— Так что же ты видел? Что, Эмил? — Магистр перегнулся через стол, пытливо вглядываясь в глаза друга. — Что, Маррак забери, с тобой происходит последнее время?.. Почему ты молчишь? Скажи мне хоть слово!
— Я видел пустоту. Я видел тьму и не единого проблеска воспоминаний. Ничего, ни клочка света, лишь беспросветный мрак с клубящимся туманом. Я словно был на дне сырого ущелья, барахтался в нём, бесконечно искал выход и не находил, а потом перестал, просто позволил себе тонуть в темноте, — в глазах друга застыла странная больная обречённость. — Эта пустота, эта темнота затягивает, Изар, так затягивает… Я не представляю, что случилось бы с нами обоими, со мной и с девочкой, если бы я всё же не смог вырваться, если бы окончательно сдался. Это как трясина, один шаг и тебя затянет, тебя и тех, кого ты держишь… И эта магия… Она слишком могущественная. Это даже не уровень магистра, это… — он потрясённо и потерянно покачал головой, — что-то гораздо величественнее, гораздо. Такой силой могли бы обладать Семеро, если бы существовали на самом деле. За тёмными и Чёрным Советом стоит кто-то колоссальной мощи, если не сам Иокиец.
— Мне странно слышать это от тебя. Чтобы ты, и поверил в то, что в наши дни существует магия выше магистерской? Вспомни всему, чему нас учили. Да, в древности были маги более великие, чем нынешние, но постепенно наша магия вырождается, как это ни прискорбно, к тому же многие знания утеряны. Что касается девчонки… — Изар нахмурился, между его бровей залегла жёсткая непримиримая складка. — Она не может ничего не помнить, я уверен. Это какие-то неизвестные нам чары, но не более. Наверняка у этих марраковых детей тёмных сохранились какие-то древние манускрипты ещё с Эпохи Магии. Кто знает, что лежит в их гадюшнике… Я уверен, что у них есть какое-то место, какой-то центр, где заседает их верхушка… Наверняка кто-то командует ими. И я не буду удивлён, если всё ведёт в Иоку.
— Да, наверное, ты прав, как всегда прав, — Эмил взял себя в руки и вдруг отставил прочь бокал с настоем. — У тебя не найдётся бутылки красного вина?
— Меня обескураживает ход твоих мыслей, мой друг. Спиртное, да посреди рабочего дня? — Магистр усмехнулся и покачал головой. — И его просишь у меня ты, Средний Магистр, ответственнейший из людей, почти не пьющий с самого первого момента вступления на должность? Мир сошёл с ума, а твои нервы, видно, совсем сдали. Что, впрочем, немудрено с такой работой.
— Не держи меня за умалишённого алкоголика, Изар. Я всего лишь собираюсь сварить себе глинтвейн по одной занятной рецептуре, содержащей успокаивающие травы. Градус у этого напитка совсем низкий, и я прекрасно смогу закончить свои сегодняшние рабочие дела, — Эмил хмыкнул, перевязал растрепавшийся хвост тёмных волос и поднялся из кресла.
— Я разве возражаю, травница? Бери, у меня остались несколько бутылок вина тысячного года… Ещё из коллекции Магистра Виго… Впрочем, не будем об этом. И, знаешь что, иди и отдохни сегодня. Ты, в конце концов, только и делаешь, что горбатишься во благо страны круглые сутки. А закончить разбирать твои сегодняшние бумаги вполне в состоянии Сион, — он чуть поморщился на последнем слове.
— Зря ты с таким пренебрежением говоришь о Младшем Магистре. Он достойный человек и многое делает для страны. Пусть ты его и недолюбливаешь, но это нисколько не умоляет его заслуг, — Эмил Курэ тоже улыбнулся с какой-то затаённой усмешкой, — а отдых, я, пожалуй, приму. Действительно, в последнее время я слишком много работаю… А я уже не в том возрасте, чтобы не спать ночи напролёт, решая очередную внезапную проблему. Старость не радость, так сказать.
— Эмил, друг мой, я смею напомнить, что тебе всего лишь сорок шесть, и я, находясь в твоём же возрасте, прекрасно с этим справляюсь. Спина побаливает, конечно, но чем только не пожертвуешь во имя Родины. И да, я знаю, что Сион приносит пользу, иначе бы я давно вышвырнул его из Белого Совета, — Магистр махнул рукой, воздержавшись от фразы о том, что его и так подмывает именно это и сделать. — Ну, всё, иди, мне ещё нужно кое-что обдумать. За вином пришлёшь своего камердинера, я передам виночерпию приказ на выдачу двух бутылок.
