========== Начало для Питера Пэванси ==========
Элизабет сидела по-турецки на заправленной кровати в каюте, даже не удосужившись разуться. Она внимательно смотрела на Алетиометр, стрелки которого слабо подрагивали. Колдунья уже давно не пользовалась им таким образом — достигнув максимальной связи со своим подарком, она не думала, что ей снова понадобится смотреть на знаки и стрелки. Но Алетиометр оставался глух к ее просьбам. Элизабет думала обо всем, что было связанно с Джадис: ведение о том, как ее бросили, как впервые узнала, что она племянница Джадис, свою первую встречу с теткой и еще много вещей, заканчивая недавним ведением. На каком-то моменте она отметила, что с Белой Колдуньей ее связывает намного больше, чем она сама считала.
Золотой компас лишь колыхнул стрелку на изображении Змеи, что означало зло и вероломство, да так и замер. Больше от него Элизабет ничего не удалось выяснить.
— Бесполезная железяка, — шикнула на него девушка, с досадой отложив вещицу. Девушка посмотрела на покрывало, раздумывая, не достать ли таинственный конверт. В конце концов, она могла бы все объяснить Эдмунду и…
Нет. Сейчас этого делать лучше не стоит. Да и открывать конверт Элизабет не собиралась. Потом как-нибудь скажет, а сейчас… В дверь постучались и, не дождавшись ответа в комнату вошел Эдмунд.
— С каких пор мы стучимся? — спросила Элизабет, улыбаясь. Пэванси улыбнулся ей в ответ. Светлые глаза девушки искрились в сиянии солнечных лучей, их взгляд гипнотизировал, стройная фигура была легка и изящна.
— Это просто был акт вежливости, — с видом оскорбленной невинности сказал Эдмунд. Элизабет усмехнулась. Увидев открытый Алетиометр, Эдмунд напрягся: он тоже уже отвык от того, что девушка пользовалась Компасом. Обычно она была с ним единой, будто Алетиометр являлся ее частью, и не было нужды в том, чтобы смотреть на знаки. Кивнув на открытый Компас, Эдмунд спросил. — Все в порядке?
Сначала не поняв вопроса, девушка перехватила взгляд Эдмунда и кивнула.
— Да, мне просто было скучно, — соврала темнокурая. Стрелка яростно колыхнулась, но осталась незамеченной юношей и девушкой. Элизабет, в попытке отойти от неугодной ей темы, расплылась в хитрой улыбке, и спросила. — А где мой подарок? Тот, который неприятный из прошлого?
Эдмунд хмыкнул и даже если понял попытку Элизабет перевести тему разговора, то ничего не сказал. Он понимал и всеми силами отстаивал право Элизабет на что-то личное, какие-то маленькие секреты. Элиз, к примеру, всегда приносила ему одежду, прежде чем отправить ее в стрику, чтобы он мог сам вытащить какие-то вещи. Не то чтобы они боялись обнаружить что-то, угрожающее их счастье, но ценили и уважали личное пространство друг друга, даже если и часто плевали на него.
Эдмунд подошел к совсем маленькому шкафу, больше похожему на детский комод, и открыл маленький ящик. В этой маленькой комнатке все было маленьким — шкаф, стол, кровать. Но Элизабет уже любила эту каюту, потому что это была каюты на Нарнийском корабле, который плыл в неизведанные дали. И Эдмунд рядом с ней — это всегда радовало. Когда юноша развернулся обратно, Элиз не сразу увидела, что именно он держит — небольшую бутылочку, сделанную из желтого металла, похожего на медь.
— Что это? — спросила Элизабет. Эдмунд подошел к кровати и сел напротив девушки, как и она, по-турецки. Между ними оставалось расстояние вытянутой руки. Элизабет перехватила ее, внимательно разглядывая: бутылочка была не до конца заполнена какой-то прозрачной жидкостью, которая забавно переливалась на солнце, приобретая то голубой, то розовый, то зеленый оттенок.
