— Милиса, тебя приняли в группу четырех стихий. Поздравляю, — безрадостно произнес он.

Я обомлела, чувствуя, как подкашиваются ставшие ватными ноги. И тут груз, о котором я и не подозревала, упал с моих плеч. Оказывается, я все же переживала все это время, хотя и не хотела этого признавать. Потерла холодные и мокрые ладони.

— Спасибо, — небрежено бросила я. — Папа, но ты такой печальный, ректор сказал что-то еще, что тебя расстроило? — хмуро поинтересовалась я.

— Нет, это все новости. Однако я все же думал, что тебя зачислят в группу полегче. Оказывается ты способнее, чем я предполагал. — Отец печально вздохнул. — Ты так быстро выросла, что я и не заметил, какой сильной магиней ты стала. Об этом мне сказал сам ректор. Очень хвалил тебя за проявленные умения, — папа отвел глаза к окну, сцепив руки в замок и задумчиво произнес. — Я горжусь тобой и одновременно мне грустно отпускать тебя из дома. Но как я и сказал, ты уже взрослая и вольна делать свой собственный выбор в жизни.

Мне безумно стало жалко отца. Он даже не стал смотреть на меня, скорее всего пряча слезы, недостойные сильного мужчину. Я тоже переживала по поводу отъезда из родного дома, но в отличии от папы, соленая вода не подчинялась мне и предательские мокрые дорожки поползли по моим щекам.

Меня с детства учили, что эмоции это недостойный спутник знатных людей. И если за чрезмерные радость и веселье меня журили не сильно, то негативные эмоции и тем более слезы были строго настрого запрещены мамой. Она считала их уделом слабых натур, к которым не мог относиться род деВаруа.

Я хотела подойти к отцу, но ни его ни мои слезы не располагали к беседе, так что я скомкано поблагодарила его за новости и спешно ушла из кабинета.

Настроения не было никого. Я все думала об отце, что расстроила его. Может действительно, нужно было подождать, пока принц закончит обучение. Потом выйти замуж за него, нарожать кучу наследников и ходить на приемы всю оставшуюся жизнь. Звучит хоть и невесело, зато стабильно. Но зная себя и свой неусидчивый характер, рано или поздно я все равно бы пошла против «накатанной дорожки». Не могу я сидеть сложа руки. Я всё детство училась, что-то узнавала, у меня не было ни одной свободной минутки. Я так к этому привыкла, что не представляла как смогу отсидеться четыре года в ожидания свадебной церемонии, а потом проводить скучные вечера на приемах. И пусть папа обижен на меня, но я его дочь, и он в конце концов поймет, что я не могла по-другому.

Я направилась на прогулку по саду, чтобы хоть как то развеять грустные мысли. Сама и не заметила, как потеряла счет времени. Опомнилась лишь в любимой беседке у лазурного озера, искрящего переливами на солнце и окруженного прекрасным ухоженным парком из вековых исполинов, что росли здесь еще до прихода первого человека.

— Что грустишь? — весело замурлыкала Танинья, дочка одной из служанок, подсаживаясь ко мне. Вообще у нас не принято водить дружбу с прислужницами, но эту девочку, шкодницу я знаю с самого ее детства. Она такая затейница, что очаровала меня своим неумолимым радужным характером. И пусть сейчас ей 11 лет, она кажется никогда не станет более спокойным и послушным ребенком. И если уж ее исправлять поздно, что уж обо мне говорить.

Сидя на удобной скамейке под куполом из плетущихся по железным решеткам вьюнов, я оглядела деревья с буро-красными листьями и закрученными стволами, клумбы с цветами всех мастей и красок, сочную траву, манившую приклонить голову к свежей и прохладной земле. Вся природа блистала уходящими красками лета, но уже готовилась к осени, выдавая себя лишь слегка уставшим видом.

— Скоро уезжаю, — протянула невесело я. И улыбнувшись посмотрела на девочку.

— Ты что, нельзя грустить, ты едешь учиться с принцем! — залепетала девочка. — Он же… У него же… Ну принц он, тут и добавить нечего, — возмутилась Танинья. — Я бы все свои игрушки отдала чтобы хоть глазком на него посмотреть, а вот ты его невеста и печалишься.

