Милый, даже невинный поцелуй вызывает у Элизабет смешок. Девушка кладет ладони на щеки Эдмунда, улыбается, углубляя поцелуй.

Противный визг Юстэса вызывает смешок у обоих.

― Фу, как вы можете это делать! ― говорит он. Эдмунд, не выпуская свою девушку из объятий смотрит на братца.

― Завидуешь? ― смеется Элизабет. Юстэс показательно фыркает. Почти невесомый поцелуй на внешней стороне ладони, и Эдмунд срывается с места, чтобы немного наподдать незадачливому родственнику за то, что так не вовремя вмешался.

Им удавалось побыть вдвоем так редко. Вроде, жили в одном доме и виделись каждый день: слова, быстрые взгляды, касания. Но проявить свои чувства более открыто и, тем более, остаться наедине им постоянно что-то мешало. Или кто-то.

Элизабет вернулась к готовке. Люси вернулась в дом с несколькими письмами, одно из них было от Питера, другое ― от Сьюзен, потом счета. Заслышав верещания Юстэса и громкий, буквально приказной голос Эдмунда, Люси удивленно глянула на безмятежно перемещающуюся по кухне Колдунью. Элизабет пожала плечами.

― Мальчишки, ― хором заключили девушки.

По вечерам, если Эд и Элиз не уходили по своим загадочным делам и не пропадали до самого завтрака, троица собиралась в комнате Люси. Младшая Пэванси научилась вышивать и, к удивлению брата, это сильно захватило обычно непоседливую Люси. Эдмунд садился на кровать, Элизабет приносила большую пачку печенья, пристраивала голову у него на коленях, и юноша вслух читал какую-нибудь книгу.

В этот вечер Люси закончила вышивать среднего размера картинку ― фавн зимой с зонтиком под фонарным столбом, Эдмунд читал «Искру жизни».

В целом, они справлялись со своей жизнью.

========== Покоритель Зари ==========

Элизабет от чего-то всегда нравилась картина в комнате Люси. Да и вообще комната девочек была очень уютной, и во многом это была заслуга Люси ― она приносила цветы, пыталась как-то разнообразить скучную комнату. Но по-настоящему уютно здесь становилось, когда Пэванси и Грейс собирались вместе, и не были слышны недовольные вопли Юстэса.

Сегодня Люси начала еще одну небольшую картину ― она очень увлеклась вышиванием, припоминая, что в Нарнии это было одно из любимых занятий Королевы Отважной. Сейчас она сидела на своей кровати и вышивала, слушая Эдмунда и Элизабет, которые устроились на соседней кровати. Эдмунд лежал головой на коленях Колдуньи, а она зачитывала какие-то отрывки из учебника по праву. Если Элизабет разрывалась между художественной и языковой кафедрой Университета, то Эдмунд твердо решил идти на факультет права. Правда, первый год он все порывался уйти в армию, но из-за возраста ему отказывали. И вскоре он успокоился.

― Хорошо, ― протянула Элизабет и наугад открыла страницу. ― Апатрид?

Все это напоминало им троим день, когда они ― тогда еще Беллатриса, а не Элизабет, и четыре Пэванси ― решили сыграть в прятки. И именно тот день стал решающим в их судьбе. Элизабет не знала, как бы сложилась жизнь остальных, не попади они в Нарнию, но была точно уверена в том, что она и Эдмунд были бы вместе при любом раскладе.

― Лицо не имеющее гражданства, ― ответил юноша.

― Тогда бипатрид соответственно…

― Лицо, имеющее двойное гражданство. Моя очередь.

Он протянул руку и поднял с пола небольшую, но толстую книжку. Элизабет отложила учебник, и смотрела на Люси напротив себя. Эдмунд пролистал пару страниц и произнес:

― Деформация.

― Художественный прием, усиливающий выразительность образа, состоящий в изменении видимой формы изображения, ― с ходу ответила девушка. Эдмунд протянул руку и сжал пальцами локон ее волос, неосознанно зарываясь пальцами в темные пряди.

― Монохромия.

― Это одноцветность произведений, ― ответила Люси, прежде чем Элизабет успела открыть рот. Эдмунд кивнул.

― И это от…

― Греческого языка, ― продолжила Элиз. ― Mono — один и Chroma — цвет.

Люси улыбнулась. Сейчас она училась в вечерней школе, и вскоре должна была пойти на первый курс колледжа, и в процессе подготовки ей очень помогали брат с сестрой. Она не была лучшей, но учителя выделяли ее и часто хвалили.