— Это принадлежало Джадис, — внезапно хмуро сказал Эдмунд. Элизабет нахмурилась, внимательно посмотрев на юношу: на его лице пролегла темная тень, будто он говорил о нечто слишком неприятным. Кроме того, на его лице выступили красные пятна, а все эмоции, что он испытывал, отдались горьким привкусом на языке девушки. Она недоуменно сжала бутылку пальцами, не понимая, как обычная стекляшка могла вызывать такие чувства: презрение, стыд, вину. — Когда я в первый раз попал в Нарнию… ну, когда еще солгал, и ты дала мне пощечину, — сказал Эдмунд, и Элизабет хмыкнула. — Джадис использовала одну каплю из этой бутылочки, чтобы дать мне поесть то, что я хотел…
— Да, я помню, Бобры об этом рассказывали, — согласилась Элизабет. Она открыла крышку и понюхала. Как того запаха не было, но от жидкости ощутимо обдало холодом. — Они сказали, что волшебная еда дурманит.
— Если ты помнишь, то дурманит в том случае, если Колдун этого хочет, — поправил Эдмунд. Элиз кивнула. — Колдунья хотела навредить вам, а я… В общем, я подумал, что плыть нам долго, а запаса не бесконечны. Такая вещица в твоих руках может сослужить хорошую службу.
Элизабет вскинула голову. Она знала, как сильно доверял ей Эдмунд, но каждый раз, получая новые этому доказательства, не переставала удивляться. Сейчас Пэванси спокойно вверял ей то, что когда-то было одной из причиной, по которой он предал свою семью. Предал ее. Конечно, Эдмунд давно не тот мальчишка, которого Элизабет видела в своем видение, но Элиз знала, что груз предательства до сих пор лежит на его души, и Эд ощущает его с лихвой. И даже ее любовь не могла его скинуть.
Она молча открыла бутылку и одна капля сверкнула в воздухе, разбившись о пол. Эдмунд недоуменно глянул, как на полу появляется глубокая вазочка с шариками разного мороженого — шоколадного, клубничного, с шоколадной крошкой, обычный пломбир. К лакомству прилагались две стеклянные ложечки. Элизабет рассмеялась и, предварительно плотно закрыв бутылочку, нагнулась и подняла угощение. Эдмунд смотрел иронично.
— Ой, да ладно тебе, —рассмеялась Элизабет, отламывая от шоколадного шарика кусочек, после чего отправляя его в себе рот. — Ты же обожаешь мороженое.
Эдмунд хотел было возмутиться, но Элиз быстро заткнула его ложкой с кусочком пломбира с шоколадной крошкой. Эдмунд выглядел донельзя смущенным, а его девушка громко рассмеялась. Парень усмехнулся, вытащил ложку из-за рта и улыбнулся. Стрелки, на отложенном в сторону Алетиометре, внезапно колыхнулись и начали медленно описывать круг. Элизабет этого не заметила. Она рассмеялась, и взяв вазочку в одну руку за тонкую ножку, позволила Эдмунду положить ей руку на щеку и притянуть для поцелуя.
В этот самый момент одна из стрелок застыла на рисунке Птицы — брак, вторая на Дельфине — поддержка; третья же указывала на Лошадь — верность. Но последняя, четвертая и главная, так и оставалась на изображение Змеи.
***
Ветер, так долго дувший с северо-запада, подул просто с запада, и каждое утро, на рассвете, узорный нос корабля глядел в лицо солнцу. Некоторым казалось, что солнце здесь больше, чем в Нарнии, другие с ними спорили. А Покоритель зари плыл и плыл, гонимый не сильным, но упорным ветром, и не было вокруг ни чайки, ни корабля, ни берега. Запасы иссякли, и в сердце заползала тревога – быть может, этому морю уже не будет конца. Но в самый последний день, когда они усомнились, плыть ли дальше на Восток, утром между ними и солнцем, словно низкое облако, показалась земля. Корабль плыл между зелеными холмами.
— С виду необитаемый, — сказал Каспиан. Он, Эдмунд, Элизабет и Дриниан внимательно смотрели на приближающийся остров. — Но лорды по пути на восток могли сюда зайти.
— Западня, — сказал Дриниан.
— Или ключ к отгадке, — парировал Эдмунд. Каспиан сложил трубу, и посмотрел на молчавшую Королеву, которая смотрела на остров. Сложив руки в молитвенном жесте, она прикрыла пальцами рот и внимательно смотрела на приближающийся берег.
— Что думаешь? — спросил Каспиан. Мнение Дриниана и Эдмунда он считал важным, но в прошлую встречу научился доверять и сильной интуиции Колдуньи. Кроме того, случай с Одинокими островами лишь доказал то, что Элизабет становилась все сильнее и сильнее. Если бы она сказала нет — Покоритель зари изменил курс.
Эдмунд и Дриниан внимательно посмотрели на задумчивую девушку.