— Скажи, Танинья, у тебя есть любимая кукла? — заинтересованно спросила я.

— Конечно. Вивика самая лучшая кукла на всем свете. Мы с ней шкодим вместе и вместе получаем от маменьки, — не задумываясь ответила девочка.

— Ну тогда скажи, расстроилась бы ты с ней навсегда, если это было бы нужно для встречи с принцем?

Девочка задумалась.

— Ну это же принц… Такая честь..-несмело сказала она.

— Вот видишь, нам всегда больно расставаться с чем-то или кем-то родным, пусть даже это ради самого принца, — я улыбнулась собеседнице, которая сидела расстроенная. Ну вот кто меня за язык-то тянул.

— Ладно, Танинья. Не знаю как скоро еще свидимся, теперь я не частый гость буду в замке. Но ты, проказница, веди себя как леди, помнишь, ты мне обещала? И если выполнишь свое обещание, то я выполню свое и заберу тебя в королевский замок, как только выйду замуж за принца. Хорошо? — я слегка приобняла погрустневшую девочку и встав, направилась в свои покои, где меня уже ждала швея.

Так прошли оставшиеся дни- как во сне. Меня каждую секунду кто-нибудь искал. То на примерку одежды, то за покупками в город, еще и кузины приехали погостить у нас и заодно провести со мной время. Ну это они так сказали, хотя я точно знаю, что их тетушки заставили. И теперь я просто разрывалась на части, отовсюду слыша свое имя. К вечеру так уставала, что и не помнила как оказывалась в кровати.

И сегодня наступил последний день дома, и честно признаться к этому времени я уже сама хотела быстрее сбежать ото всех в академию. Радовало то, что все сборы были окончены, и сегодня я могла уделить время родным.

Проснулась я слегка в неоднозначных чувствах. С одной стороны волнение и предвкушение чего-то совсем нового и интересного, будто отправляешься в большое путешествие, которое непременно поменяет кругозор. А с другой — понимание, что в прежней жизни поставлена точка: книга дописана, закрыта и поставлена на пыльную полку.

Но долго мне поразмыслить не удалось, мои раздумья были прерваны влетевшей в комнату и дышащей как дракон Вильемы.

— Госпожа, простите, что так врываюсь, но там ваша матушка рвет и мечет, — с круглыми глазами тараторила прислужница.

Я резко села в постели. Да что там могло произойти?

— Что случилось? — ровно спросила я.

— Не знаю. Но после разговора с господином, леди Севентина бегает по нижней зале и кричит, мол все пропало.

— Хорошо. Помоги мне одеться, Вильема.

Я поспешно выскочила из постели и с помощью прислужницы в кротчайшие сроки привела себя в порядок. Пока я одевалась, размышляла над поведением мамы, в голову какие только мысли не лезли. И все они приводили к академии. Так оно и оказалось.

Когда я спустилась в нижнюю залу, мама тут же кинулась ко мне все с теми же словами «все пропало».

— Дорогая утром пришло письмо из академии, — начала мама, а меня тут же бросило в жар. — В нем официальное поздравление ректора о зачислении тебя в группу четырех стихий, — я облегченно вздохнула. Умеет мама привнести интригу. — Но ты не представляешь, там был список того, что можно взять с собой в академию, — мама почти верещала. — Всего два чемодана. Два, дорогая!

— Все пропало, — вторила я услышанным ранее восклицаниям.

— Да у нас только новых платьев на четыре уложено! — продолжала монолог мама. — А куда все остальное?! В каком виде ты появишься перед принцем? Это катастрофа! И список письменных принадлежностей совсем другой!

Я слушала маму и, кажется, оседала на пол. В чем же мне ходить по академии. В одном и том же платье весь год. Это и действительно была катастрофа.

Я развернулась и побежала в свою комнату, попутно крича:

— Мама, я за верхней одеждой. Оправляемся за покупками. Сейчас же.

— Не забудь надеть кольцо Ока. — Только и успела добавить мама. Неужели она думала, что я про него забуду, подвергая раскрытию мою тайну? Я это кольцо итак почти не снимаю. Мне без него нельзя.

Не прошло и десяти минут как мы стояли у личного портала. Огинвей, наш замковый маг настроил его на город, и мы вышли как раз на центральной улице. Нас сопровождали четверо стражников.