Да, не от Мирэда, совсем не от него зависела возможность проведать мать, но всё же в такие тёмные, глухие ночи как эту, он иногда чувствовал себя последним мерзавцем. Она ведь ждала его, ждала, а он так давно не был дома.
Глубоко уйдя в свои размышления, Мирэд понял, что произнёс последнюю фразу вслух, только когда ему ответили.
— Всех нас кто-нибудь да ждёт. Да и… прощальные подарки тоже у многих есть, в этом нет ничего постыдного и здесь нечего смущаться, — Фирэйн явно неправильно истолковал тот его жест с прятаньем браслета. — У меня вон медальон от сестры на шее висит. Не знаю уж, когда до неё доберусь в следующий раз — в Южноземелье путь не близкий. Но когда-нибудь меня со всеми этими заданиями может и туда занести, верно? На это надеяться и остаётся. Можно и отпуск взять попробовать, конечно, но сами начальство наше знаете… Хотя хотелось бы… Ещё выскочит замуж без меня, а я об этом уже по племянничкам узнаю. Шетео девушка видная, одни косы чего стоят — чистое золото, каждая в руку толщиной!.. Да, чую, так и случится, даже благословения моего не спросит. Скажет потом только: «Да ты уже десять лет всё по миру шляешься, братец, в жизни моей роли толком и не играешь, так с чего б мне тебя спрашивать? Ах, традиции? Да плевала я на традиции! Иди откуда пришёл, раз уж к своим двадцати девяти семьёй не обзавёлся — не тебе меня жизни учить!». Вздорная она, ох вздорная, так хоть постоять за себя всегда сможет.
— Ох, Южноземелье? Это ведь в Эрке? Я читал о его княжествах, говорят, что на этом материке их около шестидесяти, — подал голос нежащийся вблизи костра Зенор.
— Да, я оттуда родом. Я думал, что это можно заметить — люди с подобной внешностью, — Фирэйн взмахнул рукой, проводя ею вдоль тела и словно демонстрируя редкое сочетание карих глаз, смуглой кожи и светло-русых, почти песочных, волос, — живут только на Эрке. И меня немало интересует то, откуда вдруг нарисовались такие цифры — княжеств у нас всего двадцать.
— Не все изучают другие расы так детально, чтобы знать, где и кто с какой внешностью водится, — Квэарр пожал плечами.
— Пожалуй, ты прав. И, в продолжение первоначальной темы разговора: цветик, есть ли у тебя прощальный подарок? Раз уж у нас тут намечается вечер воспоминаний, не могу не спросить, — лекарь пощёлкал пальцами, пытаясь привлечь внимание всё ещё упоённо жующего Варда. Видя, что это не помогает, он метко запустил в него ложкой, которой мешал похлёбку в котле. Ложка глухо стукнула того по лбу.
— Уй! — Вард недоуменно посмотрел на Фирэйна, потирая ушибленный лоб.
— Хватит жрать, растение! Конкретизирую свою цель: мы тут — я, по крайней мере, — пытаемся отвлечь нашего мелкого от горестных раздумий, так что скажи: есть ли у тебя какой-нибудь прощальный подарок от близкого человека? Не отставай от коллектива.
— Пфе, да какие у меня могут быть прощальные подарки? Я с позором сбежал с родных гор, гонимый родственничками с топорами, так что все мои нынешние близкие — это тёмные, а дом родной — Малахитовая Резиденция, — Вард пожал плечами. — А у тебя нет ещё одной порции?
Фирэйн фыркнул и злорадно потряс пустым котлом.
Вард вздохнул и продолжил с наслаждением очищать свою тарелку, вполголоса сетуя на то, что похлёбки в ней осталось уж больно мало, и вообще — он мужик, а не худосочная девица, и питаться ему нужно побольше и почаще.
— А у тебя что, рыбонька?
Зенор, кажется, не сразу понял, что обращаются к нему, а потом смущённо буркнул:
— Мой дом — тоже Малахитовая Резиденция. Родных своих я совсем не помню, меня вырастила королева Рэккэвесс. Она мне была почти как мать… то есть, свою настоящую мать я тоже найду, но… — он совсем растерялся под их взглядами — как и всегда, когда на него обращали слишком много внимания — и просто вытащил здоровой рукой кулон, спрятанный от чужих глаз за воротом рубашки.
Мирэд присмотрелся. Треугольник из зачарованной жёлтой стали, мерцающий кристалл аквамарина или другого похожего на него камня посередине. Мелкая вязь узоров на металле, может какие-то руны? Их нельзя было прочесть в отблесках костра, уже стало слишком темно. Холодная элэйнанская ночь полностью вступила в свои права, зажигая на высоком иссиня-чёрном небесном бархате искры созвездий. Вот изгибается над верхушками деревьев Большой Змей, слева от него, склонив свитую заёздами голову — Змей Малый, и его самая яркая звезда, голубовато-белый Глаз, щурится так ярко и словно бы затаённо ехидно.
— О, узнаю работу старых эркских мастеров! Какая в нём магия? — заинтересованно протянул Фирэйн. Его любопытство было почти осязаемо, видно было, что ему хочется рассмотреть его внимательней и ближе, и он не делает этого только из-за тактичности.
— Не знаю. Рэккэвесс сказала только, чтобы я его не снимал, — Зенор пожал плечами, сморщился от боли, и спрятал кулон обратно под рубашку.
— Так он тебе от неё достался, — лекарь замолчал и, видимо, о чём-то глубоко задумался.
Мирэд же кинул взгляд на затихшего эльфа, спровоцировавшего этот «вечер воспоминаний», и вновь наткнулся взглядом на его серьгу. Раз уж этим вечером их разговор так или иначе крутится вокруг украшений…
— Квэарр, а твоя серьга — тоже какой-нибудь прощальный дар? Больно, наверное, носить её в израненном ухе, не стал бы ты так упорно таскать её в нём без причины, — спросил Мирэд скорее от любопытства, нежели от желания подколоть. Хотя, чего уж врать, это желание всё же теплилось где-то на краю его мыслей навязчивым червячком.
Эльф вдруг напрягся, сжал челюсти так, что под кожей заходили желваки, но медленно кивнул.
— Раз уж ты мою цепочку приплёл к первой любви, то и твоя серьга, наверняка, дар от какой-нибудь златокудрой эльфийки, преданно и верно ждущей тебя на Элфанисе?
Мирэд не думал, что его слова хоть сколько-нибудь Квэарра заденут, пусть ему где-то внутри и хотелось бы вызвать в нём ответную злость сродни той, что сам он испытал от его недавних колючих фраз. Но по тому, как вдруг окаменело лицо эльфа, Мирэд понял, что всё-таки попал в больное место.
Возможно, где-то в нём и появилось желание всё же проявить свою хвалёную воспитанность, извиниться и закрыть эту тему, но Квэарр глухо проронил.
— Нет, Забирающий. Женщина, подарившая мне её, давно мертва.
…И все слова застряли в его горле, так и не прозвучав. Вдруг стало холодно и как-то пусто, повисло неловкое молчание. Мирэд всё же заставил себя сбросить оцепенение и открыл рот:
— Я…
— Лучше помолчи, Мирэд, — Фирэйн сжал его плечо, — лучше просто помолчи.
«И чтосс ты будешшь делать теперь, Нэссс?»
Квэарр резко поднялся с бревна и быстрым шагом удалился куда-то в лес. Его силуэт почти сразу исчез в темноте, лишь затрещали и захрустели ветки. Остальные стали располагаться на ночлег, так, словно ничего и не произошло. Мирэд механически расстелил плащ, накрылся походным одеялом, даже не замечая неудобства от сна на жёсткой земле. Он почему-то чувствовал себя совершенно отвратительно. Да, не стоило так переживать о Квэарре и о своих словах — в конце концов, не он начал придираться, а этот эльф, но сомнение всё же грызло его. Стоит ли извиняться? Мирэд не мог бы сейчас дать ответ на этот вопрос. Он понимал только то, что ему стоило бы задумываться о том, что он говорит другим существам.
32 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Замок Лиррэ, Лэсвэт, Странный мир
С Серафиминого прибытия в Замок прошло около недели. Этого времени ей хватило, чтобы окончательно смириться с тем, что Тиррэн Рин действительно существует не только в её голове, и что с ума она всё-таки не сошла. Её собственной довольно скудной фантазии вряд ли бы хватило на то, чтобы придумать не то что целый мир с восемью материками и пятьюдесятью одной страной, в котором говорили на невообразимом количестве языков, но даже на то, чтобы предсказать до мельчайших деталей, какими вырастут Элин и Велимир.
Она-то помнила их ещё детьми восьми и десяти лет, и действительно не могла даже предположить, что они вырастут именно такими. Такими неуловимо непохожими на себя прежних и на людей в принципе. То, что не бросилось ей в глаза при первой встрече, с каждым днём раскрывалось всё ярче — она видела в них то, что было и в Сильвестре. Хищность, не свойственная обычным людям и почти пугающая совершенность, что-то звериное в горящих и поглощающих свет глазах. Этого не было в ней.
