Джиллиан не отвечал.

– Я спрашиваю, имя свое помнишь?

Голос говорил по-французски, прерывисто, возбужденно, хрипло. Похоже, его обладатель привык командовать. Джиллиан не мог ничего сказать, даже если бы и хотел. Может быть, речь еще вернется к нему, если тот, другой, повременит давать ему газ.

Чужие пальцы коснулись подбородка, попытались открыть рот. Потом к губам приставили край стакана. Не газ, а вода. Давали ему тут уже когда-нибудь пить? Надо думать, давали, но он этого не помнил. Только сейчас он осознал, как мучает его жажда.

Джиллиан пил сперва жадно, потом мелкими глотками и чувствовал, как пролитая вода стекает по подбородку, по шее, на грудь. Давно уже он так ясно не ощущал своего тела.

Потом стакан забрали. Он попытался говорить. Тошнота все еще сжимала ему горло, как удавка. И все же он чувствовал, что снова способен произносить звуки. А может быть, и целые слоги.

– Как тебя зовут? – повторил старик.

– Д… – начал Джиллиан.

– А дальше?

– Д-да… пошел ты к черту!

– Кто ты?

– Я твой пленник.

– Это понятно! – Старик тяжело дышал. – Но кто ты такой?

– Ты же меня видишь.

– Когда тебя сюда доставили, я думал, что ты мужчина. Но это не так.

Беспамятство могло вернуться в любой момент, и тогда он забудет этот разговор. Однако похоже было, что этот человек никогда не расспрашивал его прежде – а то он не задавал бы сейчас таких вопросов. Пленник явно вызывал у него любопытство.

– Кто привез меня сюда? – запинаясь, спросил Джиллиан.

Он не старался придать голосу твердость. Пусть собеседник видит, что он слаб и сломлен.

Тот тихо рассмеялся, но смех получился нервным и выдавал неуверенность.

– Ты отказываешься отвечать на мои вопросы и ждешь, что я стану отвечать на твои?

– Я… гермафродит, – покорно ответил Джиллиан.

Пальцы снова заскользили по соскам. Джиллиан чувствовал, что у его мучителя дрожат руки.

– Ты удивительное создание. Невероятное.

Джиллиану было не впервой оказывать такое действие на мужчин; но никогда еще это не происходило помимо его воли. Наверное, его давно убили бы, если бы тюремщик в него не влюбился. Джиллиан притягивал старика так сильно, что тот был не в силах сохранять дистанцию.

– Что именно ты видишь? – спросил Джиллиан.

– Я не понимаю того, что вижу. – В голосе старика слышались страдальческие нотки.

– Это не удивительно.

– Ты дьявол. Демон, посланный мне во искушение. – Руки оторвались от Джиллиана. – Назови свое имя.

– Джиллиан.

– Значит, мне сказали правду.

– Где я?

– Там, где тебя никто не найдет. – Похоже, старик улыбался. – У меня ты в безопасности.

– Значит, ты не собираешься меня убивать?

– Зачем бы я стал это делать?

– Например, затем, что тебе это поручили.

– Нет. – Старик, видимо, задумался на мгновение. – Об этом речи не было.

– Тебе просто велели не выпускать меня отсюда? Молчание. Джиллиан думал уже, что старик ушел, но тут раздалось шарканье по каменному полу.

– Ты останешься у меня, – сказал он. – У нас будет время проникнуть в твои тайны. В твой разум. И разобраться, что ты делаешь с моим.

Горло у Джиллиана горело, голосовые связки отказывались слушаться.

– Ты врач?

– Мне случалось видеть гермафродитов. Капризы природы, ярмарочные диковинки. Но подобного тебе я не видел никогда.

– Чего ты от меня хочешь?

– Все, чего я хочу, у меня уже есть. Ты. – И старик добавил, помедлив: – Ты полностью в моей власти.

Джиллиан молчал.

– Я очищу твой разум, как луковицу. Слой за слоем. Хочу проникнуть в каждое волокно, хочу знать о тебе все. Посмотрим, на что ты годишься. Времени у нас сколько угодно.

Такого всепоглощающего интереса Джиллиану еще ни в ком не случалось пробуждать. Теперь он был уверен, что его собеседник – врач или, во всяком случае, ученый. Кому еще придет в голову ощипывать красивую птичку, чтобы посмотреть, не скрывается ли под перьями еще большая красота?

