли, оказавшуюся необычайно скучной, и изредка переговаривался с их «лимонным» лекарем.

Поэтому когда они наконец-то сошли на берег пусть и не родной, но суши, Мирэд был готов прыгать от радости и возможности наконец-то размять ноги. Однако энтузиазм его быстро поутих — вокруг них раскинулся голый и пустынный каменный пляж и лишь где-то вдалеке смутно вырисовывались силуэты домов.

— Здесь мы расстаёмся, — сообщил капитан корабля, тёмный неопределимой расы — лицо его было скрыто за чернильно-чёрным туманным мороком, не разглядишь, лишь сверкали два разноцветных глаза, янтарный и сиреневый. — Ближайшее поселение руссов находится вот там, на юго-востоке, часа через три пути уже будут видны очертания домов. Это довольно большая по их меркам деревня под названием Уруд. Там вы, вероятно, сможете найти их нынешнего вождя. Если выдвинетесь сейчас, то доберётесь до того, как взойдёт Солнце Ночи.

— Благодарю, капитан СэльСатар, — Зенор приложил левую руку к сердцу и коротко склонил голову, — да поможет вам Госпожа Смерть.

— Да прибудет и с вами её благословение, — капитан поднял вверх левую руку с оголённым запястьем, на котором читалась его тёмная метка. Мирэд из интереса всмотрелся в ряд букв, написанных под ней. Второго имени, настоящего, не было. Странно. Неужели при рождении родители не дали своему ребёнку имени? В это верилось с трудом, но он привык доверять меткам Совета. Интересно, что же с этим капитаном не так?

Воздел руки и весь их отряд — на своеобразном языке жестов тёмных это значило, что они расстаются в мире и не желают друг другу зла, а посему не считают нужным скрывать и своих настоящих имён. После они подхватили свои скудные вещи, выгруженные матросами на песок, и двинулись вперёд, к далёкой деревне.

*

Действительно, добрались они до Уруда ещё до восхода Ночного Солнца, как и было обещано капитаном СэльСатаром. Деревня, несмотря на свой более чем скромный размер, оказалась экзотически красивой и непривычной взгляду: в Каре никогда не было такого дикого, но странно сочетающегося между собой количества цветов. Дома — небольшие и одноэтажные — были сложены из осколков разноцветных камней, странных зеленовато-синих водорослей и крупных раковин всевозможных оттенков от кремово-жёлтого до рыжевато-голубого. Держалось всё это на какой-то странной колышущейся полупрозрачной массе.

Подойдя ближе к одному из домов, Мирэд с удивлением обнаружил, что всё это была вода. Усмирённая неведомой магией, она удерживала вместе стены небольших строений и источала приятную прохладу, что было очень кстати — этот край Миро располагался совсем рядом с экватором, и близость холодного сэтэвана вовсе не ощущалась. Мирэду, хоть и любившему тепло, но больше привычному к достаточно зябкому элэйнану Кары, пришлось снять плащ и расстегнуть мундир, он уже буквально плавился от жары. Зато Аин-Зара вела себя не в пример активнее, даже изволила позабыть свой постоянный сон и теперь ползла рядом, то и дело исчезая в неизвестных направлениях и пугая встречных руссов. Впрочем, руссов пугала не столько она, сколько вся их компания в целом, что целенаправленно двигалась к центру деревни, в абсолютно непривычной — для прикрывающихся лишь бусами и какими-то повязками из рыбьей кожи руссов — тёмной закрытой одежде. И если Фирэйн и Квэарр вели себя достаточно прилично, смотря прямо перед собой, как и Вард, что время от времени всё же поглядывал по сторонам, то воодушевление Зенора, казалось, троекратно возросло. Он выглядел здесь на удивление гармонично, отличаясь от своих сородичей по матери лишь цветом волос, заплетаемых им в сложную толстую косу, — русых, как у отца, и постоянно вращал головой, глазея на жителей, дома, улицы и весь пейзаж в целом, улыбался, как сумасшедший и был преисполнен радостных надежд. Мирэд, на месте местных аборигенов, тоже бы его боялся.