Эмил наигранно весело усмехнулся, шутливо поклонился, прижав к заполошно стучащему сердцу ладонь, и вышел в коридор. Перед его глазами всё ещё стояла черная пустота.
Серафима задумчиво перелистнула несколько страниц относительно новых Хроник Лэсвэта, но информации о некоем загадочном Пророчестве, в первый раз о котором она услышала от Сильвестра почти в самом начале своего здесь пребывания, больше не было. Собственно и упоминалось о нём немного — достаточно, чтобы заинтересовать, но не достаточно, чтобы понять, что же это такое — не упоминалось ни откуда это Пророчество взялось, ни что конкретно в нём говорится, кроме одной общей фразы, про то, что оно подарило надежду на победу как для Лэсвэта, так и для некоторой части Финнского материка. Мол, будут с нами драконы, и мы победим. А о том, как победим, почему победим, достоверны ли эти сведения — ни слова.
Хроники Лэсвэта за последние пять лет Серафима взяла почитать из библиотеки ещё два дня назад, чтобы быть в курсе тех событий, что она не помнила, однако руки у неё дошли до книг только сейчас. До этого у неё, что удивительно, совершенно не было на них времени: она исследовала Замок с Сильвестром, наблюдала за тем, чтобы Мир не покалечился, и заодно с удовольствием с ним общалась, и периодически ходила к Учителю, сейчас в несвойственной ему почти приказной манере отправившему её в комнату. Однако именно теперь у неё появилось время для книг. Сильвестр должен был прийти вечером, а значит, у неё оставалась ещё пара часов на себя.
Поэтому Серафима скинула уже ставшие ненавистными за это время узкие туфли, в которые её далеко не широкие ступни с трудом помещались, и с ногами забралась на кровать, притянув к себе книгу с Хрониками тысяча шестьдесят четвёртого года и жуткий отвар.
Несмотря на почти полное отсутствие информации о Пророчестве, история, что открывалась ей, была до крайности интересной. Правда, Серафима всё ещё не могла до конца поверить в то, что это происходило на самом деле, и воспринимала Хроники скорее как фэнтези, написанное в своеобразном канцелярском стиле, нежели как реальность. То, что она слишком увлеклась и до сих пор не выпила лекарство, она заметила лишь, когда у неё почему-то начала кружиться голова. Серафима дёрнула рукой, пытаясь дотянуться до склянки, но перед глазами всё завертелось, и она только разлила её содержимое по постели, запачкав зелёное покрывало вязкой жижей.
Встать уже не получилось, тело налилось свинцом, отказалось подчиняться, и Серафима вновь провалилась в чёрную затягивающую пустоту, тянущую к ней свои туманные руки. Эти руки тысячей мглистых щупалец сомкнулись вокруг неё, поглотили, обвили, не оставив даже шанса вырваться. Но вырываться уже и не хотелось…
Видения мелькали перед глазами призрачными молниеносными вспышками, бессвязными и странными, словно выныривающими из тумана образами чего-то, что уже случилось однажды. Или случится? Или не случилось и не случится вовсе?
Вот невысокий юноша в чёрном мундире и с тёмными волосами, перевязанными почему-то нитью серых бус, а не обычной лентой. Он хмурит тонкие брови и что-то говорит, Серафима детально отмечает каждое движение его лица. Оно острое, бледное, холёное, а во взгляде юноши что-то змеиное. Он не человек. И вот он чуть улыбается и качает головой, а затем его глаза — желтовато-зелёные, раскосые — вспыхивают ослепительно серебристым, завораживающим, и в его руке прямо из воздуха вырастает невиданной красоты серый меч, от чьего прикосновения металлический подсвечник на подоконнике плавится, парит вокруг лезвия раскалёнными каплями, а после собирается в единое целое, становясь почти неотличимым от своего первоначального вида. И из-за ворота мундира юноши выглядывает серая змея в тонкую коричневую полоску и что-то шипит, и она ловит в этом шипении отголосок каких-то эмоций — радости? -, и в голове у Серафимы словно молоточком стучит: «Мирэд, Мирэд, Мирэд».