― С помощью терминов опиши… ― Эдмунд приподнялся, повертел головой и остановил взгляд на картине. После лег обратно. ― Опиши вот эту картину.

Девушка посмотрела на указанный предмет, гладя Эдмунда по лбу.

― Она красивая, ― пожала плечами Элиз. Эд фыркнул.

― Просто красивая?

― Красивая, сделанная со вкусом, хорошая, прекрасная, яркая, видная, ― начала перечислять Элизабет. Эдмунд приоткрыл глаза и сощурился, недоверчиво глядя на девушку. ― Ладно-ладно. Вон тот корабль очень похож на нарнийские.

― Еще одно напоминание, что мы не там, ― пробормотал Эдмунд. Люси печально улыбнулась.

Элизабет внимательнее вгляделась в картину. Из здешних картин нравилась им только она одна. Тёте Альберте она, напротив, не нравилась ―поэтому её и повесили в комнате наверху ―но выбросить её не решались, ибо это был свадебный подарок от кого-то, с кем не хотелось ссориться.

Картина изображала изящный, но мощный корабль, и казалось, что он летит прямо на тебя. На носу у него сверкал позолоченный дракон с открытой пастью, мачта была одна, и парус один, квадратный и лиловый. За рострой виднелся зелёный борт, а высокая волна, на которую взлетело гордое судно, сияла синевой. Чем дольше ты смотрел, тем ближе всё это было, и казалось, что тебя вот-вот обрызгает соленой влагой. Ветер, как видно, был хороший, и корабль нёсся легко, чуть накреняясь вправо ― Эдмунд как-то припомнил, что это называется правый галс. Солнце светило тоже справа, и с этой стороны вода отливала зеленью и пурпуром. Слева же она была оттенка темного аквамарина.

Элизабет уже собиралась ответить, мысленно выстроив черновик предложений, но тут от входной двери раздался самый нежеланный в данный момент голос.

― Одна очень-очень глупая троица, играла в Нарнийские сказочки.

Юстэс, конечно, подслушивал за дверью, а сейчас вошёл, ухмыляясь как можно гнуснее. Прошлым летом он жил у Пэванси, много слышал про Нарнию и любил поддразнивать ею своих нынешних гостей. Конечно, он считал, что они её выдумали; поскольку же ему самому не хватало ума на выдумки, Нарния чрезвычайно его раздражала.

― Можно я ему вдарю? ― тут же подорвался Эдмунд, вскакивая с колен Элизабет. Люси встала, отложив шитье, но Элизабет перехватила Эдмунда за запястье раньше.

― Это даже не стих, ― сказала Элизабет, вставая вслед за Эдмундом. Она стояла за его спиной очень близко, положив одну руку ему на плечо. Этот казалось пустяковой жест быстро успокаивал парня.

― Один глупый мальчишка, читал только умные книжки, ― тут же сказал Эдмунд. ― Вот это стих.

Элизабет усмехнулась. Юстэс презрительно фыркнул.

― И что вы нашли в этой картине. Мерзость! ― проговорил Вред, проходя в комнату и садясь на кровать Люси. Он как-то трусливо косился в сторону Эдмунда, которого по-прежнему ласково держала за плечи Элиз. Ее-то он и боялся больше всех. Мало того, что Элиз была остра на язык, так она еще и владела разными терминами лучше него, и когда она была рядом, с ним всегда происходили странные вещи. К примеру, после того как он называл Элизабет зубрилкой, и подчеркнул, что мало знать слова, но и надо уметь их применять, он свалился в какую-то яму, которой во дворе и быть не могло. В этой яме ―наедине с червями ― он просидел всю ночь. Но когда утром он вернулся домой, выяснилось, что родители даже не заметили его пропажи; более того, они были уверены, что он сидел в своей комнате.

― Я готова поговорить с тобой об искусстве, ― сказала Элизабет. ― Если ты знаешь определения таких слов как лессировка и пастозность.

Юстэс открыл было рот, но парировать ему было нечем. Во многих вопросах Элизабет была действительно умнее него.

― Выйди за дверь и не будешь ее видеть! ― предложил Эдмунд. Элизабет погладила его от плеча до локтя и отошла, посмотрев на картину.

Любой мальчик, встретив такой приём, или ушёл бы, или хотя бы обиделся. Но Юстэс был не таков. Усмехаясь, как прежде, он заговорил снова: