Костёр довольно быстро организовал Вард, Квэарр и Фирэйн отправились за дровами про запас, а сам Мирэд занялся привязыванием и рассёдлыванием лошадей. Зенор вздыхал под соседним деревом, особой пользы не принося.

Ужин готовили прямо на Вардовом костре. Честно говоря, Мирэд не был уверен, что Вард умеет готовить — сложно было представить его, двухметрового горного жителя, склонившимся над котелком с поварёшкой или помешивающим кашу деревянной ложечкой. Фирэйн, видно, придерживался того же мнения — едва подошедший к костру с явным намерением что-нибудь, а может и кого-нибудь зажарить, Вард был тут же отпихнут назад, а сам лекарь закатал рукава камзола и принялся творить не иначе как зелье. Фирэйн едва ли не плясал вокруг котла, подсыпая туда то одну, то другую смесь из своей бездонной сумки, кроша корешки и методично помешивая получающееся варево длинной деревянной ложкой на тонкой ручке. Запахи по их полянке плыли просто невообразимые, даже Зенор перестал ныть и теперь смешно принюхивался, уставившись на булькающий котелок крайне заинтересованными глазами.

Похлёбка готовилась ещё целых полчаса, показавшихся вечностью. Вард разве что не круги наматывал вокруг костра, периодически пытался залезть в котёл и попробовать аппетитное варево, но был неизменно отпихиваем Фирэйном в сторону самым жёстким образом — пинком ноги в грубом кожаном сапоге. Вард фыркал, ругался и отходил в сторону, но через несколько минут опять начинал подбираться к еде поближе.

Мирэда это изрядно веселило. Он со злорадством отмечал, как морщится в отсветах костра лицо Варда, и как он потирает то одно, то другое ушибленное место. Аин-Зара, глядя на это, закатывала глаза и снисходительно шипела что-нибудь из серии «Нэссс, ты эгоцентричный дураксс». Мирэд это определённо понимал, но слова, пусть и шуточные, никак не хотели забываться: в конце концов, был задет не только он, но и все Забирающие! Да, они не такие высокорослые, как те же горные жители или эльфы, но подобные скабрезные выражения не уместны. Забирающие ведь были едва ли не самой сильной из ныне живущих рас, владели крайне разносторонней магией, хоть этого и не афишировали, довольно уединённо живя на своей части АрсКара, и с ними нужно было считаться!

Ладно, ещё Квэарр и Фирэйн, которые не видели и трети его возможностей как Забирающего Сталь, но вот Вард… Вард-то знал. И то, как это заденет всю расу в целом, и то, как зацепит конкретно Мирэда — действительно низковатого для Забирающего и даже не умеющего ещё нормально контролировать свои эмоции. Не то, чтобы у него были комплексы, хотя в детстве над ним и подшучивали из-за его роста, но опять захотелось кого-нибудь стукнуть чем-нибудь тяжёлым. Ну, что за неудачная неделя! Да что там неделя — весь сезон всё идёт наперекосяк!

От тяжких дум его отвлёк Фирэйн, в малой мере осуществивший его мечты и флегматично стукнувший радостного и голодного Варда ложкой по лбу:

— Все к котлу, ужин подан.

Первая порция досталась-таки Варду. Он подхватил свою тарелку и с остервенением принялся есть, кажется, даже не прожёвывая. Дальше еды был удостоен Зенор, Квэарр, и только после них сам Мирэд.

— Держи, мелкий. Тебе двойная порция, — вновь подколол его Фирэйн. Однако это прозвучало настолько по-доброму (да и двойная порция никогда не была лишней), что Мирэд даже не стал как-то особенно реагировать на его слова, хотя рвущее и мечущее крайне обидчивое сознание подмывало огрызнуться, только почти беззлобно фыркнул.

Вард загоготал с набитым ртом и закашлялся, подавившись похлёбкой. Фирэйн кинул в его сторону лишь один взгляд и невозмутимо заявил, выскребая остатки в свою тарелку:

— Ешь осторожнее, цветочек(1). Тебе добавки не полагается.

Настала очередь Мирэда ехидно хихикнуть. Он присел на одно из брёвен, которые принёс в замену стульям Квэарр, и принялся за похлёбку. Она действительно оказалась на удивление вкусной: мясо птицы, которое они купили утром в Распутье, едва ли не таяло на языке, какие-то неизвестные специи пряно оттеняли вкус… Мирэд зажмурился от удовольствия. Фирэйн воистину мог дать фору поварам даже в самых дорогих тавернах! Наверное, вкуснее еда была только в замке Нумосе, доме Сарлиса и других к’Нуменосов, и в Сазэре, замке к’Сазаренов. Дома.

Сколько Мирэд не был в Сазэре? Уже почти что три сезона, он всё ездил по заданиям Тёмного Короля, и времени посетить отчий дом не было. А мать ведь часто писала ему. Писала, что элэйнан нынче совсем холодный, что вода в Красной реке скоро покроется корочкой льда, а в Альмане прошла пышная ярмарка, и что очень жаль, что он её не увидел. И что под окнами замка засох старый клён, на который он часто забирался в детстве, что в волосах отца залегла первая седая нитка, и что вечером закат не к добру расцветает багровыми красками. И что она очень скучает, а его любимый пирог с дикими яблоками всегда стоит на их столе, и они будут очень рады, если он заедет к ним хотя бы на пару дней.

При воспоминаниях о матери душу загрызли змеи, а рука сама потянулась к левому запястью, где висела тонкая золотая цепочка. Мирэд отчётливо помнил день, когда получил её: тогда он ушёл на своё первое задание. Был вечер, мама стояла на пороге, накинув шаль, и смотрела на него глазами, на дне которых плескалась горькая грусть. Её змей, Фав-Зар, обвился вокруг его ноги, не желая пускать и выдавая все её истинные чувства, которые она так старательно пыталась скрыть. У неё не получалось, он видел это. Но она не сказала ни слова упрёка, ни слова печали. Лишь тепло улыбнулась, обняла Мирэда слабыми руками и застегнула на запястье золотую цепочку. «Когда-то моя мать дала мне её и сказала, что она меня защитит. Теперь меня защитит твой отец, а она пусть сохранит тебя, чтобы ты когда-нибудь вернулся домой. Я всегда буду тебя ждать», — так она тогда сказала ему. И отпустила.

— Отчего у тебя такое кислое лицо, Идущий Во Мраке? Оно портит всё очарование этой ночи, — раздался у него над ухом хрипящий голос Квэарра. — Не по нраву такая еда, предпочитаешь ужинать в ресторане где-нибудь в центре Каарама? Не удивлён, вы, аристократы, все такие.

— С чего ты взял, что я аристократ? И нет, еда мне по нраву. Похлёбка замечательная. Просто вспомнил кое-что, — неохотно ответил Мирэд. С эльфом, из-за которого и случилась ссора с Вардом, говорить не очень-то хотелось.

— Это видно невооружённым взглядом. Вся эта твоя манерность, заносчивость, истеричность… Видно, конечно, что по лесам и горам ты немало шлялся, но всё это из тебя и десять лет службы не вытрясут, — хмыкнул эльф с явно слышимой издевкой.

Раздражение в Мирэде вскинулось и зашипело с новой силой, но он сдержался и стиснул зубы. Не хватало ещё одной ссоры на ночь глядя. Но Квэарр, как сказала бы менее стеснённая в выражениях сестра, всё не мог заткнуться.

— Что же ты такое вспомнил, м? Это как-то связано с этой цепочкой? Муки первой любви?

Мирэд зашипел про себя, проклиная свою неосмотрительность, и поспешно спрятал украшение под рукав. Потом кинул на эльфа ядовитый взгляд исподлобья.

— Нет. Прощальный подарок матери. Надеюсь, на этом твои вопросы иссякнут.

Вопросы может и не иссякли, но Квэарр замолчал, опустился на другой конец бревна и принялся ворошить угли в костре палкой.

Мирэд остыл так же быстро, как и загорелся, задумчиво уставился в огонь, пляшущий на поленьях жаркими языками и лижущий ноги теплом. Картина того давнего прощания снова встала перед глазами, затем вспомнился и его последний приезд и скоропостижный отъезд через три дня — новое задание, срочное, не терпящее и часа промедления. Матери тогда даже не было в замке — она уехала в город на несколько часов, отец ещё не вернулся с собрания Совета, и Мирэд был вынужден уехать не попрощавшись, оставив лишь короткую извиняющуюся записку. Ему было стыдно, ему было жаль, он не хотел расстраивать маму — искренне любившая своих детей, она тяжело переживала разлуку и с сыном, и с дочерью, вступившими в Чёрный Совет и почти переставшими появляться в замке. Она была ещё молода, ей было всего сорок, но из-за болезненности, свойственной всем Забирающим Боль, о третьем ребёнке, который приглушил бы тоску по старшим детям, не могло быть и речи.