И все-таки – кому Джиллиан всем этим обязан? Перед ним смутно маячили образы города, где он жил в последнее время. Облупившиеся дворцы, улицы-каналы, стаи голубей и черные гондолы. Венеция.

Туда Джиллиан отправился, расставшись с Новым орденом. Гора Сьерра-де-ла-Вирхен с неприступной крепостью у озера. Меланхолия богини Иннин. И Каризма. Все это он бросил и поселился в Венеции, в заброшенном дворце Ласкари.

Сколько времени он там пробыл? Несколько недель? Месяцы? Годы? В памяти вспыхивали разрозненные картинки: каналы, улочки, затхлый запах плесени в пустующем дворце. Джиллиан был там один, все время один. Брал заказы, как прежде в Вене, делал то, что лучше всего умел. Но ни лиц, ни деталей вспомнить не удавалось. Венеция расплывалась путаницей линий и бесформенных пятен, мелькавших, как солнечные блики на горячем песке.

– У тебя могущественные враги, – сказал старик. – Так что радуйся, что попал ко мне. Моя чудесная, захватывающая игрушка!

Костлявые руки вновь коснулись щек Джиллиана, поглаживая их ниже кожаной полумаски.

– Мы будем видеться очень часто. Ты, наверное, не всегда будешь знать, что я рядом. Но я буду рядом днем и ночью, буду проводить с тобой каждую минуту, которую удастся урвать у моих ненавистных обязанностей.

Джиллиан не мог сдвинуть голову даже на миллиметр, не мог уклониться от прикосновений. Даже когда пальцы нежно погладили его губы. Тошнота овладела им; ему были невыносимы не столько прикосновения, сколько старость.

Вот бы уговорить его снять путы. Джиллиан убил бы его голыми руками в мгновение ока. Ему хватило бы, наверное, даже одной руки, малейшей возможности двигаться.

Но его мучитель был не глуп. Одержим, да, но отнюдь не легкомыслен. Джиллиан остро чувствовал его настороженность.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Жак.

– Ну да.

– Что тебе не нравится?

– Ты француз. Конечно, тебя зовут Жак.

Старик рассмеялся:

– Мне незачем лгать тебе. У тебя никогда уже не будет других собеседников – только я. Может быть, со временем я расскажу о себе побольше.

Джиллиану было все равно.

– Хорошо, Жак. Значит, я могу тебя звать, когда ты мне нужен.

Напряженная пауза.

– Когда я тебе нужен?

– Мне одиноко тут. Очень одиноко. Я рад с тобой поговорить.

– Мы часто будем разговаривать.

Джиллиан попытался кивнуть, но ремни и крепления держали его голову прочно, как тиски.

– Сейчас я вынужден тебя покинуть. Но это ненадолго.

Не успел Джиллиан ответить, как старик прижал что-то к его лицу. Дыхание перехватило. Сердце бешено заколотилось. Газ не имел запаха и действовал быстро. Джиллиан забыл старика и его имя. Забыл, что они говорили друг с другом.

– Ты правда хочешь уехать? – спросила Аура на следующий день, стоя рядом с Тесс на лодочном пирсе.

– Я уже не чувствую себя здесь как дома. – Тесс одарила ее той улыбкой, какой племянницы успокаивают встревоженных пожилых тетушек. В любое другое время Аура бы ей такого не спустила. – Моя жизнь теперь в другом месте. Я просила маму поехать со мной, но она не хочет покидать замок. Мне кажется, она не двинется с места, даже когда разберется со всеми делами.

Аура оглянулась на черную стену кипарисов.

– Погоди, Сильветта еще преподнесет нам сюрприз.

– Она боится большого мира.

– Иногда я завидую тому, какие ясные у нее цели в жизни.

Тесс шагнула к Ауре и обняла, насколько позволял выпирающий живот. С матерью она попрощалась еще в холле.

Лодка билась о пирс, словно торопила к отъезду. На берегу, в полукилометре от замка, ждала машина, чтобы отвезти Тесс на станцию. Капот поблескивал на солнце, словно передавая световые сигналы азбукой Морзе.

Несколько мгновений Аура и Тесс стояли молча обнявшись. Над замком кружили чайки, в кипарисах шумел морской ветер.

– Надеюсь, мы скоро увидимся, – сказала Тесс. – Правда, надеюсь. Против каждой из вас по отдельности я ничего не имею. – Аура улыбнулась. – Я тебе сообщу, когда соберусь в Берлин.